Литературно-художественный текст как исторический источник. Роль художественной литературы как исторического источника в исследованиях по новой культурной истории

Литературные источники – это произведения, в которых на основании сюжета рассказывается об исторических событиях и личностях. Особенности изучения литературных источников:

2. Наличие в источнике художественного вымысла – придуманных событий и героев.

При работе с этими источниками нужно отделять правду от вымысла, художественные описания от объектов реальности. Также нужно учитывать, что отдельные жанры (в первую очередь агиография) строятся по жестким канонам, отход от которых не представляется возможным, в результате чего появляются различные придуманные события. Литературные произведения не столько фиксируют факты, сколько отражают авторские мысли, чувства, авторские раздумья о событиях и явлениях. Эти источники очень ценны для изучения истории культуры, идеологии.

52. Основные черты литературных произведений XI – XIII вв. «Слово о полку Игоревом» как источник по истории Беларуси.

Произведения этого периода имеют два основных момента:

1. преобладает религиозная литература

2. публицистический характер светской литературы

В XI-XIII вв. на землях Руси преобладали произведения христианского содержания, авторами которых были русские епископы и монахи. Основные жанры и традиции религиозной литературы были восприняты из Византии в конце X- начале XI вв. в связи с принятием христианства. Уже в 1055 г. появляется первое оригинальное произведение русского митрополита в 1051-1055 гг. Иллариона «Слово о законе и благодати», в котором прославлялся князь Ярослав Мудрый. В конце XI века монах Нестор создал первые жития на Руси – «Житие Феодосия Печерского» и «Житие Бориса и Глеба».

Хорошим примером литературы, которую сложно отделить от публицистики, является творчество Кирилла Туровского. От него нам дошло более 40 произведений: сказания, поучения на тему Евангелия, писаний пророков, молитвы и канон о покаянии, повести. За религиозной формой его произведений стоят реальные факты жизни современного писателю общества, жесткая борьба социальных и культурных тенденций. Поэтому литературное и публицистическое наследние К.Туровского является важным источником не только для изучения деятельности писателя, но и духовной атмосферы той эпохи.

Сохранилось одно «Послание к пресвитеру Фоме», написанное Климентом Смолятичем, который в XII веке «был книжником и философом, каких на Руси не было еще».

Интересным источником воспитательного, обазовательного содержания (но, безусловно, светского характера) является «Поучение Владимира Мономаха», написанное в 1117 г., но ошибочно включенное в Лаврентьевский список ПВЛ под 1097 г. Автор дает наставления подрастающему поколению, делится опытом своей богатой на события жизни. Великий князь, делясь воспоминаниями, рассказывает о своих отношениях с полоцкими князьями и о походах на белорусские земли.

Одним из первых светских литературных источников на землях Руси было «Слово о полку Игореве», написанное в 1185–1187 гг. черниговским боярином Петром Бориславичем (атрибуция Б. Рыбакова). Источник датируется по упоминанию живым галицкого князя Ярослава Осмомысла, умершего в 1187 г. В «Слове» повествуется о походе князя Новгород-Северска Игоря Святославовича в апреле-мае 1185 г. против половцев. Датировка похода установлена по солнечному затмению, которое застало войска Игоря в излучине Дона 1 мая 1185 г.

В «Слове о полку Игореве» упоминается деятельность полоцкого князя Всеслава Брячиславовича (1044–1101 гг.). Он, будучи в Киеве (в порубе в 1068 г., а затем князем в 1069 г.), слышал звоны Полоцкой Софии, что косвенно свидетельствует о постройке этого храма в 50–60-е гг. XI в. Всеслав, превратившись в волка, за ночь («до кур») пробегал расстояние от Киева до Тмутаракани (Таматархи на берегу Керченского пролива), пересекая путь иранскому солнечному божеству Хорсу. Этот поход князя на Тмутаракань не отражен в летописях. «Слово» подчеркивает колдовские способности князя и быстроту его перемещений. Красочно описана в «Слове» битва на реке Нямиге 3 марта 1067 г., которая сравнивается с кровавой жатвой и молотьбой «чепами харалужными» (стальными).

Упоминается в «Слове» борьба князя Изяслава Васильковича против «поганых» (язычников) литовцев, которые располагались в болотах по течению (Западной) Двины.

Список «Слова» был найден Мусиным-Пушкиным в монастыре Ярославля. Затем с этого списка была снята копия для Екатерины II. В 1800 г. «Слово» было издано с параллельным текстом на древнерусском и русском языках. Список «Слова», который находился в библиотеке Мусина-Пушкина, погиб во время пожара Москвы в 1812 г.

Житийная литература как источник по истории Беларуси.

Первые «пасионы» (страсти) и мартирии (свидетельства), в которых повествовалось о мученической смерти первых христиан, возникли в начале III века (пасион Перепетуи и Фелициты периода антихристианских гонений Септимия Севера 203-210 гг.).2 Первым восточнославянским агиографическим произведением было описание в «Повести временных лет» принесение в жертву язычниками 12 июля 983 г. отца и сына-варягов в Киеве (в позднейшей традиции их назвали Феодороми Иоанном).

Особенность житий в том, что автор точно следовал канону (как при написании иконы), использовал целые выражения и сюжеты из других житий. Например, в житии Ефросиньи Полоцкой много схожего с житием Ефросиньи Александрийской. Ефрем, автор жития Аврамия Смоленского, сознательно перенимал манеру письма Ефрема Сирина, создателя жития Иоанна Златоуста. В житиях обычно отсутствует датировка, а все события указываются обычно по году жизни святого.

В житиях в соответствии с литературной задачей биографические факты являются только формами для определения идеального образа святого. Действительно, пафос всей жизни и деятельности подвижника основан на принятии идеального образа поведения древнего святого, мученика, апостола, в конце концов – Христа. Из биографии берутся только те факты, которые соответствуют поставленной задаче. Избранные черты «идеального святого» подавляют индивидуальную личность. Агиограф ставит задачу найти в персонаже отражение идеала, а не описать ее как реального исторического персонажа. Ключевский говорил, что разница между житием и биографией такая же, как между иконой и портретом.

Житие Ефросиньи Полоцкой (1130 – 1173 гг. по В. Орлову или 1105 – 1167 гг. по А. Мельникову) написано в конце ХII в. и сохранилось в позднейших переработках XVI – XVIII вв. Более 100 списков жития можно разделить на 6 редакций: Сборников, Степенной книги, Макарьевских великих Четьев Миней, две Прологовые и редакцию «Книги житий святых» Дмитрия Ростовского. Автором жития был человек, близкий к слуге Михаилу, с которым Ефросинья совершала паломничество в Святую Землю. Это паломничество подробно описано в житии.

В конце XII-XIII веке было создано прологовое житие-память Кирилла Туровского. Архимандрит Леонид относил время написания жития ко времени жизни тверского епископа Симеона (умер в 1289 г.). Сохранилось в списках, начиная с XVI в., хотя Н. Никольский опубликовал в 1907 г. список XIV-XV вв.

За период XII-XIII вв. сохранились еще такие агеографические произведения, как:

1. Слово о туровском монахе Мартине, жившем в первой половине XII в. Слово сохранилось в Прологах, начиная с XV в.

2. Житие Аврамия Смоленского (умер не позднее 1219 г.), созданное его последователем Ефремом после нашествия монголов в 1237 г.;

3. Житие Меркурия, мученика Смоленского, написано после нашествия монголов в 1237 г. Сохранилось в 80 списках XVI–XVIII вв. Многие исследователи считают его не реальной фигурой, а продуктом народного творчества, списанным с великомученика Меркурия Кесарийского.

Художественная литература как исторический источник

К художественной литературе относят произведения письменности, имеющие общественное значение, эстетически выражающие и формирующие общественное сознание.

Общепризнано, что исторические представления человека не формируются под воздействием работ профессиональных историков, а опираются на произведения художественной литературы и фольклорные источники. По мнению С. О. Шмидта, "влияние науки истории на общество определяется в большей мере не непосредственно исследовательскими (или учебными) трудами историков (рассчитанными, как правило, на узкий круг читателей – преимущественно специалистов), а их публицистическими по форме сочинениями или же их концепциями, выводами и наблюдениями, выраженными в сочинениях других публицистов и мастеров художественной литературы".

В традиционном источниковедении в качестве исторического источника рассматривались только древнейшие литературные тексты. Одна из причин недостаточного внимания со стороны профессиональных историков Нового и Новейшего времени к художественной литературе кроется в убеждении, что последняя представляет крайне субъективную, нередко ангажированную, а потому искаженную картину жизни, не отвечающую источниковедческим критериям достоверности.

Сторонники так называемой "новой интеллектуальной истории", направления, возникшего в 1970-х гг. в зарубежной историографии, поставили под вопрос привычное понимание исторической истины, предположив, что историк создаст текст так же, как поэт или писатель. По их мнению, текст историка есть повествовательный дискурс, нарратив, подчиняющийся тем же правилам риторики, которые присутствуют в художественной литературе. Е. С. Сенявская справедливо отмечает также, что ни один историк, как и писатель, не способен полностью воссоздать прошлое (даже следуя принципу "вживания" в него), поскольку на него неизбежно давит груз знаний и представлений своего времени.

В отечественной историографии вопрос о возможностях использования художественной литературы в качестве исторического источника ставился и раньше. Еще в 1899 г. В. О. Ключевский в речи по поводу открытия памятника А. С. Пушкину в Москве назвал все написанное великим поэтом "историческим документом": "Без Пушкина нельзя вообразить себе эпохи 20-х и 30-х годов, как нельзя без его произведений написать историю первой половины нашего столетия". По его мнению, фактическим материалом для историка не могут служить одни лишь происшествия: "...идеи, взгляды, чувства, впечатления людей известного времени – те же факты и очень важные..."

Автор одного из первых советских учебников по источниковедению Г. П. Саар включал в число исторических источников беллетристику и поэзию, но отдавал предпочтение "социальным романам", созданным современниками описываемых событий. В последующие годы возобладала точка зрения, что художественные произведения могут быть использованы при изучении общественных отношений только тех исторических эпох, от которых не сохранилось достаточного количества иных свидетельств.

В ходе дискуссий, проходивших в 1962–1963 гг. на страницах журналов "Новая и новейшая история" и "Вопросы истории КПСС", высказывались самые разные мнения по поводу источниковедческой перспективы художественной литературы: от категорических возражений до призыва не пренебрегать источниками, отражающими "многогранную деятельность партии и идейную жизнь общества".

КАЗАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

1 В ДВГ 1998

Марина Борисовна МОГИЛЬНЕР

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ РОССИЙСКОЙ РАДИКАЛЬНОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ НАЧАЛА XX ВЕКА

07.00.09 - Историография, источниковедение и методы исторического исследования

Казань - 1998

Работа выполнена на кафедре историографии, источниковедения и методов исторического исследования Казанского государственного университета.

Научный руководитель - доктор исторических наук,

профессор А. Л. Литвин.

Официальные оппоненты - член-корреспондент РАН, доктор

исторических наук, профессор С. М. Каштанов, кандидат исторических наук, доцент И. А. Гилязов.

Ведущая организация - Самарский государственный

университет.

Защита состоится 11 июня 1998 г. в 10 часов на заседании диссертационного Совета Д.053.29.06. по присуждению ученой степени кандидата исторических наук при Казанском государственном университете по адресу: 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 18, второй корпус, ауд. 1112.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. Н. И. Лобачевского Казанского государственного университета. Автореферат разослан "_[_" мая 1998 г.

Ученый секретарь Диссертационного Совета кандидат исторических наук,

доцент Л9«--« Р.Г.Кашафутдинов

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность и обоснование выбора темы. Среди множества источников по истории российской интеллигенции художественная литература занимает особое место. В силу определенных историко-политических обстоятельств, литература присвоила себе совершенно особые функции: выполняя религиозно-этическую миссию, она также растекалась в сферу философии, публицистики, политики, принимая на себя "универсальную функцию всеобщего языка культуры".1 Особенно наглядно эта роль литературы проявилась з исторической судьбе леворадикального крыла российской интел-шгенции. Посредством литературной деятельности они компенсировали закономерную политическую и социальную фрустрацию, тревратив литературу не только в средство самоидентификации как зсобой социально-культурной общности, но и в орудие борьбы с существующим порядком.

Хронологически исследование ограничено двумя неполными де-;ятилетиями - 1900 - 1914. Этот короткий временной период ока-ался чрезвычайно насыщен как культурными, так и политическими обытиями, в которых радикальная интеллигенция принимала са-юе активное участие, и которые своеобразно отразились в создан-[ых ею художественных текстах. По мнению В. В. Шелохаева, в [ачале XX века радикальная интеллигенция достигла пика своей |рганизационной зрелости и идеологической стандартизации.2 Не-мотря на партийные и программные размежевания, оппозицион-ые партии, вместе с близкой к ним по духу периодикой и литерату-

ой, и их широкой Ч1ггатель__ской аудиторией, говорили на од-

ом языке - языке некоего единства, противопоставившего себя ре-симу. Тогда же это единство получило название "Подпольная Рос-

1 Лотман Ю. М. О динамике культуры // Семиотика и история. Тру-ы по знаковым системам XXV. - Вып. 936 - Тарту, 1992. - С. 21.

2 Шелохаев В. В. Феномен многопартийности в России // Крайно-ги истории и крайности историков. Сб. статей. - М., 1997. - С. 11.

сия" (заимствованное из одноименных беллетристических очерков террориста и писателя С. М. Степияка-Кравчинского, 1882): емкая характеристика, часто встречающаяся в печати тех лет, описывавшая мир профессиональных революционеров, членов левых политических партий и общественно-культурную среду, питавшую радикализм. Политика периода "Подпольной России" была окончательно осознана как систематическое силовое воздействие на государство. Интеллигенция, чьи гуманистические ценности, в принципе, противоречили насилию, да еще системному, вынуждена была трудиться над самооправданием, и именно поэтому в понятие "Подпольная Россия" следует включить не только профессиональные революционные группы и партии, но обязательно - тексты, описывавшие эти организации и их членов, навязывавшие их образ как самим радикалам, так и легальной России.

Дополнительным фактором, определившим хронологические рамки исследования, явилось состояние историографии по избранной теме. В отличие от радикальной интеллигенции XX века, их предшественники - разночинцы и народники - в историографии представлены более глубокими и масштабными исследованиями. Значение культурно-психологического контекста, а значит - и литературных источников, для понимания сути этих этапов в истории интеллигенции, было широко признано историками.3 Более того, применительно к интеллигенции второй половины XIX века в отечественной историографии получило развитие направление, связан-

3 См.: Русская литература и народничество. Сборник статей / Отв. Ред. И. Г. Ямпольский. - JI., 1971. - 191 е.; Соколов Н. И. Русская литература и народничество. Литературное движение 70-х г.г. XIX века. -Л., 1968. - 254 е.; Революционная ситуация в России в 1859 - 1861 г.г./ Под ред. М. В. Нечкиной. - М., 1970. - 375 е.; Очерки истории революционного движения в России в 60-80-х годах XIX века. - Киров, 1979. -102 е.; Развитие революционной морали от дворянских революционеров к пролетарским // Политическая ссылка и революционное движение в России. Конец XIX - начало XX в. Сб. Научных трудов. - Новосибирск, 1988. - С. 152 - 164 ; Алексеева Г. Д. Народничество в России в XX в. Идейная эволюция. - М., 1990. - 246 с. ; Wortman R. The Crisis of Russian Populism. -Cambridge, 1967; Ventury F. Roots of Revolution: A History of the Populist and Socialist Movements in Nineteenth Century Russia. -New York, 1960, и др.

ое с историческим освоением художественной литературы. Наяду с литературной полемикой тех лет и деятельностью различ-ых литературных кружков и студенческих библиотек, где "шло олитическое воспитание студентов-разночинцев"4, исследователи снимались историей создания и социального бытования отдель-ых произведешш революционного литературного творчества.5 Нам стается применить и развить накопленный предшественниками пыт социально-ориентированного анализа художественных тек-гов для изучения следующего поколения радикалов.

Вульфсон Г. Н Разночинно-демократическе движение в,"оволжье и на Урале в годы первой революционной ситуации.

Казань, 197 4. - 352 с. См. также: Литвина Ф. Легальные юрмы пропаганды разночинцев-демократов 60-70-х г. г. XIX . - Казань, 1986. - 133 е.; Ее же: Литературные вечера "Похи падения крепостного права (Из истории общественного;вижения и культурной жизни в России / Дисс. на соискан. гч. степени канд. ист. наук. - Казань, 1970. - 260 с.

В особое междисциплинарное направление выделилось [сторико-литерагуроведческое изучение антинигилистического юмана. См.: Беляева Л. А. "Искра" и "Антинигилистический юман //Русская литература и освободительное движение. IV

Вып. 129. - Казань, 1974.-С. 17 - 35; Сорокин Ю. С. дтинигилистический роман //История русского романа. - Т. .1. - М.-Л., 1964. Социальные функции нелегальной поэзии:онца XIX века всесторонне изучены в работах казанского [сследователя Е. Г. Бушканца. См. следующие работы этого 1Втора: Революционные стихотворения - прокламации конца.850-х - начала 1860-х годов//Революционная ситуация в >оссии в 1859 - 1961 гг. - М. , 1962. - С. 389 - 417; [елегальная поэзия революционных кружков конца 50-х -[ачала 60-х годов XIX века. - Казань, 1961. - 41 е.;)собенности изучения памятников нелегальной революционной юэзии XIX века. - Казань, 1962. - 53 е.; В поисках штора (Об атрибуции памятников вольной русской поэзии I о документальным данным // Русская литература и эевободительное движение. Ученые записки КГПИ. - Вып. СГУ. - Сб. 1. - Казань, 1968. - С. 3 - 24; Революционеры 1.870-х годов и журнал "Слово" // Русская литература и зевободительное движение. Ученые записки КГПИ. - Вып. ¡5. - Сб. 2. - Казань, 1970. - С. 29 - 45; и др. работы. Эта же тема получила интересное воплощение в сборнике "Революционная ситуация в России в середине XIX века: деятели и историки" под редакцией М. В. Нечкиной (М., 1986 г.).

Подобным же образом в диссертации критически использован опыт дореволюционной интеллигентской саморефлексии, которая в России традиционно имела очень много общего с социально ориентированной литературной критикой.6

И все же, в методологическом плане мы не можем опираться ни на попытки дореволюционных авторов подменить историю реальных людей историей литературных типов,7 ни на практиковавшееся в советской историографии изучение литературы с точки зрения отражения ею объективной реальности (так выглядела источниковедческая адаптация ленинской теории отражения). В отечественном источниковедении интерес к художественному тексту возникал спорадически, поскольку в принципе вопрос о его вспомога-

6 Авдеев М. В. Наше общество (1820 - 1870) в героях и героинях литературы. - СПб., 1874. - 291 е.; Общественное самосознание в русской литературе. Критические очерки. - СПб., 1900. - 302 е.; Пыиин А. Н. Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов. Исторические очерки. - Изд. 4-е, доп. - СПб., 1909. - 519с.; Войтоловский JI. Текущий момент и текущая литература: К психологии современных общественных настроений. - СПб., 1908. - 48 е.; Овсянико-Куликовский Д. Н. История русской интеллигенции // Овсянико-Куликовский Д. Н. Собр. Соч. - т. 9. - СПб., 1911. - 224 е.; Иванов-Разумник. История русской общественной мысли: индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX в. - Т. 1.-СП6., 1911 -414 е.; Т. 2- 520 е.;

7 В этом смысле академическая историография методологически не отличалась от традиции интеллигентской саморефлексии. Социально-психологические характеристики, "идеи, взгляды, чувства, впечатления людей известного времени" искал в художественной литературе В. О. Ключевский, а за ним - Н. А. Рожков, С. Ф. Платонов, В. И. Семевский и др. И хотя их методы работы с художественными текстами сегодня устарели, и подчас не выдерживают критики, общее понимание возможностей литературного источника, предложенное этими историками, доминирует в современной российской историографии. Ключевский В. О. Отзыв об исследовании С. Ф Платонова "Древнерусские сказания и повести о смутном времени XVII века как исторический источник" // Ключевский В. О. Соч. В 9-ти тт. - М., 1989.- Т. 7.- С. 124. См. также: Ключевский В. О. Евгений Онегин и его предки // Там же. - Т. 9. - С. 84 - 100; Недоросль Фонвизина: опыт исторического объяснения учебной пьесы И Там же, С. 55 - 76; Рожков Н. А. Пушкинская Татьяна и Грибоедовская Софья в их связи с историей русской женщины XVII - XVIII веков И Журнал для всех. -1899. - № 5. - С. 558 - 566; Семовский В. И. Крепостное право и крестьянская реформа в произведениях М. Е. Салтыкова(Щедрина) // История СССР. - 1978. -№ 1. - С. 130.

тельном характере был решен. В 1930-х годах источниковеды признали самостоятельность литературных источников лишь применительно к эпохам, оставившим недостаточно других источников.8 Затем оттепель 1960-х годов коснулась этой проблемы, и потенциальные возможности художественных текстов в области психологических обобщений получили ограниченное признание в контексте истории советского периода.9 Наконец, перестройка стимулировала создание "истории с человеческим лицом", что в свою очередь, способствовало пробуждению интереса к литературным источникам.10 В эти годы известный российский источниковед С.О.Шмидт начал работу над серией докладов и статей, которые на сегодняшний день являются последним словом академического источниковедения по вопросу о художественном тексте. В отличие от других историков, обратившихся к литературным источникам (Н. И. Миронец, которая подчеркивает воспитательную и агитационную роль литературы, и Н. Г. Думовой, развивающей градицию изучения "психологических типов"), Шмидт учитывает опыт истории ментальностей, считая произведения литерату-

8 Саар Г. П. Источники и методы исторического исследования. - Баку, 1930. - 174 с.; Миронец Н. И. Художественная литература как исторический источник: к историографии вопроса// История СССР. - 1976. - № 1. -I 125-176.

9 Мнухина Р. С. О преподавании источниковедения новой истории // Зовая и новейшая история. -1961. - № 4. - С. 127 -132; Об источниковеде-ши новой и новейш ей истории: к итогам обсуждения // Новая и новей-ная история. - 1963. - № 4. - С. 121-125; Варшавчик М. А. О некоторых »опросах источниковедения истории КПСС // Вопросы истории КПСС.

1962. - № 4. - С. 170 - 178; К итогам обсуждения некоторых вопросов гсточниковедения истории КПСС// Вопросы истории КПСС. - 1963. - № >. - С. 101 - 105; Селезнев М. С. О классификации исторических источни-;оп в связи с построением курса источниковедения в вуzc.2 Ц Исю^п^о-»едения и историогпа^- :с^,ского общества. - м., 1964. - С. 322 - 340; Зтп<"л,.с:::;й а. И. Теория и методика источниковедения истории СССР. -Сиев, 1968 . - С. 51 - 52.

10 Миронец Н. И. Революционная поэзия Октября и гражданской вой-1Ы как исторический источник. - Киев, 1988 . - 176 с; Думова Н. Г. О.удожествешюй литературе как источнике для изучения социальной пси-:ологии // О подлинности и достоверности исторического источника. -Сазань, 1991. - С. 112 - 117.

ры и искусства "важным источником для понимания менталитета времени их создания и дальнейшего бытования..."." Очевидно, что работая с художественными текстами сегодня, невозможно игнорировать опыт мировой историографии, изыскания культурологов и теоретиков литературы - одним словом, весь тот комплекс междисциплинарного знания, который сформировался в гуманитарных науках в послевоенный период.

Методологические основания исследования. На фоне размывания дисциплинарных границ между историей, антропологией, лингвистикой, литературной критикой и философией художественный текст возник как объект нового междисциплинарного поиска. В 1960-е годы доминировавший в философии, лингвистике и истории (Броделевское поколения школы Анналов) структурализм выдвинул на первое место исследование статичных процессов, что применительно к литературным документам выразилось в диктате литературоведческого подхода (абсолютизация текста; выведение его из контекста и т.д.). Но в конце 1970-х годов происходит смена философских парадигм, реабилитируется диахронная сторона исторических документов. На этом этапе возникают собственно исторические методики работы с художественными текстами и создаются ставшие уже классическими труды, основанные на литературных источниках.12 В методологическом плане сама возможность задавать художественным текстам "исторические вопросы" возникла в результате переосмысления как позитивистского литературоведения, так и структурализма, в пользу семиотики.13

11 Шмидт С. О. Художественная литература и искусство как источник формирования исторических представлений (1992)// Шмидт С. О. Путь историка. Избранные труды по источниковедению и историографии. -М., 1997. - С. 113 - 115. См. также: Шмидт С. О. Историографические источники и литературные памятники// Там же, С. 92 - 97.

12 Ginzburg С. The Cheese and the Worms. The Cosmos of a Sixteenth-Century Miller.-London and Henley., 1981; Darnton R. The Great Cat Massacre and Other Episodes of French Cultural History.-New York., 1984; Hunt L. The Family Romance of the French Revolution. - Berkeley and Los Angeles, 1992.

Данное исследование развивает эту методологическую тенденцию применительно к истории российской радикальной интеллигенции. Семиотическая модель опирается на представление о тексте как пересечении точек зрения создателя текста и аудитории. Третьим компонентом является наличие определенных структурных признаков, воспринимаемых как сигналы текста.14 Таким образом получает легитимацию интерес историка к тому, что в литературоведении несколько пренебрежительно именовалось "контекстом". Если текст мыслится как коммуникативное событие, то контекст является органической частью текста. Соответственно, тезис о механическом отражении контекста в тексте снимается, и историк встает перед проблемой функционирования текста в контексте, перед проблемой художественного текста как реальности, которая формирует идеи и представления людей.15 Любой литературный текст предстает историку как ценностное уплотнение мира (выражение М. Бахтина), выстроенное вокруг литературных героев. Интерпре-

13 На Западе этот переход может быть персонифицирован в лице талантливого историка и писателя Умберто Эко, в то время как в России параллельный процесс связан с именем Ю. М. Лотмана. См.: Eco U. А Theory of Semiotics. -London., 1977; Idem. The Role of the Reader. -Bloomington., 1979; Idem. Six Walks in the Fictional Woods. - Cambridge, Mass. and London., 1994; Ю. M. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. - M., 1994. - 547 с.антливого историка и писателя Умберто Эко, в то время как в России параллельный процесс связан с именем Ю. М. Лотмана. См.: Eco U. A Theory of Semiotics. -London., 1977; Idem. The Role of the Reader. - Bloomington., 1979; Idem. Six Walks in the Fictional Woods. - Cambridge, Mass. and London., 1994; Ю. M. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. - M., 1994. - 547 с.

14 Лотман Ю. М. Культура и взрыв. - М., 1992. - С. 179; Успенский Б. А. История и семиотика: восприятие времени как семиотическая проблема. Статья первая. // Зеркало. Семиотика зеркальности. Труды по знаковым системам. - Вып. 831. - Тарту, 1988. - С. 67.

15 В отечественной исторической науке этот подход впервые обосновала М. В. Нечкина, предложившая изучать "не просто художественный образ как таковой, а именно функцию художественного образа в сознании читателя". Нечкина М. В. Функция художественного образа в историческом процессе. - М., 1982. - 318 с. См., также: Литература и история (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII -XX веков). - СПб., 1992. - 360 с. Белый О. В. Тайны "подпольного" человека. Художественное слово - обыденное сознание - семиотика власти. -Киев, 1991. - 312 с.

тационная интрига состоит в "раскручивании" этого ценностного уплотнения, в выстраивании системы ценностных ориентации автора, героев и читательской аудитории в рамках их культурно-исторического контекста.16 Именно так можно сформулировать основной методологический тезис этого исследования, построенного на семиотическом понимании литературного источника.

Соответственно, мы не считаем возможным говорить о второстепенном, вспомогательном характере литературных источников. Характер конкретного исследования определяет относительную значимость источников, и в нашем случае литературные тексты являются основным элементом источниковый базы работы. Необходимо оговориться, что под литературными источниками мы понимаем лишь те произведения изящной словесности, которые по времени возникновения современны изучаемым событиям, т.е. сделаны "как бы изнутри описываемого состояния..., с использованием исключительно того метаязыка, который выработан внутри данной традиции..." и данного времени.17 Художественные произведения, которые по отношению к изучаемому периоду представляют позднейшую рефлексию (исторические романы, литературные биографии, литературно-философские эссе) являются историографическими источниками и должны рассматриваться в совершенно ином контексте.18 Собственно же литературный источник представляет собой особый вид письменных источников, отличающийся по типу кодировки информации присущему художественному дискурсу.

Поскольку историческое использование литературных источников бессмысленно без учета контекста, литературоведческие клас-

16 Тюпа В. И. К новой парадигме литературоведческого знания II Эстетический дискурс: семиотические исследования в области литературы. -Новосибирск, 1991. - С. 4 - 16; Фуксон Л. Ю. Мир литературного произведения как система ценностей // Там же, С. 17 - 24.

17 Топоров В. Н. О космологических источниках раннеисторических описаний II Сборник научных статей в честь М. М. Бахтина. Труды по знаковым системам. VI. - Вып. 308. - Тарту, 1973. - С. 109.

18 Шмидт С. О. Историографические источники и литературные памятники // С. О. Шмидт. Путь историка. - С. 92 - 97.

сификации, игнорирующие контекст и основанные исключительно на структурно-жанровых характеристиках самих художественных произведений, вряд ли могут быть полезны. На наш взгляд, наиболее инструментальной в контексте исторического исследования является типология текстов по возможности их функционирования, разработанная Ю. М. Лотманом.19 Подобная типология устанавливает пределы, до которых историк свободен игнорировать эстетические особенности текста, она же сразу настраивает на диалогическую модель мышления с учетом интенций по крайней мере двух полюсов: автора и читателя. Релевантность этой типологии для данного исследования очевидна, поскольку мы имеем дело с особой литературой и особой читательской аудиторией. Как уже отмечалось выше, радикальная интеллигенция приписывала литературе функции, далеко выходящие за рамки эстетических. Соответственно, в большинстве случаев можно говорить о достаточно непосредственной связи между авторами литературы Подпольной России и ее читателями. Таким образом мы методологически обосновали свое право акцентировать те моменты этого сотрудничества, которые далеки от чисто эстетических.

Цель и задачи исследования. Формулировка цели данного диссертационного сочинения - изучение возможностей литературного источника в контексте исторического исследования, посвященного российскому радикализму начала XX века - предполагает решение следующих задач:

Разработка концепции литературного источника и методологии его анализа в контексте исторического исследования;

Выявление и источниковедческая интерпретация литературных текстов, порожденных субкультурой российского радикализма начала XX века;

Привлечение их для создания истории радикальной интеллигенции начала века как истории формирования и эволюции комп-

19 Лотман Ю. М. Структура художественного текста. - М., 1970. - С. 347.

лекса идей, ценностей и стереотипов мышления, определявших российский радикализм.

Научная новизна. Новизна диссертационного сочинения, в основу которого положены художественные тексты, очевидна с точки зрения теории и практики отечественного источниковедения. Придав художественным текстам статус литературных источников и предложив полидисциплинарную методологию их осмысления, мы изучили возможности литературных источников применительно к истории российского радикализма начала XX века. Это позволило вывести изучение ценностей, представлений, этических предпочтений социальной группы из сферы спекуляций и домыслов в сферу строго научного анализа, верифицируемого в рамках источниковедческого подхода.

Источниковая база диссертации. Понимание художественного текста как коммуникативного события определило источни-ковую базу диссертации. Помимо литературных источников, в диссертации использованы: газетно-журнальная публицистика и критика; мемуарная литература и дневники отдельных представителей радикальной интеллигенции; документальные источники (протоколы полицейских дознаний по делам подпольных типографий, списки запрещенной литературы, истории болезней и др.). При работе над диссертацией использовались материалы фондов следующих архивов:

Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ): ф. № 1167 (Коллекция вещественных доказательств, изъятых Жандармскими учреждениями при обысках редакций журналов, газет и отдельных лиц); ф. 6753 (Кончевская Надежда Викторовна); ф. 5831 (Савинков Борис Викторович); ф. 328 (Е. Сахарова-Вавилова).В этих фондах хранятся документы, освещающие творческую историю создания тех или иных литературных произведений, дневниковые записи, а также рукописи, конфискованные в ходе обысков в редакциях популярных журналов начала XX века.

Национальный архив республики Татарстан (НАРТ): ф. 199 (Казанское Губернское Жандармское Управление); ф. 977 (Казанский Императорский Университет).Привлеченные нами документы НАРТа представляют собой протоколы обысков подпольных типографий, списки запрещенной и конфискованной литературы.

Архив Республиканской Психиатрической Больницы, г. Казань. В этом архиве сохранились истории болезни периода первой русской революции, содержащие информацию о воспроизведении, даже на уровне неконтролируемых психических проявлений, нормативного поведенческого шаблона, лексики и образного ряда, заданного революционной беллетристикой,.

Bakhmeteff Archive (New York, USA), collection "S. R. Party". Материалы этой коллекции использованы при исследовании судьбы одного из наиболее известных персонажей Подпольной России, террориста и писателя Б. Савинкова (литературный псевдоним - В. Ропшин).

Slavonic Library, Helsinki University, рукописный отдел (бывшее "Хранение Русской Библиотеки Александровского университета в Гельсингфорсе"). В рукописных фондах этой библиотеки хранятся автографы студенческих стихов и песен конца XIX века, необходимые для понимания истоков специфического литературного творчества радикальной интеллигенции. В диссертационном сочинении мы предлагаем более подробную характеристику привлекаемых нами исторических источников.

Основная масса литературных источников, использованных в работе, представляет собой беллетристику и поэзию, публиковавшуюся в многочисленных журналах и литературных сборниках начала века. Как правило, художественный уровень этих произведений невысок, хотя встречаются и исключения. Большая часть использованных нами художественных произведений никогда не вовлекалась в научный оборот ни литературоведами (в силу отсутствия художественной ценности), ни историками (по причине отсутствия интереса и адекватных методик). Авторы этих произведений характеризуются разной степенью причастности Подпольной России: от

непосредственного членства в какой-либо политической партии до идейной поддержки левой оппозиции режиму. Большинство партийных авторов выступало под псевдонимами, что давало им возможность преодолеть партийную цензуру и самоцензуру интеллигента, используя форму художественного произведения для выражения своего индивидуального отношения к окружающему миру. В некоторых случаях (прежде всего это касается рукописей, обнаруженных в архиве) не удалось установить авторство текстов, но это не лишило сами тексты источниковой ценности, поскольку литературный источник мы рассматриваем как массовый источник. Только выявление и освоение значительного числа беллетристических и поэтических текстов позволило нам говорить о стереотипах мышления и устойчивых ценностях радикальной интеллигенции.

Наиболее "прозрачной" для историка является та часть собранных нами литературных документов, которая была создана накануне и в годы первой русской революции - т.е. собственно классические произведения Подпольной России. "Классические" в том смысле, что они наиболее полно соответствовали канону: положительный герой этих произведений практически всегда являлся стержнем сюжета, литературные персонажи отождествлялись с конкретной функцией, позитивные и негативные полюса были четко обозначены. Наш метод работы с такого рода литературой отчасти напоминает подход, предложенный В. Проппом в его знаменитой "Морфологии сказки".20 Мы тоже анализируем структурные элементы значительной группы однопорядковых текстов, вычленяя основные функции героев и сюжетов. Но в отличие от Проппа, нас интересует культурно-исторический контекст, частью которого являлись литературные тексты Подпольной России. Поэтому для нас столь существенно выделение постреволюционных текстов в особую группу, где исчезает тождество между героем и функцией. Именно на основе этого расхождения, сигнализировавшего назревание кризиса радикализма, создавались новые смыслы, новые значения

20 Пропп В. Морфология сказки. - Л., 1928. - 151 с.

и новые идеи. Художественные тексты послереволюционной декады представляли собой инструмент культурной регуляции, незаменимый в период кризиса и трансформации. Именно в разрушении поэтики Подпольной России и в поиске путей к новой идее, к новой традиции, состояла историческая миссия постреволюционных художественных текстов, что не только выделяет их в особую группу, но и ставит в прямую оппозицию к классической литературе Подпольной России.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний, списка использованной литературы и источников.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ И ВЫВОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Во введении обосновывается тема диссертации, ее научная актуальность и новизна, предлагается анализ историографии и источ-никовой базы исследования, дается определение литературного источника, методология его использования в качестве исторического свидетельства.

Первая глава. "Литература и традиция радикализма в России", хронологически охватывает период с рубежа веков по 1907 год и является базисным описанием структурных, качественных и функциональных характеристик "классической" литературы Подпольной России. Глава состоит из трех параграфов.

В первом параграфе рассматриваются причины и механизм складывания литературной мифологии радикализма, наиболее влиятельные художественные произведения, способствовавшие радикализации интеллигенции, взаимоотношения между авторами и читателями этой литературы. В параграфе прослежено, как беллетристика навязывала образы и метафоры реальности, становясь при этом идеальной, нормативной реальностью, в которую радикальная ин-

теллигенция вписывалась более органично, нежели в настоящее. Основной вывод по Параграфу 1 состоит в том, что литература Подпольной России не просто отражала существование радикальной субкультуры в обществе, а была ее важнейшим формирующим компонентом.

Во втором параграфе рассматривается основной ценностный стержень беллетристики подполья - герой-революционер, а накануне 1905 года все чаще - герой-террорист. Семантику жертвенного восприятия радикального героя задали очерки Степняка-Кравчин-ского, и в дальнейшем она укрепилась во множестве разнопорядковых текстов. Герой радикальной беллетристики создавался как мифологический герой - первый среди равных, и в соответствии с логикой мифа, он снимал противоречия в восприятии реального деятеля радикального движения. За героем радикальной беллетристики практически всегда стоял узнаваемый реальный прототип, но именно беллетристический шаблон часто диктовал оценку деятельности реального лица. Это удалось проследить, сопоставляя различные тексты, где за героями стояли одни и те же прототипы (наиболее популярные "модели" - Мария Спиридонова и Иван Каляев), и сравнивая образы беллетристических героев с современными им документальными публикациям в нелегальной партийной и легальной "направленческой" прессе. Таким образом, Параграф 2 продемонстрировал механизм романтизации и оправдания революционного насилия через посредство беллетристического героя, являвшегося одновременно и идеалом, и оправданием российского радикализма, его порождением и его мифом.

Третий, заключительный параграф Главы 1, рисует столкновение литературного мифа и реального массового революционного движения. В параграфе изучена массовая мобилизация общества, воспроизведение беллетристических образцов нормативного поведения на разных социальных уровнях: от школьного и студенческого протеста, то специфических "революционных" психозов и неврозов. Первая русская революция впервые продемонстрировала дистанцию между литературным мифом и реальностью, между терро-

ром беллетристическим и действительным. Материал, представленный в параграфе, позволил сделать вывод о том, что художественные тексты, которые задавали нормативные жизненные сценарии, формировали представления о радикальной политике и тех, кто ее осуществлял, не выдержали проверку на достоверность.

В целом, центральным источниковедческим выводом Главы 1 яв-тается тезис о принципиальном значении литературных источников при изучении структуры радикального сознания. Если радикальную философию или идеологию следует изучать на основе тради-диоиного комплекса источников, то базисные компоненты радикального сознания (представления о добре и зле, героике, норма-гивном поведении и т.д.)наиболее полно и адекватно представлены 1 литературных источниках конца 1890-х - 1907 годов.

Вторая глава. "Литературный процесс в безвременье {1907- 1914)и сризис радикального сознания в России: герой и партия", состоит 13 четырех параграфов. В первом параграфе анализируются произ-¡едешш, созданные непосредственно по следам революции 1905-1907 \г., и читательская реакция на них. В выводах по параграфу мы >тмечаем, что именно в отзывах на беллетристические публикации (первые наметились основные темы постреволюционных интелли-ентских дискуссий: кризис политической доктрины радикализма, ¿оральных и этических оснований радикальной политики; сущность феномена российской интеллигенции.

Следующий параграф посвящен повести эсера-террориста Б. Са-(инкова (писавшего под литературным псевдонимом В. Ропшин) "Конь Бледный" (1909 г). Спектр реакций на публикацию повести попочал в себя самоубийства боевиков, перегруппировку сил в [артии социалистов-революционеров, горячую поддержку значи-ельной части радикальной и либеральной интеллигенции, полное >трицание другой. Персонажи повести Ропшина присутствовали во 1сех позднейших дискуссиях по поводу политического терроризма, [ревратившись в знаки разложения радикального героя. Соответ-твенно, мы сделали принципиальный вывод о необходимости при-

влечения повести "Конь Бледный" при изучении эволюции террористической доктрины и отношения интеллигенции к силовой политике после 1907 года.

Параграф 3 посвящен роману М. Арцыбашева "Санин" (1907) и спровоцированному им движению индивидуалистов-"санинцев". Вульгаризированное, сниженное санинское ницшеанство явилось катализатором широких дискуссий об индивидуализме, о праве человека жить сегодняшним днем. Литературный герой Арцыбашева породил волну подражателей, он же пред ложил язык, образный ряд, контекст для более серьезных размышлений над чуждой радикальной субкультуре философией индивидуализма. В этом смысле литературный источник - роман "Санин" - имеет приоритет перед другими историческими документами, традиционно привлекаемыми для изучения индивидуализации сознания российской интеллигенции.

Заключительный, четвертый параграф, посвящен второму произведению писателя-террориста Ропшина-Савинкова, увидевшему свет в 1912 году. Роман "То, чего не было" затрагивал темы ограниченности партийного существования и провокации, как родовой черты подпольного мира. В параграфе мы проводим сопоставление беллетристических мифов об Азефе, созданных до выступления Ропшина-романиста (в числе создателей последних была и мать Б.Савинкова), с его версией, анализируем реакции читательской аудитории, партийные интерпретации, влияние популярного романа на восприятие "дела Азефа" и послереволюционного кризиса радикальных политических партий. Таким образом, все сюжеты второй главы демонстрируют необходимость привлечения конкретного художественного произведения при изучении того или иного аспекта политического и социального бытования радикальной интеллигенции после 1907 года. Историк не в праве игнорировать литературный документ, который в свое время задавал ракурс восприятия реальности, в рамках которого вырабатывалось новое миропонимание, в конечном счете, подорвавшее гармонию мира радикальной интеллигенции.

В третьей главе. "Судьба мифологии Подпольной России в безвременье (1907 - 1914 г.г.): литературные разоблачения", три параграфа.

В первом рассматриваются подражания и модификации тем В. Ропшина. Мы исходим из предположения о возможности проследить процесс адаптации, усвоения идеи через воспроизведение ее в других текстах. В логике субкультуры радикализма, некоторые беллетристы пытались мифологизировать эксцессы революции, апеллируя при этом к авторитету Ропшина. Вокруг "Рошшшских тем" происходил определенный раздел "сфер влияния": так, социал-демократы создали наиболее интересные произведения об ограниченности партийного существования, в то время как эсеры продолжали писать о терроре и провокации. Внепартийным авторам принадлежит приоритет в создании нового жанра - "революционного" детектива. Они же первыми позволили себе иронические нотки в отношении классических героев и сюжетов, апофеозом чего явилась пародия на террористический акт, совершенный, по замыслу автора, в психиатрической лечебнице. Именно привнесенное извне ироническое отношение помогло окончательно преодолеть гипноз радикальной мифологии.

Второй параграф описывает литературу и окололитературную полемику вокруг пространственных "эманаций" Подпольной России - ссылки и эмиграции. В параграфе установлен приоритет беллетристики в поднятии болезненных тем, касающихся идеализации и деидеологизации ссылки и политической эмиграции.

Третий параграф ставит проблему выхода из кризиса радикального миропонимания. Собранный нами материал свидетельствует о сосуществовании двух тенденций: уход из жизни или попытка примирения с нею. Эпидемия молодежных самоубийств, которую мы прослеживаем как статистически, так и дескриптивно, на основании записок и писем самоубийц и многочисленной беллетристики и поэзии о смерти и самоубийствах, характеризует первую тенденцию. Вполне в логике субкультуры радикализма, интеллигенция уходила из жизни с концом Подпольной России. Без и вне литера-

турного мифа она жить не могла и не желала. Как ни парадоксально это звучит, но реабилитация настоящего, попытка строить собственную биографию вне мифов и тотальных идеологических систем, требовала, подчас, больше мужества, чем самоубийство. В 19121913 годах тема реабилитации жизни выходит на первый план в массовой интеллигентской беллетристике и критике. Появляются произведения, обобщающие в себе весь постреволюционный опыт, соединяющие все темы, синтезирующие их на новой, жизнеутверждающей основе. Между жизнью и ее восприятием больше не стояла литература как идеальная реальность, которая способна заместить жизнь. Соответственно, мы пришли к выводу о прекращении беллетризации реальности как массового феномена радикального мировосприятия. Это, в свою очередь, указывает на относительное снижение ценности литературных источников для понимания истории интеллигенции периода, начавшегося с первой мировой войной. Мировая война, давшая всему обществу дополнительный импульс для объединения вокруг государственной идеи, закончилась полным крахом старой российской государственности. В огне войны сгорели выстраданные интеллигенцией ростки нового отношения к жизни. Войны и революции радикализируют даже умеренных людей, не говоря уже о тех, чья сознательная жизнь прошла в борьбе за эту самую революцию. Но эволюция радикальной интеллигенции начала XX века, прослеженная нами на основе литературных источников, указывает и на другой возможный исход - менее болезненный как для самой интеллигенции, так и для страны в целом.

В заключении указывается, что выводы данной диссертационной работы касаются как информационных особенностей литературных источников, созданных в пределах субкультуры российского радикализма начала XX века, так и общих методологических оснований использования художественных текстов в историческом исследовании.

Семиотическая модель художественного текста оправдала себя

в ходе тестирования на конкретном историческом и литературном материале. Мы представляли текст в качестве функции, существующей на пересечении точек зрения создателя, читателя и самого текста. Текст мыслился нами как коммуникативное событие, и соответственно, его изучение представлялось невозможным без анализа контекста, без изучения социального функционирования художественного произведения, наконец, без прочтения его в терминах той читательской аудитории, той культурной среды, которой он был адресован. Не противопоставление "субъективного" художественного текста "объективной" реальности, а анализ их взаимодействия, социальных функций, которые литература выполняла в конкретном временном и историческом континууме, влияния художественных моделей на восприятие действительности позволили преодолеть сложности, связанные с присущим литературным источникам типом кодировки информации.

Реализуя эту методологическую установку на практике, в каждой главе диссертации мы поднимались от базового и необходимого уровня внешней и внутренней источниковедческой критики до уровня семиотического анализа. Если на первом уровне мы анализировали внешние характеристики рукописных и опубликованных литературных источников по теме, устанавливали авторство, политическую ориентацию и партийную принадлежность писателей, степень документальности их творчества, то на втором уровне анализа нас интересовали интенции автора, его картина мира, его образ реальности и понимание художественного вымысла; роль конкретного художественного произведения в процессе складывания и функционирования радикального сознания и радикального типа политики. В конечном счете, нас интересовал механизм превращения художественного произведения в стимул к непосредственным идеологическим или политическим акциям. Для ответа на этот вопрос мы подробно исследовали весь путь от появления художественного произведения до его прохождения через "фильтры" легальных и нелегальных изданий, критических статей в партийной и вненап-равленческой прессе - к конкретному читатешо.

Данное исследование демонстрирует, что в исторической перспективе литературный источник особенно продуктивен именно как массовый источник. Создание истории представлений и ценностей, истории циркуляции идей возможно только на основе анализа взаимодействия множества текстов: высоких и низких, адресованных разным категориям читателей и т. д. Проводя эту работу, мы вновь поднимались от базового уровня сравнительно-сопоставительного источниковедческого анализа к семиотической интерпретации. В результате мы получили возможность обосновать тезис о существовании литературного мифологического пространства радикального мира ("Подпольная Россия"), где множество разнопорядковых художественных текстов объединяла единая образная структура и ценностная шкала, общая этическая установка, и высокая степень взаимозаменяемости.

Художественные произведения Подпольной России выполняли определенную идеологическую функцию по созданию и актуализации радикальной мифологии, принципиально важной для понимания сути российского радикализма начала XX века. Эти тексты требовали специфической аудитории и особого типа писателей, за которыми стояла внелитературная политическая биография. Учитывая высокую степень структурной и функциональной схожести выявленных нами литературных источников, мы рассматривали их как некий единый текст, в котором проходил процесс семиозиса (выработка новой информации и перевод ее на язык данного культурного сообщества, процесс культурной самоидентификации),интересующий нас.

Принимая во внимание методологическую сложность работы с художественными текстами, мы сделали разные методологические акценты в каждой из трех глав диссертации. Несмотря на то, что структура работы отражает этапы истории становления и развития радикальной субкультуры в России конца XIX - начала XX, каждая отдельная глава выступает еще и как полигон для тестирования определенного методологического принципа. Так, в Главе 1 мы провели структурный анализ литературных источников, представив их

как единый текст, а также использовали методики социологии чтения, необходимые для изучения читательской аудитории и ее взаимоотношений с писателями.

В Главе 2 нас особо интересовал механизм превращения художественного образа в субъект реальности, в стимул для явных политических и идеологических акций, в инструмент структурирования и описания действительности. Глава 3 методологически ориентирована на изучение ретрансляции идей, их прохождения через "фильтры" других текстов. Именно такое многогранное, полидисциплинарное прочтение художественных текстов было необходимо для того, чтобы превратить их из иллюстративных и вспомогательных исторических источников в источники информации о духовных, нравственных, морально-этических аспектах бытования людей прошлого.

Так, литературные источники, созданные радикальной интеллигенцией начала XX века, содержат уникальную информацию о духовном и ценностном мире ее создателей, о мифологических и утопических аспектах их сознания, о радикальном понимании политики. Литературный миф, структурно и семантически заданный очерками С. Степняка-Кравчинского "Подпольная Россия", снимал коренные противоречия интеллигентского радикализма путем романтизации насилия и вычленения лишь одной, жертвенной, стороны терроризма. Изучение процесса складывания и разрушения мифов о радикальном герое, о чистой жертве, ссылке, эмиграции, позволило увидеть, как развертывалось пространство Подпольной России, контролируя все больше и больше аспектов жизни радикальной интеллигенции.

Анализ мифологии радикализма со всей очевидностью продемонстрировал, что российское общество давало свою моральную санкцию романтизированному образу подпольного мира, принимая литературный миф как реальность. Массовый характер беллетристики Подпольной России, творившей этот миф, ее популярность среди людей, далеких от подполья, корректирует существующее в историографии представление о том, что "революционная субкуль-

тура процветала среди небольшой группы радикальной интеллигенции и промышленных рабочих..."21

Подвижки в радикальной картине мира проявились, когда литература преодолела символические, ценностные, жанровые структуры, заданные радикальной субкультурой. Здесь начиналось творчество, ломались прежние представления о норме, шли поиски путей выхода из кризиса. После 1907 года радикальная интеллигенция научилась пользоваться этой относительной свободой, сделав литературу одним из рупоров своих переживаний, превратив ее из творца радикальной мифологии в разрушительницу старых мифов. Данное исследование демонстрирует, что без литературных источников, содержащих уникальную информацию об эволюции ценностей и идеалов радикальной интеллигенции начала XX века, невозможно разобраться ни в ее социальном бытовании, ни в политическом.

Очевидно, что литературные источники не только приближают нас к пониманию внутреннего мира человека как главного объекта интереса историка, но и гуманизируют само историческое познание, предлагая еще один, пусть сложный и неоднозначный, но инструмент диалога с прошлым. Это положение вполне органично вплетается в ткань современного источниковедения, для которого "ключевым является определение культуры в самом широком смысле", и которое изучает "не просто исторический источник. Оно изучает систему отношений: человек-произведение-человек".22

Научная апробация. Основные положения диссертации докладывались на конференции "Историческая наука в меняющемся мире" (Казань, июнь 1993), международной конференции "Теоретические проблемы источниковедения" (Казань, 28 - 29 мая 1996), в

21 Stites R. Russian Popular Culture and Society since 1900. - Cambridge, Great Britain, 1992.

22 Медушевская О. M. Источниковедение. Теория, история и метод. - М.: Изд-во РГГУ, 1996. - С. 16; 20.

оде исследовательского семинара в Институте восточно-европей-кой истории университета Юстуса Либиха (г. Гиссен, Германия), а акже на итоговых научных конференциях КГУ 1992 - 1998 гг.

Отдельные сюжеты диссертации отражены в следующих публи-ациях:

1. Могильнер М. Российская радикальная интеллигенция перед ицом смерти // Общественный науки и современность. - 1994. - № ¡. - С. 56 - 66;

2. Могильнер М. Б. Художественный текст как источник инфор-(ации о ментальности и ценностных ориентациях общества // Ис-орическая наука в меняющемся мире. - Казань: КГУ, 1994;

3. Могильнер М. Б. Борис Савинков: "подпольная" и "легаль-[ая" Россия в перипетиях одной судьбы // Общественные науки и овременность. - 1995. - № 4. - С. 79 - 89.

4. Могильнер М. Б. Трансформация социальной нормы в пере-:одный период и психические расстройства // Общественные науки [ современность. - 1997. - № 2. - С. 70 - 79.

5. Могильнер М. Б. На путях к открытому обществу: кризис »адикального сознания в России (1907-1914 г.г.). - М.: Изд-во Ма-истр, 1997. - 56 с.

· Исторические источники

· Источники по истории литературы. (Литературные произведения как исторические источники). Это все памятники письменного и повествовательного характера. Мы подразумеваем под этим понятием художественную литературу.

Это произведения литературы, где художественная форма не менее существенна, чем само содержание как и памятник публицистики. «Тихий Дон», Шолофох, роман «Петр Первый» автор ….. Они занимают особое место, но не столько документально фиксируют событие, сколько отражают эмоции, ощущения, размышления авторов определенных событий и явлений. Конечно же они будут иметь первостепенное значение для изучения истории идеологии. Они могут быть интересны для самой эпохи. Например, Куликовская битва 1380 год, сражение Донского с Мамаем. После этого события возникают литературные произведения «Задонщина» , которое наполнено гордостью за свой народ, восхищение автора. Это можно просмотреть, как передается это событие для следующих поколений. Обращались к историческим произведением лишь с 12 по 18 века. Но между тем, на смену античной литературы пришла иная. В средневековой литературе искали не наслаждение, а мудрость. На Руси чтение книги было уже мудрым. Например, Ярослав Мудрый получил свое прозвище, потому что много читал. Учеными такого времени были книжники - читающие книги. Литература приобрела немногословный характер, другая важнейшая черта – преимущественно религиозное содержание и характер. Если говорить о литературных произведениях 14 веков, то наряду с памятниками светского характера можно заметить преобладание духовной литературы. (вероучительные, проповеднические, житийные и т.д.). Было огромное количество произведений оригинальных канонических произведений. Литература должна была обеспечить передачу знаний, и этим объяснялось огромное количество поучений и посланий. Владимир Мономах и Мстислав Великий оставляли завещание и говорили в них о том, как должны были жить их сыновья после их смерти. Это были духовные самих князей.

· Литература путешествий – «хожения». Относятся к 16 веку- А. Никитин. Был автором «Хождение за три моря». Литература средневековья основывалась на фундаменте античной литературе. Этот жанр оформился в середине 2 столетия н.э. Это было не только поучение, но и занимательно чтение. Это были первые повести о муках христиан «Страсти», которые рассказывали о муках, ранениях и как они взлетали на небо; рассказы о жизни святых людей. Только потом уже в эволюции, эти элементы занимательности и повествовательности исчезают из этого жанра. Наоборот, возникает разновидность - прагматичности, схематичности, персонажи приобретают обобщенный характер, трансформируются в наставления. Тексты становятся каноническими. Иная совсем ситуация возникает в новом времени. Здесь многоликость литературных произведений, разнообразие жанров. Персонажи индивидуализируются, характеризуются эмоциональностью, психологичностью. В связи с ростом количества источников, литературные произведения стали препятствием для обращения к ним. Художественная литература не может показать образ мышления разных социальных слоев, поколений, представления об идеалах, о моральных ценностях. Начиная с западной Европы, восточной и затем доходит до нас. Если говорить о советской литературе: Шолохов, Толстой. Если человек пишет о своей эпохи, то это одно, а если о далекой, то необходимо знать, насколько профессионально он относился к этому, и как был подготовлен к написанию той эпохи, которой он интересуется. Дело в том, что сама ценность в том, что она помогает установить побудительные мотив. Создается человек определенной эпохи, герой времени. При этом всегда ценны все жанры литературы.

Даже фантастика отражает степень технического развития общества и представления о будущем. Хотя фантастический жанр существует давно. Томас Мор- его фантазия о будущей жизни. Это не только техническое развитие, это и социальные идеалы, которые человек проецирует в будущее, то, как они должны развиваться. В советской литературе «антиутопия» фактически не существовала. Этот мир был создан лишь в произведениях Замятина, в повести «Мы».

· Публицистические произведения. Связаны и с литературными, и с другими видами. Характерно высшее стремление использовать эпистолярную форму различного рода посланий и т.д. Публицистика получила свое развития с 12 века, а наивысшее позднее средневековье и Возрождение. Появляется такой жанр как эссе. Эссеисты излагают свое мнение, выступая не от имени социальной группы, а от своего собственного имени. Публицистика - вид исторических источников, возникающих в общественной сфере, призвана выражать мнение какой-либо социальной группы об общественно значимой проблеме. Сам автор может обращаться, выражая общее мнение. Литература средневековья связана с религиозными спорами. Если говорить о периоде новой и новейшей истории, то тут выступают в качестве публицистики проекты конституции и т.д. Здесь возникают новые формы, появляется литературно-художественная публицистика, научная, общественно – политическая. Бывает она и официальная, правительственная, оппозиционная. Ярким примером служит публицистика середины 19 века. Катков, Чернышевский, Герцен, Белинский. Публицистика в 20 веке становится партийной пропагандой как форма. Появляются программы и документы различных партий, прокламации, листовки и т.д. в 20 веке листовки становятся массовым источником, сопровождаются рисунками. Это приближало их уже к плакатам.

· Периодическая печать. В западной Европе становление периодической печати началось с 16 века, в России с 18 века. Периодическая печать – представляет собой не отдельный вид источников, а специфическую систему передачи и сохранение информации, где коммуникативная функция является определяющей. С рождения печати развито понятие средства массовой информации. В массовом характере состоит значимость данных средств, говорят о ней как о 4-й власти. Любое явление, если оно отражается в периодике, то оно оказывает влияние. Это существенно осложняет контроль со стороны власти и определяет возникновение новых форм. В странах, где демократия отсутствует, Интернета вообще нет. Появляется понятие цензура. Со временем она оформляется в виде государственного института. При Елизавете 1 возникает такой контроль в Англии в 16 веке, во Франции в 17 веке, в России в начале 19 века. Сложность изучения определяется многообразием форм изложения материала. Все-таки это комплекс источников самых разнообразных по жанру, характеру и происхождению. Все многообразие жанров исследователи выделяют в 3 группы: 1- материалы аналитические; 2- информационные; 3- художественно – публицистические. Классификация требует систематизации самих изданий. По периодичности подразделяется на ежедневные, еженедельные, ежемесячные, ежеквартальные. Динами событий, то мы привлекаем ежедневные или еженедельные. Цензоры соответственно выходили. В ежедневных изданиях больше материалов информационных. Журнал – особая форма периодики. Важно обращать внимание на территориальный охват, тираж и на издателей. У нас были официальные издания «Омско -губернские ведомости». Такие ведомости были в Тобольске, Красноярске, Иркутске и т.д. Были и частные издания, но над ними велась жесткая цензура. (Они были часто основаны на слухах и быстро издавались по сравнению с первыми).

Вы также можете найти интересующую информацию в научном поисковике Otvety.Online. Воспользуйтесь формой поиска:

Еще по теме Литературные и публицистические произведения.:

1. 24.Основные этапы изучения литературных произведений в школе.
2. 10. Особенности правовой охраны некоторых видов литературных произведений
3. Различные варианты разнообразной подготовки к восприятию нового произведения па уроке литературного чтения И.А. Бунин «Листопад»
4. Разработать различные варианты разнообразной подготовки к восприятию нового произведения па уроке литературного чтения (И.А. Бунин Стихотворение «Листопад»). Дать теоретическое обоснование.

Содержание
стр.
Введение 2
1.1.Характеристика поэм Гомера как исторического источника8
1.2.Разработка урока по теме «Поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея»» 13
Заключение 17
Список источников и исследований 19
Приложение
Введение
В настоящее время, в отечественном источниковедении активно поднимается вопрос о роли и месте художественной литературы в историческом аспекте. Однако художественная литература - спорный исторический источник. Вопрос нашёл широкое распространение в статьях отечественных учёных. А.Г. Болебрух в своей работе «Художественная литература в историческом аспекте» рассматривает систему факторов, которые способствуют связи художественной литературы с историей и использованием творений писателей, как источниковедческой базы И.А. Манкевич же в статье «Литературно-художественное наследие как источник культурологической информации» выделяет общность целей обоих аспектов к воспроизведению действительности. Автор считает, что художественная литература является документированным выражением духовной истории страны.
К художественной литературе относят произведения письменности, имеющие общественное значение, эстетически выражающие и формирующие общественное сознание.
Предметом самостоятельного исторического исследования могут быть не только сами произведения художественной литературы, но и их социальное бытование, популярность литературных жанров и востребованность авторов, что отражает вкусы читательской аудитории и нравственный климат в обществе в целом.
Ценность художественной литературы (под которой понимается литература с вымышленным героем, вымышленными обстоятельствами, которые воспринимаются читателем в качестве таковых) как источника заключается в способности отражать ментальность своего времени, способствовать реконструкции определенных исторических типов поведения, мышления, восприятия, т.е. воспроизводить субъективные аспекты социальной реальности. Это роднит произведения художественной литературы с мемуарными и фольклорными источниками.
Впервые метод использования художественной литературы, как исторического источника датируется 1887 г. Это была работа корифея отечественной науки В.О. Ключевского «Недоросль» Фонвизина: опыт исторического объяснения учебной пьесы» . Автор показывает нам, что герои произведение не вымысел, они взяты непосредственно из окружающей его действительности. Рассуждая об этом, Ключевский делает вывод, что историческое объяснение пьесы может способствовать превращению его в важный источник. Так же свои работы в этом ключе оформляли такие отечественные историки как Костомаров Н.И., Данилов В.П., Миронец И.И.
Извлекая информацию из источника, нужно помнить о его специфике – субъективности. Здесь возникает необходимость в его научной критике, анализе, извлечении истинной и определении ложной информации. Чтобы извлечь нужную информацию из источника, субъективно отражающего объективный мир, приходится соблюдать ряд условий и правил. Прежде всего, нужно определить подлинность источников. Несомненно, это требует чрезвычайно высокой квалификации. Необходимо знать очень многое: характер письма, писчего материала, особенности языка, его лексики и грамматических форм, специфику датировки событий и употребления метрических единиц, если говорить о письменных источниках. Но даже доказательство подлинности источника не означает, что можно без опаски пользоваться содержащейся в нем информацией. Подлинность источника не гарантирует его достоверности.
Однако, достоверность информации, хоть и является важной составляющей специфики исторического источника, но не исчерпывает ее. Сюда же можно отнести и то, что отдельные свидетельства, имеющие для науки огромное значение, вообще не сохранились. Часть из них содержалась в источниках, по разным причинам до нас не дошедшим. Но проблема состоит не только в том, что значительное число важных материалов безвозвратно утрачено. Мышление людей прошедших эпох существенно отличалось от мировосприятия и мировоззрения современного человека. То, что представляется нам случайным, не имевшим серьезных последствий, привлекало их внимание. Многие же стороны общественной жизни, кажущиеся нам чрезвычайно существенными, не нашли достойного отражения в источниках.
Исследуемые в таком контексте художественные произведения имеют свою специфику. Справедливым является вопрос - имеет ли право на научность в исторических исследованиях использование художественной литературы? Вопрос достаточно не праздный и имеет полное право быть заданным, ибо в современной истории расширились рамки научной проблематики, особенно той, что затрагивает социокультурные аспекты развития общества, отдельных слоев и групп населения страны и даже отдельной личности. Многие исследователи убеждены, что несколько прямолинейный подход к художественной литературе далеко не исчерпывает возможностей использования ее в качестве источника исторического познания. Своеобразие литературы состоит в признании за ней способности отразить нематериальные, иногда трудноуловимые, но от этого не менее действенные факторы исторического процесса. Именно эта черта художественной литературы видится многим ученым приоритетной при обращении к ней как источнику понимания прошлого, она особенно важна при выяснении внутренней правды эпох, отличающихся, к примеру, особым трагизмом. Переплетение литературоведческих и источниковедческих приемов при анализе произведений позволяет показать их глубинный, нравственный смысл. Достоверность деталей быта, одежды, манер, речи позволяет исследователю делать четкие выводы об эпохе, что только подчеркивает важность художественной литературы в историческом исследовании.
Художественная литература, используемая в преподавании истории, может быть разделена на две группы произведений: а) литературные памятники изучаемой эпохи и б) историческую беллетристику.
К литературным памятникам относятся произведения, созданные в ту эпоху, которую мы изучаем, т. е. произведения, написанные современниками описываемых явлений и событий общественной жизни.
Произведения этой группы являются своеобразными документами эпохи и служат для исторической науки одним из источников знаний о прошлом.
Разумеется, литературные памятники эпохи изображают жизнь своего времени сквозь призму взглядов автора как представителя определенного класса своего времени. Необходим поэтому критический поход к художественному произведению, как, впрочем, и к любому историческому документу.
Иное дело - произведения исторической беллетристики - исторический роман, повесть на историческую тему, - т.е. художественные произведения об изучаемой эпохе, созданные писателями позднейшего времени. Такие произведения не являются ни литературными памятниками изображаемой эпохи, ни живым свидетельством ее современников и потому не могут служить историческим источником. Они сами основаны на изучении автором исторических источников, мемуаров и документов, научных исследований и монографий об эпохе и представляют собой более менее удачную попытку воссоздать в художественной форме прошлое.
Однако, не являясь документальным источником для исторической науки, хороший исторический роман служит прекрасным средством ознакомления учащихся с результатами изучения прошлого, притом в конкретных образах, увлекательных сюжетах и выразительных характерах - в художественной форме, т.е. наиболее доступно и интересно. Известно, что у многих школьников интерес к истории пробуждается впервые в результате чтения исторических романов и повестей. Разграничение указанных двух видов художественных произведений имеет существенное значение не только для исторической науки, но и для школьного преподавания истории.
Литературные памятники изучаемой эпохи чаще всего используются на уроках истории в качестве основы для выводов и обобщений. Что касается произведений, относящихся к исторической беллетристике, то они дают учителю средства для конкретизации и иллюстрации излагаемого материала, помогают картинности самого изложения.
Необходимо вырабатывать у учащихся различное отношение к указанным двум группам художественных произведений и умение различать их.
В отборе художественной литературы для уроков истории учитель руководствуется двумя основными моментами. Прежде всего, познавательно-воспитательной ценностью материала, состоящей в правдивом изложении и освещении исторических явлений в соответствии с исторической действительностью и законами ее развития.
Вторым определяющим моментом в отборе материала является его высокая художественная ценность.
Учитель отберет для использования на уроках истории отрывки, содержащие:
1) живое изображение исторических событий, изучение которых предусмотрено школьной программой и учебником;
2) образы исторических деятелей, представителей народных масс и изображение самих масс;
3) картинное описание той конкретной обстановки, в которой развертывались события прошлого.
Наибольшую сложность для учителя истории представляет воссоздание особенностей психического склада людей определенной эпохи, их мыслей, чувств, стремлений. Художественная литература чрезвычайно облегчает решение этой задачи на уроках истории. Этот материал представлен в художественных произведениях в форме высказываний литературных персонажей, выражающих типичные стремления, идеи своего класса и своего времени. Их высказывания могут быть включены в изложение учителя.
Основными приемами работы с художественной литературой являются:
- включение образов художественной литературы в изложение учителя, в котором материал художественного произведения воспринимается не как литературная цитата, а как неотделимый элемент красочного изложения;
- краткий пересказ художественного произведения;
- краткие стихотворные цитаты. Они, как правило, сжаты, выразительны, производят сильное впечатление, легко запоминаются;
- чтение отрывков из исторических романов. Это не только помогает решению образовательных задач урока, но и является одним из приемов развития познавательного интереса «пропаганды» книги.
Таким образом, анализируя определенную историческую эпоху и изучая художественную литературу этой эпохи, можно увидеть гораздо больше интересных фактов и деталей.
Характеристика поэм Гомера как исторического источника
«Одиссея» и «Илиада» относятся к важнейшим и долгое время единственным источникам информации о периоде, который последовал в греческой истории за микенской эпохой. Однако кроме самого содержания этих произведений ученых уже продолжительный период волнует вопрос о происхождении поэм, о личности их автора или авторов, о времени создания. Согласно древней традиции автором обеих поэм считался Гомер. Его именем открывалась и открывается история литературы и не только эллинской, но и прочих европейских. Уже со времен Платона «Илиада» и «Одиссея» были выделены из множества эпических произведений как единые достойные имени Гомера.
Несмотря на отсутствие какой-либо достоверной информации о Гомере как реальной личности, его существование не ставилось под сомнение. Шли лишь споры о месте его рождения, о годах жизни. По наиболее распространенной версии он был уроженцем острова Хиос. Однако уже в древности шли ожесточенные споры между греческими городами за право называться родиной великого поэта. Свидетельством значимости подобного спора может служить также двустишие, сложенное в древности: «Спорило семь городов о рождении мудром Гомера: Смирна, Хиос, Колофон, Пилос, Аргос, Итака, Афины». Отсутствие биографических сведений о Гомере (кроме абсолютно мифических, что он был сыном бога реки Мелета и нимфы Крифеиды) позволило некоторым исследователям древнегреческой истории и литературы усомниться в исторической реальности личности поэта. Однако это случилось уже в XVIII в., до этого времени античная традиция оставалась незыблемой, в научной литературе господствовало убеждение, что именно эта реальная личность, силой необыкновенного таланта и всестороннего опыта, задумала и чудесно исполнила две бессмертные поэмы. Однако с развитием исторической науки в XVIII в. вновь поднимается вопрос о происхождении гомеровских поэм (так называемый гомеровский вопрос), и до сих пор он относится к числу еще не решенных научных проблем. Но ожесточенная полемика не была бесплодной. Ученым удалось установить хотя бы приблизительно время и место их создания. Судя по ряду признаков, обе поэмы, приписываемые Гомеру, были созданы в VIII в. до и. э. «Илиада» примерно на полвека раньше «Одиссеи». Время жизни Гомера датировалось по-разному - от XI до начала VIII в. до н. э. Древние историки все же предполагали, что Гомер жил приблизительно в середине IX в. до н. э. и был уроженцем одного из греческих городов Эгейского побережья Малой Азии.
За последние два столетия так называемый гомеровский вопрос был предметом изучения специалистов различного направления: литература по этому вопросу насчитывает тысячи названий. Действительно, история гомеровского вопроса представляет собой длинную вереницу гипотез, сомнений и построений. В истории критики «Одиссеи» главное место занимают немецкие исследователи Кирхгоф и Вольф. Под влиянием этих двух ученых и сложились все последующие гипотезы. Так, школа Вольфа придерживалась мнения, что «Илиада» и «Одиссея» являются механическим соединением многих песен, совершенным постепенно различными аэдами. Для разрешения научных дискуссий историков и филологов проводились многочисленные исследования языка поэм, анализировалась их композиция, тщательному рассмотрению подверглась чуть ли не каждая строка произведений. Данные этих исследований затем сравнивались с эпосами других народов, археологическими памятниками микенского и следующих за ним периодами греческой истории. Однако некоторую безнадежность всем этим поискам придает тот факт, что многие ученые, рассматривая поэмы, исходят с позиций и понятий другого времени и другого общества. Они требуют от них композиционной, логической стройности. Нельзя забывать, что «Илиада» и «Одиссея» были подготовлены в свою очередь многочисленными предыдущими опытами певцов, типичными представителями которых являются в гомеровских поэмах образы Фамириса, Демидока, Фемия. Имя Гомера, таким образом, завершает продолжительный период творчества, в котором складываются образы богов и героев, песни о современных и прошлых событиях и личностях, разрабатывается язык для литературных целей, устанавливается стихотворный размер и разнообразные так называемые принадлежности эпического вида поэзии.
Поэмы «Илиада» и «Одиссея» были созданы на основе популярного цикла произведений о войне союзных вождей греческих (ахейских) племен против Трои. Название этих эпических произведений напрямую связано с содержанием поэм. Так название первой «Илиада» происходит от греческого названия Трои-Илион. В «Илиаде» описываются события последнего, десятого, года осады Трои. Это был один из самых тяжелых периодов осады. Поэма начинается описанием ссоры Ахилла с предводителем греческого войска - Агамемноном из-за дележа добычи. Ахилл отказался от участия в сражениях, что привело к победам троянцев. И лишь после гибели своего друга Патрокла, который был убит в бою с Гектором, могучим сыном царя Приама, Ахилл решает вновь принять участие в битвах. «Илиада» заканчивает свое повествование описанием погребения сильнейшего защитника Трои - Гектора, который был убит Ахиллом. Но «Илиада» не рассказывает о событиях как предшествующих войн, так и о первых годах войны с Троей. Она также не доводит рассказ до победы греков - взятия Трои.
«Одиссея» описывает десятилетние скитания одного из вождей ахейцев в Троянской войне - хитроумного Одиссея, царя небольшого острова Итака. Вызвав гнев Посейдона, он не может вернуться и вынужден искать спасения на чужбине. После целого ряда фантастических приключений, преодолев множество опасностей Одиссей возвращается на родину. Здесь он вынужден бороться за свое имущество. С помощью сына Телемаха и верных ему рабов он убивает многочисленных женихов, из знатнейших семей острова, которые добивались руки его жены Пенелопы; таким образом он восстанавливает свои права на правление Итакой. В ней также сообщаются сведения о дальнейшей судьбе ряда героев «Илиады». Таким образом, сюжеты поэм тесно связаны друг с другом одинаковыми героями и единством темы. Однако «Одиссея» не является логическим продолжением «Илиады». К тому же они резко отличаются друг от друга и по характеру изложения. Если в «Илиаде» ярко отображен быт военного времени - битвы, подвиги героев, жестокости войны, то в «Одиссее» поэт рисует главным образом картины мирной жизни древнегреческих племен. Прочие эпизоды троянского цикла излагались в так называемых киклических поэмах, которые оформились в виде песен не ранее 8 века до н. э. и дошли до нас лишь в виде кратких пересказов, упоминаний в произведениях авторов более позднего периода. По всей вероятности, в их основе так же, как и в основе «Илиады» и «Одиссеи», лежали героические песни, сказания, связанные с Троянской войной. Они исполнялись аэдами (певцами), бродившими по земле Древней Эллады, и были очень популярны. Они передавались из поколения в поколение, подобно легендам и мифам, преданиям других народов древности, и со временем были восполнены сказаниями о реальных исторических событиях, своеобразно отражая явления той природной и общественной среды, в которой они возникали. Поэмы передавались устно и лишь в VI в. до н. э. они были записаны в Афинах и превратились в литературные произведения. И Гомер, который, возможно, являлся аэдом, только собрал и переработал все те сказания, создав на их основе две эпические поэмы исключительного масштаба и выдающихся художественных достоинств.
Исторический материал, вошедший в гомеровское повествование, - отличается большой сложностью. В нем, несомненно, есть элементы, восходящие к микенской эпохе, возможно, даже ко времени более раннему, чем сама Троянская война. Одновременно поэмы являются и произведениями народного творчества: богатый, насыщенный образами и сравнениями язык, великолепные характеристики действующих лиц, сложная композиция являются яркими свидетельствами длительного пути развития греческого героического эпоса. Древние обороты эпического языка, сам образ мира, в котором герои сражаются бронзовым оружием, уводят нас в эпоху ахейских царей микенского периода. Всеми своими корнями эпическая традиция уходила в микенскую культуру. Однако несмотря на то, что влияние традиционного материала очень велико, поэмы не погружены целиком в прошлое, а обращены и к современной эпохе.
При всех условиях и оговорках гомеровский эпос представляет собой важнейший источник, отражающий историческую жизнь Греции не столько микенской, сколько после-микенского периода с характерным для нее преобладанием черт еще родового строя. Для исследователя произведения Гомера являются неоценимыми источниками о жизни и быте эллинов в конце II и начале I тысячелетия до н. э.
Разработка урока по теме «Поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея»»
Цель урока.
Формировать у учащихся навык работы с историческими источниками, учить отличать фактический материал от вымысла; расширять знания о культуре Древней Греции, приобщать к изучению мировой культуры. Продолжить формирование умений составлять рассказ, делать выводы.
Задачи:
определить, как связаны между собой события, описываемые в поэмах;
выяснить, какую информацию о развитии духовной и экономической сфер содержат поэмы;
выяснить, какие религиозные верования существовали у древних греков;
выявить, какие обычаи были свойственны жителям Итаки;
выяснить, насколько подробно можно изучить религию древних греков, познакомившись с содержанием поэм «Илиада» и «Одиссея».
Тип урока: урок обобщение.
Оборудование:
§26-27 учебного пособия «История древнего мира» А. Вигасина, В. Свенцицкой М., «Просвещение» 2013г.;
карта «Древняя Греция»;
карточки с именами героев мифов и названий городов Древней Греции для распределения по группам для активных и интерактивных форм работы;
План урока.
1.Организационный момент.
2.Мотивация на урок.
3.Работа по теме урока:
а) распределение на группы;
б) индивидуальная работа с текстом §26-27
в) подведение итогов индивидуальной работы;
г) изучение материала для работы в группах;
4. подведение итогов работы.
Ход урока
1.Организационный момент.
2.Мотивация на урок.
Слово учителя:
Период XI–IX вв. до н.э. в истории древней Греции традиционно носит название «гомеровского», так как основными источниками для этой эпохи являются эпические поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея» - первые дошедшие до нас литературные памятники античности. Другие источники, прежде всего археологические, чрезвычайно скудны, поэтому те исследователи, которые отрицают возможность использования гомеровских поэм как исторического источника, называют эту эпоху «Темными веками». Применительно к этому периоду в науке все чаще употребляется также термин «предполисный период», акцентирующий внимание на условиях, которые привели к формированию главного феномена вновь нарождающейся цивилизации - полиса.
Запись на доске темы урока. Предложение учащимся определить цель урока. Коррекция ответов учащихся.
Распределение среди учащихся карточек с именами героев мифов.
Эгей,Ариадна, Тесей, Дедал, Афины, Микены, Тиринф, Пилос, Гера, Афродита, Парис, Менелай, Эвбея, Крит, Итака, Фера. Размещение на доске табличек с классифицирующими признаками:
острова Древней Греции
герои мифа о Минотавре
герои мифа о начале Троянской войны
города Древней Греции
Работа по теме урока.
Разделение учащихся на группы. (учащиеся с сентября поделены на три группы, с учетом их когнитивных возможностей, 1 группа с высоким уровнем (6 человек), 2 группа со средним уровнем (10 человек) и 3 группа с низким уровнем (5 человек)).
Работа по группам (15 мин)
1 группа 2 группа 3 группа
Инсценировать любой отрывок поэмы.
Найти сведения о достоверной и вымышленной информации. Оценить поступки героев. Что вас в них привлекает? Что вы осуждаете? Почему? Прочитать, сделать выводы о нравах и традициях древних греков. Что ценили в людях древние греки? Пересказать
Один отрывок из поэмы. Какие события отразил в своих поэмах древнегреческий поэт Гомер?
Подведение итогов работы в группах
3 группа должна при ответе на вопрос перечислить следующее: В поэмах «Илиада» и «Одиссея» древнегреческий поэт Гомер рассказывает о Троянской войне и об одном уцелевшем герое – Одиссее.
2 группа должна сделать следующие выводы: сами цари воевали и были примером для простых воинов; Были случаи обмана; главное для войны – храбрость и мужество; надеялись на богов, а боги постоянно вмешивались в жизнь людей; мертвых сжигали на погребальном костре. Они ценят силу, храбрость, дружбу, сострадание.
3 группа: показывает сценку на выбранный отрывок, оценивает поступки героев, высказываю свое мнение о том, что их привлекло, а что они осудили в них. Достоверная информация – у греков существовало рабовладельческое государство, греческие цари ведут войны, рабами становились пленные, воины облачались в специальные доспехи, которые были сделаны из металла: голову защищал шлем, грудь – специальный панцирь.
Подведение итогов урока.
Можно ли назвать поэмы Гомера историческим источником?
В каких случаях используются крылатые выражения: «между Сциллой и Харибдой», «ахиллесова пята», «яблоко раздора», «Троянский конь».
Домашнее задание: Познакомиться с мифами древней Греции, подготовить пересказ одного мифа.
Заключение
Решение поставленных на уроке целей и задач помогли учащимся сделать вывод о том, что произведения Гомера представляют не только художественную ценность, но и историческую. Описанные Гомером конкретные исторические события дали учащимся представления о жизни, религии, обычаях древних греков. Расширили знания о культуре Древней Греции, увидели действенные факторы исторического процесса.
Исходя из этого, можно смело констатировать, что использование художественной литературы в процессе обучения истории в школе не только способствует решению образовательных задач, но и помогает понять сущность изучаемой эпохи, чувствовать её колорит, специфику исторических явлений, расширяет кругозор учащихся. А также решает и воспитательные задачи: картины прошлого вызывают определенные эмоции, заставляют переживать,сочувствовать, восхищаться, ненавидеть. Формируются жизненные идеалы учеников. Образы художественной литературы способствуют более прочному закреплению исторического материала в памяти учащихся.
Художественная литература является важнейшим средством познания общественно-исторических явлений, а также способствует развитию у учащихся образного мышления, умения анализировать полученную информацию, сравнивать, выделять главное.
Художественный образ увеличивает эмоциональное воздействия рассказа учителя и воспитывает определенное отношение к изучаемым историческим явлениям, возбуждая сочувствие, восхищение, негодование, ненависть. Являясь богатейшим источником информации, художественная литература содержит ценный материал для утверждения в сознании учащихся высоких моральных принципов, выработанных человечеством.
Однако, существует проблема детского чтения, она является одной из наиболее актуальных проблем современного мира. Литературное образование подвержено влиянию разрушительных внешних факторов, которые особенно активно проявили себя в последнее десятилетие: в связи с развитием компьютерных и других информационных технологий происходит, как одно из следствий, падение интереса к литературе вообще. По этой причине дети перестали читать, а значит, страдают и грамотность, и интеллект, и эмоциональное и нравственное воспитание, и многие составляющие гармоничного развития личности ребенка.
Однако следует отметить, что эти же новейшие технологии могут помочь учителю в преподавании истории, разнообразить уроки, сделать их более привлекательными для детей.
Уроки истории с использованием художественной литературы могут быть многоплановые и разнообразные. Отрывки художественных текстов вводятся для помощи в познании исторического прошлого, для решения образовательных и воспитательных задач урока, повышают интерес к предмету.
Таким образом, очень важным является использование межпредметных, межкурсовых и внутрипредметных связей. При этом происходит интеграция различных школьных предметов: литературы, истории, музыки, изобразительного искусства и так далее.
Можно сделать вывод о необходимости оптимального использования художественных произведений на всех типах уроков истории в средней школе для достижения высоких результатов и наиболее эффективного усвоения знаний учениками.
Список источников и исследований
Шмидт С.О. Художественная литература и искусство как источник формирования исторических представлений // Шмидт С.О. Путь историка. Избранные труды по источниковедению и историографии. – М., 1997. – С.113–115. [Электронный ресурс]
Блюм А.В. Художественная литература как историко-книговедческий