Псевдорусский стиль, его характерные черты и особенности развития. Обзор периодов русской архитектуры

Культурные особенности китайской архитектуры July 2nd, 2011

Наблюдения сделаны в ходе небольшого путешествия по Китаю.
За пару последних десятилетий небольшая китайская деревенька Хэйхэ с населением не более полумиллиона превратилась в крупный по меркам северного Китая город.
Сделанный на экспорте "адидасовских" штанов огромный капитал, позволил китайцам возводить вполне даже незаурядные строения по нестандартным проектам. Во всяком случае, они заметно отличаются от наших привычных паралеллепипедов.
Отправившись в путешествие по городу, можно обнаружить, что некоторые дома (их процент невелик) строятся в традиционном китайском стиле - как совокупность небольших построек с выложенными черепицей пагодами.

Есть вариант "для ленивых" - требующие высокого мастерства и больших трудозатрат пагоды не делаются, но общая композиция строения явно указывает на попытку придерживаться традиций.

Китайцы чтят свою культуру. Именно поэтому, кстати, до сих пор не отказались от иероглифической письменности, неудобной не только для всего остального мира, но и для них самих. И в этом почитании корней они нередко вклинивают свои традиционные архитектурные элементы в здания явно для этого не предназначенные.

Башенка на крыше выполнена в форме типовой китайской беседки. И своим внешним видом она, конечно, никак не сочетается с тем, на чём установлена.
Вообще, башни - чрезвычайно популярная в архитектуре сегодняшнего Хэйхэ тема. Причём, используют их совершенно хаотично, никак не учитывая общую стилистику здания. Однако их настолько часто ставят на дома, что иногда стилистика башенки и строения случайно совпадает, и получается вполне даже неплохо.

Немало подобных зданий было построено у нас в советскую эпоху. Но это вовсе не значит, что китайский архитектор пытался скопировать стиль. Просто оно так совпало.
Действительно, иногда башня вполне удачно вписывается в конструкцию здания.

А случается, что она, как бы, не совсем уместна. Более того, не свойственна вообще никакому архитектурному стилю.

Надо заметить, в самой башне угадывается что-то китайское. В частности, намекающие на традиционную пагоду разлёты у её основания. Но чувствуется, что дело не только в этом. Тщательно проанализировав составляющие элементы, можно сделать для себя небольшое открытие: форма крыши - одна и форм традиционной шапки мелкого китайского чиновника. Часть строения, увенчанная башенкой, сама по себе выглядит неплохо. Однако смотрится несколько несуразно в трёхэлементной композиции.
Эклектика, как уже можно догадаться - типовая отличительная черта современной китайской архитектуры. Иногда достигающая уровня явного синкретизма. Примером чего, среди многих прочих, может служить башенка эпохи возрождения, водружённая на обычную бетонную коробку.

Или вот такой дворец двухсотлетней давности, с башней, которая на нём вообще не очень-то стилистически уместна (в действительности, зданию не более десяти лет).

Однако бывают и конструкции, в которых угадывается единство стиля.

Это так называемый нео-грек, призванный оправдать не совсем удачные попытки закосить под античность. Стоит заметить, треугольная штучка на крыше - это не крыша, а именно всего лишь штучка. То есть, что-то вроде архитектурного кокошника в псевдогреческом стиле.
Вообще, тема античности - распространённое явление. С той только разницей, что у нас в подобном стиле выполнены в основном здания, которым сто, двести и более лет, а в Китае - самое новьё, поскольку там только недавно дорвались до свободы архитекрутного самовыражения. И эта свобода иногда даёт нижеследующие результаты.

Макушка, как водится - просто бордюрчик, грозящий в ветренную погоду обрушиться на прохожих.
При всей мешанине стилей, присутствующей в большинстве современных строений, временами встречаются здания, создающие внешнее впечатление стилистического единства.

А бывают такие, которые такое впечатление не совсем создают.

В принципе, для современной архитектуры это нормально. Однако одно дело - когда так задумано, когда архитектор заложил в такую расстановку какую-то идею, и совсем другое - когда понимаешь, что архитектор - значительно в большей мере проектировщик, совокупляющий (во всех смыслах) элементы дизайна, чем хоть сколько-нибудь зодчий, вынашивающий единую стилистическую композицию.
Несмотря на вышеизложенное, всё же, можно путём сравнений выделить момент, общий для современной архитектурной стилистики в Хэйхэ. Подобных домов со скруглённым углом, как представленный выше, в Хэйхэ немало. И ни на одном из них нет башен. То есть, у них, как бы, принято считать, что на таких домах башня неуместна. Хотя, возможно, объяснение много проще: в Хэйхэ есть архитектор, которому нравятся скруглённые углы, но напрочь не нравятся башни, являющиеся простым украшательством.
Кстати, бессмысленное украшательство (много более бессмысленное, чем башни) китайцам свойственно практически во всех сферах их деятельности. Особенно в случаях, когда в оформление можно вклинить традиционные элементы своей культуры.

"Кокошник" на крыше дома - это воплощённый в архитектуре элемент головного убора древнего китайского воина. Ну и, конечно, на дальнем углу здания мы можем видеть уже привычную башенку. Единственное, чем, как мне думается, можно оправдать военную тематику в обычном жилом доме - непосредственная приграничность. Дом стоит на набережной реки Хэйлунцзян. Точнее, это китайцы так думают, в действительности, река называется Амур. Через реку располагается русский город Благовещенск.
И, напоследок, просто красиво спроектированный дом.

Думаю, арочки на крыше не следует считать заимствованием из какой-то стилистики (такие формы были популярны и в античности, и в романском стиле, и в готике). Для китайской традиции это, конечно, совершенно не свойственный элемент, однако современный мир имеет вектор к смешению культур, оттого теперь где угодно используется что угодно.
Несмотря на аляповатые несуразности, а подчас и откровенные нелепости, присутствующие в архитектуре сегодняшнего Хэйхэ (и не только его, разумеется), всё же, выглядит это хорошо. Действительно, красивый город, почти весь застроенный очень разнообразными современными домами.

Эти стили можно не только назвать "русскими", но и сказать, что они повлияли на международную сцену. Хорошая возможность вспомнить нашу архитектуру, возможно, актуализировать саму школу... ну и избавиться от комплекса неудачников в архитектуре.

Деревянное зодчество Русского Севера

Время: испокон веков – до XIX века

Место: Русский Север

Сейчас уже никто не скажет, откуда взялось это зодчество: шатровые церкви, похожие на космические ракеты; избы-дворы размером с полпятиэтажки; серебристая осиновая "чешуя"- лемех на крышах и главках. Что-то, конечно, выковал суровый северный климат – хоть те же дома-дворы, где все, от жилья до хлева, убирали под одну крышу для защиты от снегов и морозов. Что-то, наверное, позаимствовали в незапамятные времена у соседей: клетские церкви отдалённо напоминают варяжские ставкирки, а изобретение шатра пытаются оспорить татары. Как бы то ни было, всем этим типам построек более тысячи лет, и например первая София Новгородская, срубленная в год Крещения Руси, была шатровым храмом. Порожденные той землей, где стоят, её природой и историей, эти постройки столь же естественны, как окрестные рощи, холмы и реки.

Семь ярких примеров

• Погост и музей Кижи в Карелии – самая совершенная (Преображенская) и самая старая уцелевшая (Воскрешения Лазаря) деревянные церкви в России.
• Кимжа и другие сёла реки Мезени – самая цельная и подлинная деревянная Русь.
• Малые Корелы близ Архангельска – самый большой русский музей деревянного зодчества.
• Часовни Кенозерского национального парка – самый удобный для отдыха и экскурсий заповедник деревянной старины.
• Сретенско-Михайловская церковь на месте исчезнувшего села Красная Ляга – самое зачарованное место.
• Варзуга и другие сёла Терского берега в Мурманской области – самые северные старые русские сёла.
• Невский лесопарк под Петербургом – воссозданная церковь Вытегорского погоста, самая большая и сложная из уцелевших до ХХ века, но сгоревшая в 1960-е годы.

Московское барокко и узорочье

Время: XVII-XVIII века

Место: Средняя Россия, Русский Север и Поволжье

Услышав словосочетание "русская церковь", чаще всего представляешь себе образцы именно этого стиля. Эти ни то пряничные, ни то игрушечные церквушки с пышными формами, непременной бело-красным расцветкой, фейерверком кокошников над крышей, разноцветными главками и вычурными крестами. В Москве и окрестных городах в середине XVII века этот стиль пришёл на смену суровой, холодной византийской архитектуре, господствовавшей со времён Древней Руси. Более раннее узорочье отождествляют с маньеризмом, но провести границу между ним и собственно московским барокко не так-то просто – один стиль плавно вырос из другого. У их истоков стояли купцы. Они ходили торговать в Европу и видели там новые веяния… но создали нечто совершенное иное. Скорее всего, им просто захотелось новизны.

Семь ярких примеров:

• Церковь Троицы в Никитниках (Москва) – самый первый образец стиля.
• Успенский собор в Рязанском кремле – самый внушительный в размерах образец стиля.
• Теремной дворец в Московском кремле – самый большой узорочный дворец.
• Высоко-Петровский монастырь в Москве – самый целостный ансамбль русского барокко.
• Церковь Иоанна Предтечи в Ярославле – самый причудливый образец стиля, и к тому же она изображена на купюре в 1000 рублей.
• Петропавловский собор в Казани – самый совершенный образец стиля.
• Троицкий собор и другие церкви в Соликамске (Пермский край) – лучший ансамбль этого стиля вдали от Москвы.

"Ложная готика"

Время: конец XVIII – начало XIX века.

Место: окрестности Москвы и Петербурга.

…Устав от строгости классицизма и безумия барокко, европейцы в XVIII веке вдруг вспомнили о готике, первом архитектурном стиле, который они изобрели сами, без оглядки на греков и римлян. Европейские города, а в России – усадьбы самых просвещенных купцов и аристократов тогда украсили многочисленные стилизации под ту эпоху. Но вышло то же, что и с барокко полутора веками ранее: Казаков, Баженов, Фельтен, скорее всего сами не заметив как, создали совершенно русский архитектурный стиль, который и называют теперь даже не "неоготикой", а "ложной готикой". В сущности, это просто русское барокко удачно замаскировалось под готику. Показательно и то, что старообрядцы, хранители Руси Допетровской, которым в те годы Екатерина II даровала недолгую оттепель, свои храмы строили именно в этом стиле, предпочтя его "латынянскому" классицизму.

Семь ярких примеров:

• Усадьба Царицыно в Москве – самый первый и самый большой ансамбль в этом стиле.
• Петровский дворец в Москве – менее известный, чем Царицыно, но не менее красивый.
• Никольская башня Московского кремля – самый известный пример стиля, так как стоит прямо на Красной площади.
• Рогожский и Преображенский монастыри в Москве – как "ложную готику" полюбили староверы.
• Чесменская церковь в Санкт-Петербурге – самая красивая церковь в этом стиле.
• Ново-Никольский собор в Можайске – самая большая церковь в этом стиле.
• Вокзал Новый Петергоф – а это, для сравнения, классическая, не "ложная" неоготика.

Сибирское барокко

Время: XVIII – начало XIX века.

Место: Сибирь

Собственная готика в России тоже есть, и искать её надо в Сибири. Вообще, "московское барокко" оказалось не близко купцам Русского Севера – самым деловитым и патриархальным – и они создали совсем другой стиль. Северные церкви – белые, тонкие и высокие – напоминают парусные корабли. От города к городу они порядком отличались, и церкви Тотьмы не спутаешься с церквями Устюга и Вятки, а церкви Вятки – с церквями Урала. Чем дальше на восток – тем их облик был самобытнее, достигнув апофеоза где-то между Уралом и Байкалом. Сибирские церкви незабываемы. Их устремлённость к небу, пламенеющие силуэты крыш и наличников, маленькие главки, похожие на огоньки свечей – среди приземистых деревянных городов, к которым в старину вплотную подступала тайга, они казались застывшим сиянием.

Семь ярких примеров:

• Троицкий собор в Верхотурье (Свердловская область) – еще не сибирское барокко, но его прототип.
• Спасо-Преображенская церковь в Верхней Синячихе (Свердловская область) – самый западный и самый оригинальный образец стиля.
• Церкви Подгоры (Тобольск) – несколько в основном заброшенных барочных церквей потрясающе смотрятся среди деревянного старого города у подножья кремлёвской горы; а вот сам кремль – это еще московская, а не сибирская, архитектура.
• Воскресенская церковь в Томске – самый красивый образец стиля.
• Церкви Иркутска – помимо всего прочего, украшены буддийскими (!) орнаментами.
• Одигитриевский собор в Улан-Удэ – сердце города, самый восточный образец стиля и первое в России сейсмостойкое здание.
• Успенская церковь под Нерчинском – это скорее узорочье, но почти что на Дальнем Востоке! Самая дальняя от Москвы русская церковь XVIII века.

Деревянный модерн

Врем я: конец XIX – начало XX века.

Место: вся бывшая Российская империя.

Да и, на самом деле, не только модерн – и эклектика, и отголоски классицизма: в полвека перед революцией русское деревянное зодчество переживало настоящий ренессанс. Причём если в допетровские времена задавали тон деревянные церкви, в XIX веке лидерство перешло к особнякам. Самым разным: городские дома, усадьбы, дачи… Зачастую – с деревянным кружевами. Как бывало в России не раз, законодателями этого стиля были купцы и промышленники из числа освободившихся крестьян, и лишь затем эту пришедшую из глубины России моду восприняли столичные интеллигенты. Огромные районы-ансамбли резных деревянных домов – одна из самых уникальных достопримечательностей России.

Семь ярких примеров:

• Дачи начала ХХ века в окрестностях Москвы и особенно Петербурга.
• Деревянные кварталы Вологды, в первую очередь Нижний посад и Заречье.
• Козьмодемьянск на Волге – самая обильная и изящная резьба.
• Солигалич на Костроме – самый цельный и подлинный деревянный старый город, где из рубленые даже торговые ряды.
• Деревянные кварталы Астрахани, что особенно удивительно, если вспомнить, что вокруг пустыня.
• Деревянные кварталы Томска, в первую очередь Татарская слобода и Воскресенская гора – пожалуй, лучший заповедник этого стиля.
• Деревянные кварталы Иркутска – вместе с Томском и Вологдой завершает "большую тройку" русских деревянных городов.

АРХИТЕКТУРА РУССКАЯ (IX - XVII вв.) занимает достойное место в мировом архитектурном наследии. На протяжении многих столетий русский народ создал ряд глубоко самостоятельных архитектурных школ и систем, давших блестящие образцы национального зодчества. Истоки русской архитектуры восходят к народному творчеству славянских племён южной, центральной и северо-западной Руси. Сохранив многие черты языческой культуры, искусство и архитектура Древней Руси отличаются жизнерадостностью и совершенно лишены сумрачности, свойственной памятникам архитектуры западного средневековья. Об искусстве древних строителей дают представление традиционные типы крестьянского жилого дома и более поздние культовые постройки - церкви, погосты, колокольни русского Севера.

Памятники X - XII вв. свидетельствуют о высокой технической и художественной зрелости каменного зодчества на Руси. Киевская Русь издавна славилась городами (иноземцы называли ее ГАРДАРИКА - страна городов). В древнем Киеве были созданы в XI в. замечательные образцы архитектуры, из которых наиболее значителен собор св. Софии. Софийский собор был построен с 13 главами. Расположенные пирамидально, эти главы образовывали величественный силуэт здания, призванного запечатлеть идею мощи и независимости молодого русского государства. Строгие выразительные силуэты характерны для храмов Новгорода XI - XII вв. (собор Софии, церковь Спаса Нередицы). Суровая простота их наружного облика сочетается с цветовым богатством интерьера, обильно расписанного фресковой живописью.

Как и древний Киев, Новгород отличался высоким уровнем городского благоустройства: уже в XI в. здесь были деревянные мостовые, в Париже они появились лишь в конце ХIIв. Стилистически своеобразная архитектура сложилась во Пскове, Владимире, Суздале и др. городах России. Зодчество Пскова, в своих характерных чертах близкое новгородскому (ансамбли Снетогорского и Мирожского монастырей XII - XIV вв.), создало также достопримечательный комплекс оборонительных сооружений (ДЕТИНЕЦ). Об­разцовыми для своего времени были псковские гражданские сооружения (каменные жилые дома - палаты Поганкиных, дом Лапина XVI - XVII вв).

Выдающиеся памятники зодчества были созданы во Владимиро-Суздальском княжестве: церковь Покрова на Нерли, Дмитриевский и Успенский соборы во Владимире, XII в. и др. Успенский и Дмитриевский соборы по своим масштабам, композиции, богатой пластической обработке являются прямыми предшественниками монументальных храмов Москвы. Замечательной особенностью владимирских храмов являются каменные рельефы на наружных стенах, аркатурные пояса и др. Храмы и гражданские сооружения Владимира составляют одну из блестящих страниц средневекового монументального зодчества России.

Развитие русской архитектуры, задержанное в XIII в. нашествием монголов, приходит к новому подъёму в XV в., когда центром строительства становится Москва. В XIV-XVI вв. был заново построен Кремль - комплекс крепостных сооружений, дворцов и храмов во главе с Успенским собором. Архитектурный ансамбль Кремля воплотил идею национального объединения и независимости Московского государства. В память взятия Казани был воздвигнут на Красной площади «Покровский собор, что на рву», 1560 г. («Василий Блаженный»), созданный зодчими Постником и Бармой.

Монументальный стиль московского зодчества, сложившийся в пору возвышения и укрепления Москвы, сменился в XVII в. новыми формами, отражающими потребности и вкусы нового общественного слоя - «посадских людей». В церквах появляются богато украшенные паперти, порталы, крыльца и др. элементы, характерные для гражданских зданий. Усложняется композиция церковных построек, появляется вычурный, прихотливый силуэт, применяются многоярусные кокошники, усиливается цветовая насыщенность декоративного убора дворцов, палат и теремов. В конце XVII в. получает развитие в Москве строительство многоярусных церквей, отличающихся сложным декоративным убором с характерным сочетанием красного кирпича и белокаменных деталей - резных наличников, узорчатых порталов, «гребешков» и т.п. (так называемое «нарышкинское барокко»). Эти же черты характерны и для гражданских зданий рубежа XVII-XVIII вв.

На протяжении XVI-XVII вв. продолжает развиваться русское деревянное зодчество, создающее замечательные культовые, жилые, оборонные и хозяйственные сооружения. Имеющие в своей основе простейшую конструкцию бревенчатого сруба, состоящего из ВЕНЦОВ, постройки зодчих-плотников достигают высокой архитектурно-художественной выразительности. Характерные формы «ЧЕТВЕРИКОВ» и «ВОСЬМЕРИКОВ», шатровые верхи колоколен, многоглавых церквей, многообразные орнаментальные формы крылец, светёлок, оконных наличников,- резных украшений и пр. свидетельствуют о неисчерпаемом богатстве народного искусства, виртуозном владении материалом и глубоком знании родной природы. В лучших из сохранившихся произведений деревянного зодчества (церкви в Кондопоге, Кижах; крепостные сооружения - ОСТРОГИ в Якутске, Илиме; избы Заонежья, Архангельской области и др. районов) строгая простота и ясность композиции сочетается с выразительным силуэтом здания и узорной декоративностью деталей, проявляется глубокое знание конструктивных свойств дерева и умение гармонически связать архитектуру с окружающим пейзажем.

С конца XVII в. начинается новая эпоха в истории России и её культуры, связанная с преобразо­вательной деятельностью Петра I.

В современной россии архитектура находятся на переломном этапе. Широкие возможности применения разнообразнейших конструкций и материалов позволяют осуществить самые смелые архитектурные идеи, радикальные социальные и политические перемены стремительно меняют уклад жизни, отражаясь в искусстве и архитектуре. Поэтому в современной российской архитектуре стала формироваться тенденция поиска художественного языка, способного выразить национальный характер.

Русская архитектура имеет множество культурных корней, поэтому ответить на вопрос что такое русский дом порой не так просто. Но, можно увидеть, по крайней мере, два архитектурных направления составляющих основу русской архитектуры: дворянское, и народное. Первое представлено архитектурой дворянских усадеб, второе воплощено в затейливой резьбе деревянных теремов.

Стоит обратиться к архитектурно-художественным традициям, на базе которых сформировался «русский стиль». Изначально на формирование русского стиля оказало значительное влияние использовании форм Византийского искусства, соединенного с традициями древнерусского зодчества и народного искусства. Стоит вспомнить, что первые русские храмы строили по византийским канонам. Все постройки на Руси строились поначалу из дерева и обладали самобытностью: фасад терема не имел чёткой организации, зато снаружи дома богато украшали позолотой и инкрустацией, использовали национальные орнаменты в карнизах, колоннах и фризах. Кровли красили яркими красками. В этот период русские зодчие овладели приёмами мастерства, которые давали возможность возводить сложные постройки высокого художественного уровня.

Нужно добавить примеры объектов современного девелопмента, выполненных в такой манере.

На рубеже XVII и XVIII вв. русская архитектура пошла в унисон с общеевропейской. Но резкость совершившегося перехода с одной стороны, и национальной самобытности с другой. Европейские тенденции переосмысливались, органически усваивались и вводились в контекст национальной культуры, давая начало новой традиции. Таким образом, происходил процесс формирования второй ветви русского национального стиля, который нашел свое отражение в классической русской усадьбе XVIII - XIX века. Архитекторам удавалось создавать особый мир, в соответствии с запросами и возможностями владельца, в котором детали классического русского стиля подчеркивали, объединенные с последними тенденциями европейской архитектуры, были призваны подчеркнуть статус хозяина дома. Так формировалось "родовое гнездо", обиталели которого гордились своей историей и происхождением.

"В проектах компании "Канадский дом" выделена целая линейка домов, спроектированных в русском стиле. Архитекторы действительно позволяли себе некоторые вольности, но в деталях были точны без всяких компромиссов, реализовывая свойственные для русского дома композиционные приемы. В нем не наблюдается "стандартных заготовок". Специально прод проект создавались именно те конструктивные узлы, которые необходимы. То есть объединялись архитектурное творчество с осмыслением конструкции, что создает свой особенный стиль. Современный – и безошибочно русский.

Осмысление национальных особенностей и традиций становление «русского стиля» в архитектуре XVIII– нач. ХХ в. связано с патриотическими настроениями в обществе и «национально-романтическими» тенденциями в мировой культуре. Под влиянием романтического направления в архитектуре России сформировалось стремление продолжить в современном искусстве русские национальные традиции, что отразилось в различных формах и деталях в русской архитектуре XIX в. и развитии «русского стиля», выраженного в различных художественных системах: русско-византийском стиле, русском (псевдорусском) стиле, неорусском стиле. В этот период архитектура направлена на признании самобытности и неповторимости русского искусства и имела теснейшую связь с архитектурно-строительной практикой. Теоретические представления и воззрения рассматриваемого периода позволяют заключить, что первоначально понятие «русский стиль», связывали с обращением к формам и приемам древнерусского (допетровского) зодчества и народного (крестьянского и городского) искусства.

Следующий этап развития России приходится на конец XIX - нач. XX в. и связан с осмыслением новых социальных и нравственных проблем: личность и общество, искусство и жизнь, место художника в обществе и пр., что привело к поиску новых изобразительных методов и средств путем анализа и исследования русской национальной культуры. «Русский стиль» в этот период ориентирован на условность, тяготеет к синтезу, новаторскому способу интерпретации. Поиски новой образности повлекли за собой формирование новых стилевых направлений: неорусский стиль, модерн, неоклассицизм, которые различным образом проявились и получили свое наиболее полное выражение в архитектуре.

Но для реализации данных стилей необходимо творческое переосмысление задачи архитектором, его умение гармонично объединить разные стили и детали, что бы получить как раз яркий пример неорусского стиля. Но практика последних десятилетий доказывает, что для типичных русских строителей пригородных поселков и малоэтажных домов в пригороде архитектор с его творческими способностями не востребованы. Исключения были, но дом, спроектированный известным архитектором, – это экстра-роскошь, за которую должны платить богачи. Но всегда существует идея и найдутся люди, способные ее реализовать. Так появился проект "Шведские пруды" компании ПРСУ. Перед компанией стояла задача сделать экономичное жилье: дома с квартирами по 30-60 м?, но избежать строительства "бетонных коробок" и построить здание в классической манере. "Главное, наверное, в нашем решении обратиться именно к неорусскому стилю было то, что дом небольшой площади в классической архитектуре смотрится бедновато, а в стиль модерн или хай тек, в окружении деревьев... скажем, странновато. А архитектура в неорусском стиле, с его простыми, лаконичными, но в тоже время такими привычными формами, маленькие размеры решает" - говорит директор по продажам компании Кулишов Виктор. Дома небольшие, стоят плотно, участки не имеют ограды, здесь нет шика, но создалась особая спокойная, культурная среда, контрастирующая с угарным пейзажем типичного пригородного поселка, или городских бетонных коробок!

Неорусский стиль прослеживается в работах сторонников «национального стиля», которые ориентировались на использование декоративных приемов и форм национальной (а зачастую народной) архитектуры, рассматривая их как символ национальной выразительности, а также идей государственности, что нашло выражение в создании выставочных павильонов и художественных выставок народов СССР. Такой подход обеспечивал выразительность, национальную характерность, самобытность и неповторимость архитектуры, однако, хотя все мастера советской архитектуры настаивали на том, что учиться у архитектуры прошлого (в том числе и национальной) надо через познание методов и приемов работы ее творцов, на практике попытки освоения и использования национального наследия порой приводили к формальному копированию форм и деталей зодчества прошлых веков.

В процессе эволюции русской национальной культуры в архитектуре сформировалось понятие «русского стиля» как отражения совокупности осознанных традиций, черт, особенностей свойственных русской культуре не в конкретный исторический период, а со времени формирования единой русской нации и по сей день. Развитие «русского стиля» в искусстве проходило циклично, отразив все события происходившие в стране и в обществе. Несмотря на различие формальных признаков «русского стиля», отвечавших разным этапам его эволюции, образно-содержательный аспект его оставался неизменным, а самобытность, национальная характерность являлись идейно-художественной доминантой.

Так сложилось русская архитектура, которая не только не уступает зарубежной, но и представляет лучшие произведения в мировом искусстве. Памятники русской архитектуры говорят о национальном своеобразии (характере), традициях и преемственности на всех этапах развития Русской культуры.

В.В. Кавельмахер

Русская реставрационная школа принципиально отличается от западноевропейской. Суровые климатические условия, отсутствие прочного строительного материала (мягкий белый камень, дурного обжига кирпич, дерево вместо связного железа и дерево же в качестве едва ли не единственного кровельного материала, что приводило к непрерывным размораживаниям и пожарам), фасадная штукатурка (для поздних памятников и для памятников, например, Пскова), низкая технология, общий культурный провинциализм и бедность населения сделали русскую архитектуру крайне недолговечной, обрекли на постепенное исчезновение. В результате ни один средневековый памятник не дошел до нас в своем первоначальном виде, а те, что дошли, подвергались на протяжении веков многократным перелицовкам (а значит, и стилизациям - по моде своего времени). Подавляющее же большинство их просто исчезло с лица земли. В России не сохранилось ни одного деревянного памятника ранее XVII в., ни одной послемонгольской архиерейской церкви (кроме Успенского собора в Москве), ни одной приватной, поставленной самими гражданами или отдельными лицами церкви ранее XVI в. Те же памятники, что чудом сохранились (например, царские постройки), были перелицованы в новое время до неузнаваемости. За немногим исключением, о русской архитектуре приходится судить только по монастырским постройкам, состояние которых благодаря большей организованности церковных институтов оказалось чуть выше.

Переделки наших средневековых памятников в XVIII-XIX вв., как правило, малоценны и не выдерживают никакого сравнения с художественным качеством подлинника. Вместе с тем, следы древней подлинной архитектонической декорации под этими облицовками просматриваются. При отсутствии исторической иконографии, архивных сведений (все древние архивы русского народа погибли в пожарах), - эти следы первоначальной конструкции и декора - единственный источник наших знаний о памятниках.

С первыми опытами реставрационного дела в России (сер. XIX в.) перед русскими архитекторами встал вопрос: какую из фасадных декораций восстанавливать - древнюю, начальную или поновленную, позднюю? И второй, связанный с той же проблемой (независимо от принятого решения), - каким образом, какими средствами, приемами, в какие сроки и как фиксировать следы древней или промежуточной декорации и пр.? Т.е., самой логикой русского реставрационного процесса архитектор в России был поставлен перед необходимостью не просто производить ремонт, заменять обветшалые конструкции и пр., но и был подвинут к особому виду исследовательской работы с фиксацией и отчетами. Эта ситуация, почти незнакомая западному архитектору (на Западе реставратор - технолог, не более того, он отвечает за качество ремонта, за материал им применяемый, т.е. он - поновитель и ничего более), - превратила российского реставратора (независимо от его намерений) в ученого-исследователя и искусствоведа, невероятно осложнив его работу и само существование. Не получившие в ВУЗах специальной подготовки реставраторы выполняют эту работу, как Бог на душу положит, часто спустя рукава. Из-за передачи с самого начала реставрационного дела производственным организациям и отсутствия в стране действенного государственного контроля за их работой, а также из-за неподготовленности кадров самих реставраторов, организовать на должном уровне дело изучения и фиксации памятников так и не удалось. В большинстве случаев эта работа выполнялась на голом энтузиазме. Зарплата архитектора была неизменно ниже зарплаты рабочего-реставратора (как правило, необученного), однако полученные архитектором-исследователем материалы автоматически поступали под видом личного фонда исследователя в государственные архивохранилища в качестве национальной и художественной ценности. Один из советских парадоксов!

Ничего подобного западный мир, конечно, не знает. Разумеется, вопросы реконструкции памятников архитектуры решаются и там, но там они находятся целиком в компетенции археологов и историков архитектуры, получающих университетскую зарплату и имеющих в своем распоряжении громадные дополнительные средства и передовую технику. Западный историк архитектуры обычно не имеет никакого соприкосновения с реставрационной практикой. Русская реставрационная школа соединяет эти функции в одном лице. Русский архитектор-реставратор работает один за целый институт, а историк архитектуры кабинетного, университетского типа реставрационными методами, как правило, не владеет, работать с памятниками не умеет.

Еще одна проблема русской реставрационной школы - исторически низкая технология, что вполне допустимо сравнить с т.н. «ручной работой» в прикладном художественном производстве. Русский реставратор вынужден имитировать работу древних, старается подделываться под их манеру, стиль, новые материалы ему противопоказаны. Трагедией советской реставрации стало принудительное внедрение т.н. «кремлевского кирпича» и повсеместное применение в реставрации цемента и механических отбойников, т.е. уход от древней технологии. (Русская классическая методика все это категорически запрещала). Восстановление «дедовских» методов, приемов кладки, рубки, тески теслом, т.е. полное повторение древней технологии - залог реставрационного успеха. От реставратора требуется высокая организованность, но низкая технология. Это тоже один из парадоксов русской реставрационной школы. Русская архитектура - народна. Современная рабочая сила в работе с нашими древними памятниками принципиально неприменима, в то время как восстановление готического собора на Западе вполне может выполняться руками рабочих-метростроевцев, без отрицательных последствий для памятника.

Т.о., особенностью русской реставрационной школы остается повышенная трудоемкость, необходимость сбора дополнительной промежуточной информации, от исполнителя требуется высокая культура, чего, как правило, нет. Выявленные в процессе реставрации следы почти обязательно утрачиваются и с этого момента существуют только в отчете архитектора. Русский исследователь владеет тайной памятника в единственном числе. У него, по сути дела, типично археологическая работа, обычная для ученого-археолога, где государственное обеспечение, государственная отчетность и система аттестации с императорских времен продолжают находиться на высочайшем уровне (Полевой комитет Института археологии, защищенность законом, подотчетность, снабжение материалами). В этих условиях русская архитектура несет невосполнимые утраты. Архитектурная реставрация за советский период была низведена до варварского уровня, стала жалким придатком общестроительного дела.

Овладевшим реставрационным мастерством в России может считаться тот исследователь-практик, который умеет прочесть т.н. «строительную историю памятника», разобраться в его наслоениях, зафиксировать их и выработать единственный, т.н. «оптимальный», вариант проекта реставрации, суть которого состоит в по возможности полном сохранении этих исторических наслоений (т.е. реставратор должен уметь если не противоречить самому себе, то находиться с самим собой в гармоническом единстве). Поскольку взгляды на реставрацию, реставрационные требования и на то, что считалось ценным, исторически многократно менялись, выработать критерии для оценки успехов отдельных мастеров реставрационного дела очень трудно. При этом необходимо учитывать также уровень обмерной, исследовательской документации, оставленной исследователем. Разным архитекторам это удавалось в разной степени. Огромный вред реставрационному делу в нашей стране принесло т.н. «увлечение сносами» поздних и малоценных пристроек, понятное желание увидеть древнее здание полностью освобожденным, восстановленным в первозданном виде. При отсутствии пользователя, заинтересованного в эксплуатации церковного здания, эта мода на какое-то время приняла катастрофический характер. Отдельные реставраторы, наоборот, увлекались перелицовками, страдали безудержным вульгарным поновительством, вели себя, как в Европе, забывая об особой природе русской архитектуры, о ее неприкосновенности. Подобные ошибки и заблуждения не дают права считать этих исследователей и реставраторов истинно достигшими высшей квалификации, снижают их «оценочный балл».

Послевоенный период ознаменовался необычным развитием в стране реставрационного дела (причиной стали военные разрушения и тотальный снос церквей в городах и селах). В этих уникальных условиях среди архитекторов-реставраторов выдвинулось много талантливых людей. Отмечаем только тех, кто преодолел вышеописанные соблазны и неустанно следовал реставрационным методам, сформулированным отцом русской научной реставрации Д.П.Суховым.

Учеными-реставраторами предреволюционной эпохи, выработавшими принципы научной реставрации в России, были академик П.П.Покрышкинн, профессор К.К.Романов и выдающийся русский реставратор Д.П.Сухов. Энтузиастом реставрационного дела, производившим на общественность огромное впечатление, был легендарный П.Д.Барановский, однако принципы, исповедуемые им, были далеки от совершенства. Судьба этих исследователей и реставраторов была трагичной: Китайгородская крепость, реставрации которой Сухов отдал лучшие годы жизни, была безжалостно снесена. Снесен был Казанский собор на Красной площади, который начал обследовать и реставрировать Барановский, взорван был открытый им для науки Болдин-Дорогобужский монастырь и пр.

Самым выдающимся и результативным реставратором советского периода были новгородский реставратор Г.М.Штендер - крупнейший ученый, историк архитектуры, создатель и разработчик применимых к новгородским условиям реставрационных методов. Им и его соратниками восстановлены все новгородские памятники. Штендер - глава новгородской школы реставрации. Его работы, как реставрационные, так и теоретические (он много и плодотворно писал) составили эпоху в истории русской архитектуры. Им впервые открыт для культуры и истории ряд архитектурных шедевров.

В Пскове чуть менее успешно работал Ю.П.Спегальский, также оставивший после себя реставрационную школу. Однако уровень его публикаций несравним с публикациями Штендера.

Москва дала России двух замечательных исследователей и реставраторов, однако один из них, по воле случая, никогда непосредственно в Москве не работал. Это исследователь памятников Кирилло-Белозерского монастыря и других вологодских шедевров профессор С.С.Подъяпольский. Подъяпольский известен как выдающийся теоретик и историк архитектуры, усовершенствовавший реставрационные методы, как педагог и идеолог архитектурного образования, как один из немногих не поддавшихся соблазнам освобождения памятников от поздних наслоений, работавший всегда исключительно осторожно и не сделавший сколько-нибудь серьезных ошибок в своей работе. Подъяпольский оказал огромное нравственное влияние на новое поколение реставраторов, воспитывал в коллегах и студентах истинные принципы и верность научному подходу.

Но, пожалуй, самым выдающимся московским реставратором был затравленный прорабством Н.Н.Свешников. По уровню исследования, тщательности фиксации и реставрационного мастерства работы Свешников составил эпоху не только в русской, но и в мировой реставрации. Наделенный гениальной интуицией, почти нечеловеческим вниманием к частностям, он был среди нас неутомимым и бескорыстным тружеником. Оставленная им исследовательская документация - высочайшего качества. Шедевры этого мастера: церковь Рождества Богородицы в Путинках в Москве, церковь Успения в Клину, церковь Вознесения в Коломенском (нижний ярус) и Георгиевская колокольня там же, работы по восстановлению трапезной во Владычном монастыре в Серпухове и в Высоцком монастыре (там же). К сожалению, низкий уровень производства часто сводил на нет усилия этого мастера. Из исследовательских работ Свешникова событием стало исследование церкви Воскресения Христова в Городне.

К сожалению, популярный московский реставратор Л.А.Давид, с успехом и даже триумфом восстановивший ряд древнейших московских храмов, запятнал свою репутацию сносом колокольни церкви Зачатия Анны в Китай-городе и несчастной ошибкой, совершенной при восстановлении древнейшего московского памятника - Спасского собора Андроникова монастыря первой четверти XV в. (он ошибся при реконструкции соборного барабана).

То же можно сказать о Н.Н.Соболеве - генеральном инспекторе Москвы и признанном реставраторе (после Д.П.Сухова) собора Василия Блаженного, снесшим колокольню церкви Преображения в Вяземах.

В заключение укажем на безусловно выдающиеся работы русских реставраторов послевоенного периода, чье мастерство и добросовестность не вызывают сомнений:

1. Митрополичий дом в Ростове Великом (т.н. Ростовский Кремль), арх. В.С.Баниге.

2. Новодевичий монастырь в Москве (арх. Г.А.Макаров).

3. Работы арх. И.В.Ильенко - московские памятники Нарышкинского барокко (церкви Покрова в Филях, Троицы в Троице-Лыкове, Софрине), собор Рождественского монастыря на Рождественке в Москве.

4. Собор Пафнутьево-Боровского монастыря (арх. В.Н.Меркелова).

5. Церкви в Комягине и Хорошеве (арх. Б.Л.Альтшуллер).

6. Заслуживают упоминания труды профессора И.Б.Пуришева в Переславле-Залесском, работы арх. Н.В.Сибирякова в г.Александрове (Успенский монастырь) и пр.

Отрицательные примеры советской реставрации: памятники архитектуры Московского Кремля (арх. В.И.Федоров и А.А.Воробьев, уже упоминавшийся) и памятники архитектуры Троице-Сергиева монастыря (арх. И.В.Трофимов и В.И.Балдин). И там, и там изобилуют неоправданные перелицовки и многочисленные реставрационные ошибки (особенно в Троице). Отсутствие печатного рецензирования реставрационных работ превратило эти факты в предмет государственной тайны.

Трудно дать однозначно высокую оценку и выдающемуся реставратору Москвы - Б.П.Дедушенко, блестяще восстановившему памятники XVII в. Высоко-Петровского монастыря, но отреставрировавшего замечательную соборную церковь Петра Митрополита 1517 г. (им самим впервые атрибутированную!), тайно от общественности, с претензиями и ошибками.

В страшное опустошение по масштабам превратилась реставрация древних памятников Суздаля, где действовал принцип непременного освобождения памятников от «новейших наслоений» (арх. И.А.Столетов).

За полтораста лет своего существования российская реставрационная наука и практика прошла огромный путь, менялись ее критерии, менялась теоретическая база. Массовая гибель памятников архитектуры и низкий уровень производства при советской власти чудовищно понизили реставрационные критерии и оценки. Сегодня место полноценной бережной реставрации занимает т.н. «новодел», не имеющий никакой художественной и исторической ценности (кроме, возможно, градостроительной). В точности та же ситуация имела место на заре реставрации. Тогда творцами первых новоделов при доме Романовых был придворный архитектор Ф.Ф.Рихтер, во Владимире - Н.А.Артлебен и др. Однако, они были при этом и первыми учеными и первыми реставраторами, а отнюдь не предателями реставрационных принципов. В наше время на место восстановления подлинных памятников старины пришла «игра в памятники». (Сегодня это любимая игра политиков и толстосумов). Архитектор сегодня служит не истине и науке, а обслуживает новую идеологию (О.И.Журин - Казанский собор на Красной площади, Воскресенские ворота). Ничего хорошего памятникам русской архитектуры в этих условиях ждать не приходится.