Самая известная картина верещагина с описанием. Верещагин василий васильевич

Василий Васильевич Верещагин - один из крупнейших русских художников-реалистов. Работы его получили всенародную известность, а в мирового искусства за ним прочно закрепилась слава выдающегося баталиста. Однако диапазон творчества Василия Васильевича был значительно шире батальной тематики. Художник существенно обогатил историческую, бытовую, портретную и пейзажную живопись своей эпохи. Для современников же Верещагин был не только известным художником, но и отчаянным революционером, порывающим с общепринятыми канонами и в творчестве, и в жизни. «Верещагин не просто живописец, он - нечто большее, - писал художественный критик, идейный вождь передвижников Иван Крамской. - Несмотря на интерес его полотен, сам автор во сто раз поучительнее».

Василий Васильевич родился в Череповце 14 октября 1842 года в семье помещика. Первые восемь лет своей жизни он провел в имении отца около села Пертовка. Многодетная семья будущего художника жила за счет барщины и оброка крепостных крестьян. И хотя родители Верещагина слыли в помещичьей среде относительно гуманными людьми, сам Василий нередко наблюдал сцены угнетения крепостных и барского произвола. Впечатлительный мальчик болезненно воспринимал унижение людей и попрание человеческого достоинства.

В восемь лет родители направили Василия в Александровский кадетский корпус для малолетних. Порядки в учебном заведении во времена Николая I отличались грубой муштрой, палочной дисциплиной, деспотизмом и бездушием, что не способствовало у кадетов стремлению к службе. Именно в годы учебы обнаружились главные черты характера Верещагина. Он остро реагировал на любую несправедливость или унижение человека. Сословное чванство и высокомерие кадетов, благоволение к ученикам из знатных семейств руководителей корпуса вызывало у Верещагина чувство яростного негодования.

После окончания Александровского кадетского корпуса Василий поступил в Морской корпус в Петербурге. Необходимо отметить, что во время всего времени учебы Верещагин был в числе лучших воспитанников, а учебное заведение он и вовсе окончил по количеству баллов на первом месте. Здесь выразилась крепнущая воля будущего художника, в борьбе за первенство ему приходилось жертвовать отдыхом и развлечениями, регулярно недосыпать. Однако полученные знания, особенно свободное владение французским, немецким и английским языками, в последующие годы очень пригодились ему.

В 1860 году Василий Васильевич был произведен в гардемарины. Перед ним открывалась блестящая карьера морского офицера. Однако еще учась в Морском корпусе, Верещагин твердо решил стать художником. Желание рисовать имелось у него с самого детства, с 1858 года он уже регулярно посещал школу Общества поощрения художников. Желание Верещагина покинуть службу натолкнулось на серьезные трудности. Во-первых, против этого поступка самым решительным образом восстали его родители. Мать говорила, что занятия живописью унизительны для представителя старинного дворянского рода, а отец и вовсе пообещал отказать сыну в материальной помощи. А во-вторых, военно-морское ведомство не желало расставаться с одним из самых способных выпускников Морского корпуса. Наперекор воле родителей и начальников Василий Васильевич оставил военную карьеру, поступив в 1860 году в Академию художеств в Петербурге.

В.В.Верещагин - ученик Академии художеств 1860

Академическое руководство сразу же выделило столь необходимую Верещагину денежную субсидию, и он со всем душевным пылом и старанием отдался любимому делу. Уже в первые годы учебы Василий проявил недюжинные успехи, его рисунки регулярно получали поощрения и награды. Однако чем дольше Верещагин учился в Академии, тем сильнее у него зрела неудовлетворенность местными «штудиями». Господствовавшая система обучения базировалась на традициях классицизма, включавшую обязательную идеализацию натуры. Учащимся в своих работах полагалось обращаться к темам античности, религии и мифологии. Даже деятелей и события отечественной истории было необходимо изображать на античный лад. А между тем ситуация в России в ту пору отличалась исключительной остротой общественно-политической жизни. Обострился кризис крепостнической системы, возникла революционная ситуация. Самодержавие было вынуждено подготовить и реализовать крестьянскую реформу. В стране появилось множество ярких картин, стихов, драматических произведений, обличающих невыносимые условия жизни городской бедноты и крестьян. Однако обучение в Академии художеств продолжало оставаться оторванным от передовых взглядов эпохи, что вызывало недовольство некоторых членов художественной молодежи, включая Верещагина.

Василий Верещагин в период окончания Морского кадетского корпуса. Фото 1859 - 1860 годов

Демократические взгляды Василия Васильевича, его приверженность к реализму крепли и развивались с каждым днем. Учебный эскиз художника на тему «Одиссеи» Гомера получил похвалу от совета Академии, но сам автор вконец разочаровался в системе обучения. Он принял решение навсегда покончить с классицизмом в связи с чем, изрезал и сжег эскиз. Верещагин покинул учебное заведение в середине 1863, незадолго до знаменитого «бунта четырнадцати», создавших независимую Артель художников.

Василий Верещагин во время первой поездки на Кавказ

Юный живописец отправился на Кавказ, горя желанием рисовать национальные образы, сцены народной жизни и необычную для его глаз южную природу. По Военно-Грузинской дороге Василий Васильевич достиг Тифлиса, где прожил больше года. Он зарабатывал на хлеб, давая уроки рисования, а все свободные часы посвящал изучению народов Армении, Грузии, Азербайджана, набросками стремясь зафиксировать все интересное и характерное. Правдивое отображение реальной жизни, вынесение ей «приговора» - вот в чем начинал видеть значение и назначение искусства Василий Васильевич.

В те годы Верещагин работал только с карандашом и акварелью, на использование масляных красок у него не хватало ни опыта, ни знаний. В 1864 году у Верещагина умер дядя, художник получил крупное наследство и решил продолжить свое образование. Для этого он отправился во Францию и поступил в парижскую Академию художеств, начав стажироваться у знаменитого художника Жан-Леона Жерома. Трудолюбие и энтузиазм позволили Василию Васильевичу уже в скором времени достигнуть немалых успехов. Француз высоко ценил таланты нового ученика, который, тем не менее, не желал беспрекословно подчиняться его наставлениям. Жером предлагал бесконечные зарисовки антиков, советовал копировать картины классиков живописи. По факту и здесь культивировались приемы петербургской Академии художеств. Верещагин же придавал значение только работе с натуры. Весной 1865 года он вернулся на Кавказ. Художник вспоминал: «Из Парижа я вырвался точно из темницы, с каким-то остервенением принявшись рисовать на воле». В течение полугода молодой художник побывал во многих местах Кавказа, особый интерес он проявлял к драматическим историям народной жизни.

Рисунки этого периода изображают дикость местных религиозных обычаев, обличают религиозный фанатизм, использующий невежество и темноту народа.

В конце 1865 года Верещагин побывал в Петербурге, а затем вновь отправился в Париж, где снова с усердием приступил к учебе. Из кавказских путешествий он привез огромное количество карандашных рисунков, которые показал Жерому и Александру Бида, еще одному французскому живописцу, принимавшему участие в его обучении. Экзотичные и своеобразные картины из жизни малоизвестных в Европе народов произвели на мастеровитых художников благоприятное впечатление. Однако Василию Васильевичу этого уже было мало, он хотел представить свое творчество массовому зрителю.

Всю зиму 1865-1866 года Василий Васильевич продолжал упорно заниматься в Парижской академии. По пятнадцать-шестнадцать часов длился рабочий день художника без отдыха и прогулок, без посещения концертов и театров. Техника его рисунка стала более совершенной и уверенной. Осваивал он и живопись, вплотную приступив к работе красками. Официальное обучение Верещагина завершилось весной 1866, художник покинул Академию и вернулся в Россию.

Лето 1866 года Василий Васильевич провел в усадьбе своего умершего дяди - деревне Любец, расположенной в Череповецком уезде. Внешне спокойная жизнь имения, расположенного вблизи речки Шексны, нарушалась надрывистыми криками бурлацких толп, тянувших баржи купцов. Впечатлительный Верещагин был поражен увиденными в этом месте трагическими картинами из жизни простых людей, обращенных в тягловых животных. Только в нашей стране, по словам художника, бурлацкий труд стал подлинным бедствием, приобретя массовый характер. На эту тему Верещагин задумал нарисовать огромную картину, для которой масляными красками сделал этюды бурлаков, кистью и карандашом создал эскизы - несколько бурлацких команд по двести пятьдесят-триста человек, цугом следующих одна за другой. Несмотря на то, что по замыслу полотно Верещагина значительно уступает известной картине Репина «Бурлаки на Волге», стоит отметить, что Василий Васильевич задумал тему картины за несколько лет до Ильи Ефимовича (1870-1873). Кроме того драматизм бурлацкой судьбы Верещагин в отличие от Репина попытался раскрыть не психологическими, а эпическими средствами. Масштабно задуманное произведение, направленное на привлечение внимания общества к одной из социальных язв тогдашней России, не было завершено. Полученное наследство закончилось, художнику пришлось отдавать все свое время и силы случайным заработкам. В истории искусства навсегда остались лишь эскизы и выразительные этюды бурлаков, созданные непосредственно с натуры.

В середине 1867 года Василий Васильевич отправился в свое новое путешествие - в Туркестан. Художник так писал о причинах, побудивших его покинуть дом: «Поехал потому, что хотел выяснить, что есть настоящая война, о которой я много слышал и читал, близ которой жил на Кавказе». В это время начались активные боевые действия русской армии против Бухарского эмирата. Происходящие события интересовали Верещагина вовсе не со стороны тактики или стратегии сражений, а лишь как общественно-политическое событие, в условиях которого борется, живет и страдает народ каждой из воюющих сторон. В тот момент никаких антимилитаристских убеждений, никаких представлений и сложившихся мнений о войне у Василия Васильевича еще не было. Он был приглашен командующим русскими войсками Константином Кауфманом и состоял при нем в звании прапорщика.

Долгий путь в Ташкент и бесчисленные поездки по Туркестану в течение восемнадцати месяцев Верещагин использовал для написания серии этюдов и рисунков, показывающих жизнь народов Средней Азии; местных крепостей, городов и поселков; исторических памятников. Василий Васильевич внимательно изучал обычаи, знакомился с людьми, посещал постоялые дворы, мечети, чайханы, базары. В его альбомах остались колоритные типы таджиков, узбеков, киргизов, казахов, евреев и цыган, а также попадавшихся ему персов, афганцев, китайцев и индийцев - людей разного общественного положения и возраста. Вместе с этим художник отмечал красоту южной природы, величавые горы, плодородные степи, бурные речки. Серия этюдов и рисунков, выполненных Верещагиным в конце 1860 годов, представляет собой уникальный труд, фактически наглядную энциклопедию быта и жизни народов Средней Азии в середине девятнадцатого века. В то же время техника самого художника стала более уверенной и впечатляющей. Рисунки научились передавать тончайшие эффекты освещения и светотеневые переходы, стали отличаться максимальной точностью родства с натурой. Возросло умение художника и в работе с масляными красками.

Самарканд, 1869

В середине весны 1868 года Верещагин узнал, что находившийся в Самарканде Бухарский эмир объявил России «священную войну». Вслед за армией художник устремился навстречу неприятелю. Василий Васильевич не застал побоища, развернувшегося 2 мая 1868 года на подступах к Самарканду, однако содрогнулся перед его трагическими последствиями: «Никогда я не видел еще поля битвы, и мое сердце облилось кровью». Верещагин остановился в занятом русскими войсками Самарканде и принялся изучать город. Однако, когда главные силы под командованием Кауфмана оставили Самарканд, продолжив борьбу с эмиром, гарнизон города был атакован многочисленными войсками Шахрисабзского ханства. Местное население также восстало, русским воинам пришлось запереться в цитадели. Положение было катастрофическим, противники превосходили наши силы в восемьдесят раз. Верещагину пришлось сменить кисть на ружье и влиться в ряды обороняющихся. С поразительной смелостью и энергией он участвовал в защите цитадели, неоднократно водил бойцов в рукопашные схватки, участвовал в разведывательных вылазках. Один раз пуля расщепила ружье художника, в другой - сбила с головы шляпу, кроме того в бою он был ранен в ногу. Хладнокровие и мужество создали ему высокую репутацию среди солдат и офицеров отряда. Русские воины выстояли, после того как осада была снята, Верещагин был удостоен Георгиевского креста четвертой степени. Василий Васильевич постоянно носил его. К слову, от всех последующих наград он решительно отказывался.

Апофеоз войны, 1871

Самаркандская оборона закалила волю и характер Верещагина. Ужасы сражений, страдания и гибель людей, взгляды умирающих, зверства врагов, отрезавших пленным головы, - все это оставило неизгладимый след в сознании художника, мучило и волновало его. Зимой 1868 года художник посетил Париж, а затем прибыл в Петербург. В северной столице Верещагин развил активную деятельность по организации и проведению туркестанской выставки. Благодаря поддержке Кауфмана в городе были экспонированы минералогические, зоологические и этнографические коллекции из Средней Азии. Здесь же Верещагин впервые представил ряд своих рисунков и картин. Выставка имела большой успех, о работах художника заговорила пресса.
После закрытия выставки Василий Васильевич снова отправился в Туркестан, на этот раз сибирскими трактами. Поездка через Сибирь позволила ему увидеть трудную жизнь политических ссыльных и каторжан. В Средней Азии Верещагин постоянно путешествовал, неустанно работал. Он объездил Киргизию и Казахстан, проехал вдоль китайской границы, снова посетил Самарканд, побывал в Коканде. Во время поездок художник неоднократно участвовал в боях с разбойничьими шайками местных султанов. И опять Верещагин выказывал необычайную смелость и мужество, подвергая себя смертельной опасности во время рукопашных поединков.

Для обобщения материала, собранного в Туркестане, художник в начале 1871 года поселился в Мюнхене. Постоянные упражнения в области живописи не прошли даром. Теперь художник свободно владел красочной гармонией, звучные краски легко и точно передавали пространство и световоздушную среду. Значительную часть полотен, как и раньше, художник посвятил показу быта Средней Азии второй половины девятнадцатого века. Сюжетами прочих картин стали эпизоды войны за присоединение Туркестана к России. В этих произведениях с неподкупной правдой передан героизм рядовых русских бойцов, варварство и дикость обычаев Бухарского эмирата.

Знаменитый коллекционер и меценат Павел Третьяков, посетив Мюнхен, побывал в мастерской Василия Васильевича. Работы Верещагина произвели на Третьякова сильное впечатление, ему сразу же захотелось их приобрести. Однако Верещагин хотел перед продажей полотен организовать показ широкой публике, проверить свои художественные и общественные убеждения. Выставка туркестанских произведений Верещагина была открыта в 1873 году в Лондоне в Хрустальном дворце. Это была первая индивидуальная выставка художника. Произведения удивили зрителей. Необычные и новые по содержанию, мощные и выразительные по художественно-реалистической форме, рвавшей с условностями салонно-академического искусства. У английской публики выставка имела большой, а для российского художника вообще небывалый успех. Журналы и газеты публиковали похвальные отзывы.

Смертельно раненый, 1873

В начале 1874 года Верещагин представил туркестанские картины в Петербурге. Чтобы привлечь малообеспеченную публику, он установил бесплатный вход в течение нескольких дней в неделю. И эта выставка имела огромный успех, вызвав оживленные отклики у передовых деятелей русской культуры. Мусоргский по сюжету одной из картин Верещагина написал музыкальную балладу «Забытый», а Гаршин сочинил страстное стихотворение о безвестных воинах, погибших на этой войне. Крамской писал: «Это нечто удивительное. Не знаю, существует ли художник в настоящее время, равный ему у нас или за границей».

Однако царские сановники вместе с высшим генералитетом отнеслись к картинам резко отрицательно, найдя их содержание клеветническим и ложным, порочащим честь русской армии. И это было понятно - ведь баталисты до того времени изображали только победы царских войск. Генералам было очень трудно смириться с показанными Верещагиным эпизодами поражений. Кроме того, представляя на своих картинах историческую эпопею присоединения Туркестана к России, дерзкий художник нигде не увековечил ни царствующего императора, ни хотя бы одного из его генералов. Вскоре после начала выставки правящие круги развернули настоящую травлю ее организатора. В печати стали появляться статьи, обвинявшие Василия Васильевича в антипатриотизме и измене, в «туркменском» подходе к событиям. Продажа репродукций картин Верещагина не разрешалась, запретили даже балладу Мусоргского.

Под влиянием несправедливых и возмутительных обвинений Верещагин в состоянии нервного припадка сжег три своих прекрасных картины, вызвавшие особенные нападки сановников. Однако конфликт между ним и правительственными кругами продолжал усиливаться. Его обвиняли во лжи, представляли смутьяном и нигилистом. Припомнили отдельные эпизоды биографии художника, например, как он отказался служить на флоте, самовольно покинул императорскую Академию художеств. Туркестанская серия вообще представлялась открытым вызовом освященной столетиями традиции представления военно-исторических событий.

«Нападают врасплох», 1871

Атмосфера гонений стала настолько невыносима для Верещагина, что он, не став определять судьбу своих туркестанских полотен, до закрытия выставки покинул Петербург, отправившись в долгое путешествие по Индии. Уже после он дал задание доверенному лицу продать данную серию при соблюдении покупателем нескольких обязательных условий, как то: сохранение картин на Родине, их доступность для публики, неразрозненность серии. В итоге туркестанские работы купил Третьяков, поместив их в своей прославленной галерее.

С отъездом Василия Васильевича из России его конфликт с правительственными кругами не угас. Новым толчком стал демонстративный отказ Верещагина, бывшего в Индии, от профессорского звания, присужденного ему в 1874 году императорской Академией художеств. Свой отказ Верещагин мотивировал тем, что считает все награды и звания в искусстве ненужными. Ряд художников Академии восприняли это как личное оскорбление. Острота ситуации была заключена в том, что Академия художеств, по существу представлявшая собой одно из придворных учреждений, во главе которого стояли члены императорской фамилии, в это время переживала глубокий кризис. Культивируя отжившие взгляды позднего классицизма, Академия растеряла свой авторитет. От нее отошли многие передовые художники России. Публичный отказ Верещагина еще больше ронял престиж этого правительственного заведения. Обсуждение поступка Василия Васильевича в печатных изданиях власти попытались заглушить. Было запрещено публиковать статьи, критикующие Академию и тем более выражающие солидарность с Верещагиным.

Всадник-воин в Джайпуре. Около 1881

В Индии художник прожил два года, побывал во многих районах, выезжал в Тибет. В начале 1876 года он вернулся во Францию, а в 1882-1883 годах снова странствовал по Индии, поскольку материалов, собранных в ходе первой поездки, оказалось недостаточно. Как и в предыдущих своих путешествиях, Верещагин внимательно изучал народную жизнь, посещал памятники культуры и истории. Работал Василий Васильевич не жалея ни здоровья, ни сил. Ему довелось отражать нападения диких зверей, тонуть в реке, замерзать на горных вершинах, переболеть тяжелой тропической малярией. Венцом индийского цикла стала обличительная картина «Подавление индийского восстания англичанами», показывающая жесточайшую сцену расстрела из пушек непокорных индийских крестьян английскими колонизаторами.

В начале 1877 года началась русско-турецкая война. Узнав об этом, художник тотчас же бросил в Париже свои начатые картины и отправился в действующую армию. Без казенного содержания, но с правом свободного передвижения, он попал в число адъютантов главнокомандующего Дунайской армии. Василий Васильевич принял участие в ряде сражений, стал свидетелем многих битв. Каждую свободную минуту он хватался за карандаш и краски, работать ему нередко приходилось под турецкими пулями. На вопросы друзей о том, зачем он добровольно участвует в боях и рискует жизнью, художник отвечал: «Нельзя обществу дать картины настоящей войны, глядя на битву в бинокль… Нужно все прочувствовать и проделать самому, участвовать в штурмах, атаках, победах и поражениях, познать холод, голод, раны, болезни… Нужно не страшиться жертвовать своим мясом и кровью, иначе картины будут «не то».

Перед атакой. Под Плевной

8 июня 1877 года, участвуя на Дунае добровольцем в атаке небольшой миноноски против громадного турецкого парохода, Василий Васильевич был тяжело ранен и едва не умер. Еще не поправившись, художник устремился к Плевне, где русские войска в третий раз штурмовали твердыню. Битва под Плевной стала основой ряда знаменитых картин художника. В конце войны в штабе главнокомандующего Верещагина спрашивали, какую награду или орден он хотел бы получить. «Разумеется, никакую!» - ответил художник. Русско-турецкая война принесла ему большое личное горе. Его горячо любимый младший брат Сергей погиб, а другой брат - Александр - был тяжело ранен. Неприятностью для Верещагина также явилась потеря около сорока его этюдов. Произошло это из-за халатности ряда лиц, которым он поручил переслать работы в Россию.

Балканская серия Верещагина является наиболее значительной в его творчестве как по художественному мастерству, так и по идейному содержанию. Она изображает невыразимые мучения, тяжкий труд и ужасающие бедствия, которые несет солдатской массе и народам война. В связи с открытием в 1880 и в 1883 годах в Петербурге верещагинских выставок в печати появилось множество статей, поддерживающих художника: «В его картинах нет ни сверкающих штыков, ни победно шумящих стягов, ни блестящих эскадронов, летящих на батареи, не видно поднесения трофеев и торжественных шествий. Вся та увлекательная, парадная обстановка, которую человечество придумало для прикрытия отвратительнейшего из своих деяний, незнакома кисти художника, перед вами лишь голая действительность». Интерес к верещагинским картинам в обществе был необычайно высок. В частных домах, клубах, в театрах и на улицах шло их живейшее обсуждение. Критик Владимир Стасов писал: «Не все картины Верещагина равны - у него есть и слабые, и посредственные. Хотя где ж видан художник, у которого в ряде произведений все были только жемчужины да алмазы наивысочайшего калибра? Это дело немыслимое. Но кто в России не чувствует великости выставки Верещагина, не имеющей ничего похожего не только у нас, но и во всей Европе? Лучшие их нынешние живописцы войны стоят далеко еще от нашего Верещагина по смелости и глубокости реализма…. По технике, по выражению, по мысли, по чувству Верещагин еще не поднимался так высоко. Не понимает этого лишь тот, кто начисто лишен художественного смысла и чувства».

Снежные траншеи (Русские позиции на Шипкинском перевале)

Тем не менее, власти по-прежнему обвиняли художника в антипатриотизме, в сочувствии теперь уже турецкой армии, в умышленной дискредитации русского генералитета. Высказывались даже предложения лишить Василия Васильевича звания Георгиевского кавалера, арестовать и отправить в ссылку. К слову, не только в нашей стране, но в Европе, а позднее и в Америке, правящие круги опасались обличительного, антимилитаристского влияния верещагинских картин. Например, позднее художник писал из США: «На предложение водить на выставку детей по низкой цене мне ответили, что мои картины способны отвратить от войны молодежь, что, по словам «господ» этих, нежелательно». А на вопрос журналиста о том, как относятся к его работам знаменитые современные полководцы, Верещагин ответил: «Мольтке (Хельмут фон Мольтке - крупнейший военный теоретик девятнадцатого века) обожал их и всегда был первым на выставках. Однако он издал приказ, запрещающий смотреть картины солдатам. Офицерам позволял, но не солдатам». На обрушившиеся упреки некоторых военных в том, что Верещагин в своих произведениях слишком сгущает трагические стороны войны, художник отвечал, что не показал и десятой части того, что наблюдал в действительности.

Из-за тяжелых душевных переживаний у Василия Васильевича развилось серьезное нервное расстройство, приведшее к внутренним сомнениям. В послании Стасову в апреле 1882 он говорил: «Батальных картин больше не будет - баста! Свои работы я принимаю слишком близко к сердцу, выплакиваю горе каждого убитого и раненого. В России, в Пруссии, в Австрии признали революционную направленность моих военных сцен. Хорошо, пусть рисуют не революционеры, а я отыщу другие сюжеты». В 1884 году Василий Васильевич отправился в Палестину и Сирию. После поездки он создал серию картин на абсолютно необычные для него сюжеты Евангелия. Однако трактовал их художник очень оригинально, совершенно отлично от традиций, принятых в европейском изобразительном искусстве. Необходимо добавить, что Верещагин был материалистом и атеистом, не верил в сверхъестественные чудеса и мистику. В результате долгих размышлений он попытался материалистически изложить евангельские легенды, что церковь признала сущим святотатством. Католическое духовенство было страшно «оскорблено» картинами: архиепископы писали против них целые воззвания, группы фанатиков разыскивали художника, желая свести с ним счеты, а один монах облил картины «Воскресение Христово» и «Святое семейство» кислотой, почти уничтожив их. В России все евангельские полотна Василия Васильевича были запрещены.

Мастерская Василия Верещагина в его доме в Нижних Котлах. 1890 годы

В 1890 году сбылась мечта художника о возвращении на Родину. Он поселился в новом доме на окраине столицы, однако прожил в нем совсем недолго, отправившись в путешествие по России. Как и в молодости его интересовали памятники, быт населения, природа, народные типы, древнерусское прикладное искусство. В числе картин русского цикла (1888-1895 годов) самыми выдающимися стали портреты «незамечательных русских» - облики простых людей из народа.

Наполен на Бородинском поле

В 1887 году Василий Васильевич приступил к новой монументальной серии, посвященной Отечественной войне 1812 года. Двадцать созданных им полотен явили собой поистине величественную, полную патриотического пафоса эпопею о русском народе, о его национальной гордости и мужестве, ненависти к завоевателям и преданности Родине. Верещагин проделал гигантскую исследовательскую работу, изучил множество воспоминаний современников и исторических материалов, написанных на разных европейских языках. Он лично исследовал поле Бородинской битвы, знакомился с реликвиями эпохи, создал уйму зарисовок и этюдов. Судьба серии полотен о 1812 годе много лет оставалась нерешенной. Предназначенные для больших дворцовых залов и музеев картины не прельщали частных меценатов. Правительство смотрело на новые работы Верещагина с неприязнью и недоверием, также упорно отказываясь от покупки всех картин сразу, а художник не соглашался продавать одну-две из целостной и неделимой серии. Лишь накануне столетнего юбилея Отечественной войны, под давлением общественного мнения, царское правительство было вынуждено приобрести полотна.

Верещагин за мольбертом, 1902

В конце жизни Василий Васильевич совершил ряд дальних поездок. В 1901 году художник побывал на Филиппинских островах, в 1902 - на Кубе и в США, в 1903 - в Японии. Необыкновенно живописные японские этюды стали новым этапом в творчестве Верещагина, свидетельствуя о его неустанных работах над развитием мастерства. Путешествие художника по Японии было прервано ухудшившейся политической обстановкой. Боясь быть интернированным, Верещагин в спешке покинул страну и вернулся в Россию.

В своих выступлениях он предостерегал правительство он назревающей войны, однако как только она началась, шестидесятидвухлетний художник счел своим нравственным долгом отправиться на фронт. Верещагин оставил дома горячо любимую жену и троих детей и отправился в самое пекло военных действий, дабы вновь рассказать людям всю правду о войне, показать ее подлинную суть. Он погиб вместе с адмиралом Степаном Макаровым 31 марта 1904 года, находясь на борту флагмана «Петропавловск», налетевшего на японские мины. Это была смерть на боевом посту в полном смысле этого слова. Чудом спасшийся во время катастрофы «Петропавловска» капитан Николай Яковлев рассказывал, что перед взрывом видел Василия Васильевича, заносящего в альбом открывавшуюся его взгляду морскую панораму.

Гибель Верещагина вызвала отклики по всему миру. Журналы и газеты печатали статьи о его жизни и творчестве. В конце 1904 года в Петербурге открылась крупная посмертная выставка картин художника, а через пару лет в Николаеве был построен музей его имени. Василий Васильевич стал одним из первых, кто сумел в изобразительном искусстве выразить мысль о том, что война не должна и не может быть средством решения международных конфликтов. Он верил, что просвещение и наука - основные двигатели прогресса. Всю жизнь он оставался яростным врагом «варварства», деспотизма и насилия, защитником угнетенных и обездоленных. Илья Репин сказал о Верещагине: «Личность колоссальная, поистине богатырская - сверххудожник, сверхчеловек».

Памятник-бюст на привокзальной площади г. Верещагино

По материалам сайта http://www.centre.smr.ru

Василий Верещагин известен всему миру как непревзойдённый художник-баталист. Он писал с натуры, прямо на полях сражений. Создал удивительные документально-художественные летописи военных действий.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Верещагина часто называют художником-баталистом. Но был ли он таковым в том смысле, который вкладывается в эти слова?. Баталист, живописуя войну, показывает красивые эффектные картины сражений, яркие образы ее героев-победителей, жалких побежденных. Все это отсутствует в картинах великого живописца. Василий Верещагин своими специфическими средствами боролся за мир, показывая повседневные негероические ужасы войны.

Психология войны

Мы живем в цивилизации является реальностью исторического пути и исторического сознания человечества от самого зарождения человеческой цивилизации. Мира в действительности на Земле никогда не было. Он представляется утопией, мечтой, а война - реальностью и повседневностью на планете Земля. Война как явление стабильное и постоянное очень страшна. Василий Верещагин показал высшую степень проявления войны.

Войну люди представляют в реалиях - идеология, техника, герои, антигерои, жертвы, подсчеты, движения армий. Мы много знаем о войнах. И, как ни странно, на протяжении веков победители и завоеватели интересуют людей. Есть в природе человека нечто, способствующее возникновению войны. Наряду с захватом материальных ценностей есть еще и другое, потребность к убедительному лидерству, к тому, чтобы быть выше, сильнее того, кто рядом и даже того, кто дальше, властно утвердить себя над другими.

Верещагин Василий Васильевич (фото которого представлено выше) во многих своих циклах работ отразил это страшное явление.

Эпизоды из жизни художника

В Череповце в семье предводителя дворянства Верещагина рождается третий ребенок, который в крещении получает имя Василий. Будущее ему уже уготовано - он станет военным. Василий Верещагин, несмотря на нежелание становиться кадровым военным, с отличием заканчивает морской кадетский корпус, но быстро выходит в отставку и начинает учиться живописи в Петербурге, а затем в Париже.

Война как таковая, по-видимому, уже с юности его интересовала. В 1865 году он на Кавказе пишет с натуры, и появятся первые необычные работы кавказского цикла. Надо сразу сказать, что Василий Верещагин никогда не останавливался, написав одну картину, он описывает явление в целом, рядом картин, из которых складывается неделимый цикл.

Туркестанский цикл

1868 год он проводит в Средней Азии, участвует в боях, выдерживает вместе с солдатами и офицерами осаду Самарканда, за боевые заслуги получает орден Св. Георгия 4-го класса, делает зарисовки. В 1871 в Мюнхене пишет цикл из тринадцати картин, а также этюды и зарисовки, которые выставляет сначала в Лондоне, а затем в Петербурге. В них изумляло все - и сюжеты, и новый живописный язык.

Успех был неимоверным. Но правительство отказалось приобретать этот цикл, который должен был быть общественным достоянием, а не принадлежать одному частному лицу. Купил ее П. Третьяков, который сделал специальную пристройку к своей галерее и представил картины всем желающим. Всех ошеломил неожиданный подход к теме. Все было новым, ярким и технически, и сюжетно. Художник для зрителя совершил открытие неведомого.

Индия

В 1874 году он отправляется в Индию, где проведет два года и посетит Тибет. Верещагин Василий Васильевич глубоко заинтересуется Индией, и он посетит ее повторно в 1882-1883 г. Он живет и в крупных городах - в Бомбее, Агре, Дели. Несколько месяцев займет поездка в Восточные Гималаи, а потом длительное и сложное путешествие в Кашмир и Ладак. С риском для жизни, зимой, он поднимается в горы. Его даже бросают проводники, но вопреки всему, страшным головным болям, морозу, он, как одержимый, пишет открывающиеся перед ним величественные, девственные, никем не виданные картины. Белейшие горные пики, ультрамариновое небо, снег, отливающий розовым, вызывают желание повторить тяжкое восхождение. В Индии написано много, около ста пятидесяти, пейзажей, жанровых сцен, портретов.

Это и неудивительно, поскольку разительным образом отличается от привычного Западного мира. Эти храмы, их внутреннее убранство, ритуальные танцы, торговцы на улицах - все иное. И художник Василий Верещагин хочет показать древнюю, насчитывающую шесть тысяч лет культуру всему миру.

Балканская серия

Когда началась русско-турецкая война, художник немедленно отправляется в действующую армию в 1877 году. Он участвует в сражениях и получает тяжелое ранение - шальная пуля попала в бедро, а неправильное лечение привело к гангрене. Но она была вовремя остановлена. Шипка, Плевна - везде побывал Верещагин Василий Васильевич и отовсюду привез зарисовки и предметы, которые могли дополнить его впечатления. За два года он написал тридцать картин, отражающих основные эпизоды войны. Сюда вошли и трагический третий штурм Плевны, и страшные бои под Телишем, и победа под Шипкой.

Этот цикл картин всегда будет напоминать об ошибках командования и о том, какой дорогой ценой досталось русским освобождение болгар от турецкого ига. Эту серию он впервые выставил совместно с индийской в Лондоне и Париже, а затем она демонстрировалась на протяжении десяти лет в городах Европы и Америки. В России она экспонировалась дважды в Петербурге и Москве.

Палестина и Сирия

После этой работы в 1884 году он побывает в Сирии и Палестине, где будут написаны произведения на темы Евангелия.

Но, как всегда, художник подойдет к работе нестандартно, без истового религиозного чувства. Освободив работы от сверхъестественного, он вызовет скандал. В России показ этой серии был запрещен.

Варвары

Эти картины входили в состав Туркестанской серии, но художник захотел выделить их отдельно, где во главу поставил психологию солдата и свел на нет значение полководца.

Отечественная война 1812 года

Эта серия становится с определенного времени, примерно с 1897 года, главенствующей темой. К ней он обращается постоянно, меняя замыслы и исполнение. Эта историческая эпопея составлена из двадцати картин, но она осталась незаконченной. Первые 17 работ посвящены основным эпизодам В них есть и Бородинское сражение, и пожар в Москве, и неудачные мирные переговоры, и гибель французской армии в снегах. А три картины посвящены партизанской войне. Поскольку он все это не наблюдал в натуре, то работа по воображению дается ему с трудом, чего не скажешь, глядя на его полотна. Необыкновенно хорош портрет Наполеона, на взгляд русского человека, конечно, полностью развенчивающий образ героя и великого человека.

Эта серия была впервые выставлена в Москве и Петербурге в 1895 -1896 годах. Никто не выразил желания ее приобрести. И только в 1902 году правительство под давлением общественности ее купило и разместило в Русском музее. Все свои визуальные взгляды по Отечественной войне 1812 мы сформировали благодаря гениальным работам Василия Верещагина.

Русский Север

Неожиданно художник увлекается историей российского зодчества. Живописец работает Ярославле, Ростове, Костроме, глубоко погружаясь в русскую старину. И все это идет параллельно с работами на тему войны 12-го года. Василий Верещагин выезжает на русский север. Он посещает Пинегу, Северную Двину, Белое море, Соловки. Его пейзажи полны мира и покоя, вошедших в его душу. Он встречается с искусством крестьян, видит старинные деревянные церкви. И появляются этюды с изображением русского деревянного зодчества. Оно производит на него глубокое впечатление. Он строит себе Москве дом, имеющий вид русской избы. Она стала мастерской, в которой писал Верещагин Василий Васильевич картины.

Японская серия

Поездка в Японию приходится на канун русско-японской войны. Но пока художник об этом еще не знает. Необычные формы, новые церемонии, другая еда и способ ее приема не могут не ошеломить Верещагина, тем более что там так высоко развиты культура гравюры, художественных лаков, работ по металлу и кости. Лаконизм, присущий японскому искусству, просто не может не увлечь художника. Но он взглядом космополита отражает в своих работах самое характерное и яркое - храмы, японских женщин в кимоно, нищих, священника.

Верещагин не случайно объехал весь мир. Он воспринимал все народы как единое сообщество, каждый из которых внес свой вклад в развитие цивилизации и культуры. Пренебрежение человека Запада, несшего колониальные войны и порабощение «низших» рас и народов, их жестокая эксплуатация не могли не волновать художника-пацифиста. Ex oriente lux должна нести Россия, передавая развивающимся цивилизациям свой опыт и развиваясь при этом сама, никого при этом не порабощая. Об этом говорит вся живопись Василия Верещагина.

В начале русско-японской войны художник поехал на Тихий Океан. Он погиб на броненосце вместе с адмиралом Макаровым при взрыве мины. Таков был художник Василий Верещагин. Биография его необыкновенна, а мысли созвучны нашему времени.

В асилий Верещагин еще при жизни стал известен как художник батальных сцен. Однако его «непатриотичные», как их называли, работы демонстрировали зрителям не триумф побед, а изнанку сражений - с погибшими, ранеными, измученными солдатами. Художник ходил не только в военные походы, но и путешествовал по всему миру, привозя эскизы для будущих полотен - экспрессивных, красочных и детальных. Коллекционер Павел Третьяков скупал работы Верещагина целыми сериями вместе с резными авторскими рамами, которые создавались по эскизам живописца.

«Путешествие признаю великой школою»: первые поездки Верещагина

Иван Крамской. Портрет Василия Верещагина (фрагмент). 1883. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Василий Верещагин родился в в семье состоятельного помещика. В 9 лет родители определили его в кадетский морской корпус. «Корпус терпеть не мог , - вспоминал художник, - товарищество только выносил, как необходимое зло, но никогда не любил его искренно. Закал, дух и проч. противны до сих пор, как огульное, резкое, ложное» .

Еще во время учебы проявилась его способность к живописи - он посещал рисовальную школу, знакомился с художниками. После окончания кадетского корпуса Верещагин на морскую службу не пошел. В 1860 году против воли родителей он поступил в Академию художеств . В это же время пробовал себя в литературном творчестве: предложил свой «Рассказ старого охотника» петербургской газете «Голос». После рецензии редакции: «Извольте, это такая гадость...» - Верещагин на время оставил писательскую деятельность.

Первое большое путешествие Верещагин совершил в 1863 году - на Кавказ. Здесь он останавливался в городе Шуши в Нагорном Карабахе, наблюдал за жизнью местных народов, изучал их обряды и традиции, писал этюды.

Много ездил, рано понял, что железные дороги и пароходы на то и созданы, чтобы ими пользоваться… Путешествие признаю великою школою - много видел и слышал и имею сказать много. Говорил, рисовал и писал с искренним намерением поведать другим то, что узнал сам.

Василий Верещагин

В 1864 году Верещагин уехал в Париж и год учился и работал у Жана Леона Жерома - авторитетного живописца-академиста. Потом еще раз съездил на Кавказ. В Академию Верещагин вернулся весной 1866 года и официально завершил обучение.

Картины Туркестанской серии

Василий Верещагин. Богатый киргизский охотник с соколом (фрагмент). 1871. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Василий Верещагин. Высматривают (фрагмент). 1873. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Василий Верещагин. Двери Тамерлана (фрагмент). 1872. Государственная Третьяковская галерея, Москва

В 1867 году Верещагин поступил на службу к туркестанскому генерал-губернатору Константину фон Кауфману - штатным художником. Живописец прибыл в Самарканд в мае 1868 года. Вскоре крепость с русскими войсками оказалась в осаде: восстали местные жители. Верещагин участвовал в битве с бухарцами и даже получил орден Святого Георгия 4-го класса - за отвагу.

Живопись и графику, привезенные из Туркестана, художник представил в 1869 году в столице. Большинство работ были выполнены в этюдной манере. Благодаря картинам Верещагина посетители увидели неизвестную им Среднюю Азию: невольничий рынок, нищих опиумоедов и женщин, с головы до ног укрытых одеяниями.

После выставки Верещагин снова отправился в Туркестан. На этот раз его путь пролегал через Сибирь, киргизские земли и Западный Китай. В Киргизии художник гостил у своего друга Байтика Канаева, с которым познакомился еще в Петербурге на одном из официальных приемов. Часть картин художник написал в его богатой юрте: изобразил ее интерьер, в точности передал плетения свода, сложные завитки на коврах. Верещагин создавал портреты простых жителей, изображал сцены из их жизни. Он собрал множество местных орнаментов, зарисовал узоры, которые украшали оружие местных воинов. В поисках колоритных пейзажей он уезжал в горы близ Иссык-Куля, в Боомском ущелье и на перевалах горного хребта Алатау. В работах художник использовал тонкий мазок и яркие, насыщенные оттенки, которые лучше передавали зной азиатских пейзажей.

В Западном Китае в то время войска императора усмиряли восстания дунган и уйгуров. Почти все города этого региона были сожжены. По одной из версий, именно после посещения дунганских земель Верещагин задумал написать картину «Апофеоз войны» с пирамидой черепов и летающими над ней воронами.

В 1871 году Василий Верещагин переехал в Мюнхен. Здесь он познакомился с Элизабет Фишер-Рид, которая стала его женой. В мастерской своего друга Теодора Горшельда художник писал свои восточные картины - «Богатого киргизского охотника с соколом», «Двери Тамерлана», серию батальных сцен «Варвары» и другие работы. Всего в Туркестанскую серию вошли 13 полотен, 81 этюд и 133 рисунка. В 1873 году Верещагин выставил весь цикл в Хрустальном дворце в Лондоне.

Художник хотел привезти всю серию в Россию, поэтому предупредил английских коллекционеров, что картины не продаются. В каталоге к выставке он разместил пояснение к каждому полотну, а о своем путешествии в Туркестан, об азиатской культуре и традициях написал очерк «Поездка по Средней Азии». Его опубликовал французский журнал Le Tour du Monde, позже работа вышла на страницах английской прессы.

Первая персональная выставка

Василий Верещагин. Апофеоз войны (фрагмент). 1871. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Первая масштабная выставка Верещагина прошла в Петербурге в 1874 году. Тогда от желающих увидеть картины не было отбоя - залы Министерства внутренних дел едва вмещали всех посетителей. Весь тираж каталогов выставки - 30 тысяч экземпляров - раскупили.

Но высшие государственные чины не одобрили работ Верещагина: незадолго до выставки император подписал указ о всеобщей воинской повинности, и от художника ожидали триумфальных полотен с победными атаками, портретов военачальников с орденами. А Верещагин изображал обратную сторону батальных сцен: нечеловеческий труд, уставших, раненых, погибших людей. Художника обвинили в антипатриотизме и сочувствии к врагу.

В своих наблюдениях жизни во время моих разнообразных странствий по белу свету я был особенно поражен тем фактом, что даже в наше время люди убивают друг друга повсюду под всевозможными предлогами и всевозможными способами. Убийство гуртом все еще называется войною, а убийство отдельных личностей называется смертной казнью. Повсюду то же самое поклонение грубой силе и та же самая непоследовательность... и это совершается даже в христианских странах во имя того, чье учение было основано на мире и любви.

Василий Верещагин

Многие коллеги-художники упрекали Верещагина за стиль: он щедро использовал яркие краски, а это было нетипично для академической живописи тех лет. Однако Иван Крамской назвал серию успехом русской школы, а Павел Третьяков приобрел весь туркестанский цикл за большие деньги - 97 000 рублей.

К картинам Верещагин заказал специальные рамы: массивные, обильно украшенные. Они становились частью работы и подчеркивали настроение каждой картины. На рамы Туркестанской серии Верещагин изначально планировал нанести арабскую вязь, однако арабского не знал. Он подготовил эскизы с узором, который перекликался с восточным орнаментом на дверях мечетей и дворцов. Багеты изготавливали из дерева, наносили глянцевую или матовую позолоту. Иногда рамы были настолько объемные, что по площади превосходили само полотно.

На некоторые багеты художник наносил надпись. Например, полотно «Апофеоз войны» сопровождала фраза: «Посвящается всем великим завоевателям: прошедшим, настоящим и будущим» . Картине «Нападают врасплох» соответствовала цитата из летописи Нестора: «Ляжем костьми, не посрамим земли русской, мертвые сраму не имут» .

В этих же рамах художник требовал и перевозить полотна во время выставок. Вес ценного груза увеличивался, расходы на транспортировку возрастали в разы, Третьяков нанимал целые железнодорожные платформы.

Василий Верещагин. Мавзолей Тадж Махал близ Агры (фрагмент). 1874. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Василий Верещагин. Северная Индия. Ледник по дороге из Кашмира в Ладакх (фрагмент). 1877. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Василий Верещагин. Три главных божества в буддийском монастыре Чингачелинг в Сиккиме (фрагмент). 1875. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Не дожидаясь закрытия выставки, Верещагин вместе с женой отправился в Индию. Супруги посетили Бомбей и Джайпур, Дели и Агру, области Ладак и Кашмир, три месяца путешествовали по Восточным Гималаям и Сиккиму. Путешествие было не из простых: на них нападали дикие животные, приходилось переходить вброд ледяные реки и пережидать снежные бури. Художник перенес малярию, а у Элизабет Фишер-Рид во время высокогорных переходов упало зрение. Тем не менее они продолжали работать. Верещагин писал буддийские храмы и старинные мечети, каменные гробницы и наскальные монастыри. Помимо них, в полотна Индийской серии вошли сцены религиозных церемоний, портреты факиров, буддийских монахов и последователей древней религии - зороастризма. Фишер-Рид вела путевой дневник, а позже опубликовала сборник «Очерки путешествия в Гималаи г-на и г-жи Верещагиных».

В Индии художник узнал, что Императорская Академия художеств присвоила ему звание профессора. Награды Верещагин не принял: «...считая все чины и отличия в искусстве безусловно вредными, начисто отказываюсь от этого звания» .

В 1876 году Василий Верещагин вернулся в Париж, но уже через несколько месяцев отправился в новый поход на Балканы. Индийская серия увидела свет только спустя четыре года - на выставке в Петербурге. Художник представил 139 картин и этюдов, 75 из которых купил Третьяков. Плату за вход на выставку не брали, и за 40 дней экспозицию посетили около 200 тысяч человек. По воспоминаниям современников, в выставочные залы люди пытались пробраться даже через окна. Критики назвали Верещагина одним из лучших художников-ориенталистов.

Балканский поход и новые батальные полотна

Весть о войне с турками застала Верещагина в Мезон-Лаффите, пригороде Парижа, где располагалась его мастерская. Он оставил работу над индийскими полотнами и добровольно отправился на Балканы - в составе действующего подразделения русской армии.

Дать обществу картины настоящей, неподдельной войны нельзя, глядя на сражение в бинокль из прекрасного далека, а нужно самому все прочувствовать и проделать, - участвовать в атаках, штурмах, победах, поражениях, испытать голод, холод, болезни, раны... нужно не бояться жертвовать своей кровью... иначе картины мои будут «не то».

Василий Верещагин

В июне 1877 года Верещагин получил серьезное ранение. Миноносец «Шутка», на котором находился художник, атаковал турецкий корабль. Вражеская пуля пробила борт и повредила Верещагину бедро. Художника отправили в Бухарест, где он провел три месяца. Но когда рана зажила, он вернулся в строй. За отвагу Верещагину хотели вручить золотое наградное оружие, но он отказался.

В это время русские войска готовили штурм Плевны, города в северной части Болгарии. Плевну планировали взять 30 августа, к именинам императора Александра II . Однако штурм обернулся крупным поражением. Поле брани с сотнями погибших Верещагин изобразил на полотне с провокационным названием «Царские именины».

Не менее острой оказалась и другая работа живописца - триптих «На Шипке все спокойно». Название художник позаимствовал из донесений русского генерала от пехоты Федора Радецкого. Тот командовал войсками, которые, измученные и в тонких шинелях, замерзали на Шипкинском перевале на Балканах. Герой триптиха - часовой, который гибнет от холода на посту. На первой картине он стоит по колено в снегу, на второй - почти по грудь и согнулся от ветра, а на третьей - на его месте изображен сугроб, из которого выглядывает угол шинели и штык.

В декабре 1879 года выставка с балканскими работами Верещагина прошла в Париже. На полотнах не было парадных триумфальных сцен. В споре с Павлом Третьяковым, который придерживался традиционных патриотических взглядов на батальную живопись, художник говорил: «...мы с вами расходимся немного в оценке моих работ и очень много в их направлении. Передо мною как художником война, и ее я бью, сколько у меня есть сил; сильны ли, действительны ли мои удары - это другой вопрос, вопрос моего таланта, но я бью с размаху и без пощады. Вас же, очевидно, занимает не столько вообще мировая идея войны, сколько ее частности» . Верещагин хотел, чтобы серия оставалась нераздельной, но коллекционер приобрел лишь часть полотен. А Верещагин после выставки написал еще три картины - «Турецкий госпиталь в Плевне», «После атаки. Перевязочный пункт под Плевной» и «Перед атакой».

Поездка в Палестину и евангельский цикл

Василий Верещагин. Стена Соломона (фрагмент). 1883. Частное собрание

Василий Верещагин. Святое семейство (фрагмент). 1884. Частное собрание

Василий Верещагин. В Иерусалиме. Царские гробницы (фрагмент). 1884. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

В 1882 году Василий Верещагин писал критику Владимиру Стасову : «Больше батальных картин писать не буду - баста! Я слишком близко принимаю к сердцу то, что пишу; выплакиваю (буквально) горе каждого раненого и убитого» .

Вскоре он с женой уехал на Ближний Восток - путешествовал по Палестине и Сирии.

Здесь он писал полотна на библейские сюжеты. По палестинским этюдам в Мезон-Лаффите художник создал картины «Стена Соломона», «В Иерусалиме. Царские гробницы», «Святое семейство» и другие. Герои его евангельских картин живут обычной жизнью - едят, стирают вещи, мастерят утварь. В Европе католические священники требовали уничтожить картины, на которых Святое семейство изображено не по церковным канонам, а в Россию Верещагин их и вовсе не привез, не желая еще более суровой реакции. В 1885 году открылась европейская выставка. Один из посетителей облил полотна серной кислотой - испортил несколько рам, а одну небольшую картину уничтожил полностью. Пострадали и несколько крупных работ, но Верещагин их вскоре отреставрировал. Большую часть палестинского цикла художник увез в США и после нескольких выставок продал на аукционе.Василий Верещагин. Наполеон. Дурные вести из Франции (фрагмент). 1887-1895. Государственный исторический музей, Москва

Через несколько лет Верещагин начал писать картины, посвященные Отечественной войне 1812 года . Всего он создал 20 полотен - сцены битв, пейзажи мест сражений.

В 1893 году Верещагин снова отправился в путешествие, в этот раз - по городам России. Он посетил Ростов Великий , Кострому , Ярославль , города Русского Севера. Здесь Верещагин писал интерьеры деревенских изб, убранства церквей. Художник запечатлел мельчайшие архитектурные детали - резьбу на деревянных колоннах, иконостасах. В серию картин вошли также портреты «незамечательных», обычных людей, а их истории жизни художник издал в сборнике «Иллюстрированные автобиографии нескольких незамечательных русских людей».

Василий Верещагин. Храм в Никко (фрагмент). 1897. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

В России путешествия Верещагина не закончились. В 1901 году он отправился на Филиппины, где создал Госпитальную серию со сценами из местной больницы. Затем художник дважды посетил Кубу, потом - Америку и даже написал портрет ее президента.

В 1903 году Верещагин прибыл в Японию. В Токио, Никко и Киото он провел четыре месяца. Из поездки художник привез несколько живописных этюдов в новой для себя манере, близкой импрессионизму, - «Японка», «Прогулка в лодке», «Храм в Никко» и другие. Все работы Верещагин оформил в авторские рамы, отделанные японской парчой.

На следующий год художник снова отправился на Дальний Восток, чтобы плыть в Японию. «Я все еще не уехал, но завтра уезжаю наконец, и с нехорошим чувством , - писал художник жене, - так как еду в страну, очень враждебно к нам настроенную… По газетам судя, в Японии часты собрания врагов России, требующих войны с нами, считая теперешний момент для открытия военных действий наиболее удобный… <...> У них все готово для войны, тогда как у нас ничего готового, все надобно везти из Петербурга…»

Война началась. Василий Верещагин и в этот раз был в строю. 31 марта броненосец «Петропавловск», на котором находился художник, взорвали у берегов Порт-Артура. Верещагин погиб.

«Верещагин не просто только художник, а нечто большее», - записал Крамской после первого знакомства с его живописью и спустя несколько лет вновь заметил: «Несмотря на интерес его картинных собраний, сам автор во сто раз интереснее и поучительнее».

Да, выдающийся живописец XIX века Василий Васильевич Верещагин всегда стоял особняком в истории русского искусства. По большому счёту, он не имел учителей и сам не оставил последователей созданного им направления в русской живописи.

Верещагина не поняли и не оценили современники, считая произведения художника лишь данью нигилизму «шестидесятников». И это не удивительно. В те времена, когда большинством русского общества далёкие заграничные войны-конфликты воспринимались лишь как часть успешной внешней политики империи, а поездка на театр военных действий считалась не более чем забавным приключением, Верещагин первым отважился не просто сказать, а буквально прокричать в лицо всем настоящую правду о войне. В пику своим предшественникам, живописно отображавшим лишь сцены военных побед, Верещагин представил войну как величайшую, общую трагедию и побеждённых, и победителей. В понимании самого художника, очевидца и участника кровопролитных сражений, война отвратительна и беспощадна вне зависимости от цели и причин конфликта, вне зависимости от того, какими методами и каким оружием оперируют противоборствующие стороны.

Сегодня мы понимаем, что сложный в общении, изменчивый в настроениях, непредсказуемый в действиях, «человек экспромтов» Василий Васильевич Верещагин намного опередил своё время. Выдающийся талант и выдающаяся натура - быть может, как натура он был даже значительнее и грандиознее, чем как талант. Верещагин снискал себе славу великого художника-баталиста, оставаясь проповедником пацифистских идей. Своим творчеством он призывал человечество навсегда сложить оружие, а сам погиб в бою, как настоящий воин…

Но при всех крайностях и контрастах этой сложной русской души в Верещагине неизменно ощущается оригинальность, смелость, высота натуры и та своеобразная грандиозность личности, которая побудила И.Е. Репина в траурной речи о художнике назвать его «сверхчеловеком».

Художественный мир Верещагина со временем не тускнеет. Напротив, многие из его пацифистских идей, которые казались современникам отвлечёнными, антипатриотичными, парадоксальными - только теперь могут быть поняты и оценены в своей провидческой сущности. Мир без войн, грядущая трагедия столкновения европейской цивилизации с мусульманским миром Востока, колонизационная политика России и межнациональные конфликты на этой почве, решение споров между государствами на уровне мирового сообщества – вот круг проблем, поднятых в искусстве и публицистических работах В.В.Верещагина. Сегодня они как нельзя более актуальны в современном обществе, а от их разрешения зависят судьбы не только отдельных народов или цивилизаций, но и всего человечества в целом.

Рождённый быть воином

Василий Васильевич Верещагин родился в многодетной семье потомственного дворянина Череповецкого уезда Новгородской губернии, отставного коллежского асессора Василия Васильевича Верещагина. У Верещагиных было шестеро сыновей, и лучшим делом для них отец считал военную службу. Когда Василию исполнилось только пять лет, вместе со старшим братом Николаем его отправили в Санкт-Петербург, где братья были зачислены в Александровский Царскосельский малолетний корпус. Двенадцатилетним подростком его перевели в Морской кадетский корпус. Желая стать военным моряком, будущий художник обучался в корпусе до 1860 года. В 1858-59 годах он совершил несколько плаваний на фрегатах «Светлана» и «Генерал-адмирал», побывал в Копенгагене, Бресте, Бордо и Лондоне. Лишённый родительского тепла, Василий рос эгоцентричным, самоуверенным, вспыльчивым и довольно грубым молодым человеком.

Его отличительной чертой всегда была склонность в эскападе, демонстрации, противопоставлению себя «толпе» как общей безличной массе. Эти черты характера остались с Верещагиным на всю жизнь. Но многие соученики и преподаватели корпуса отмечали в честолюбивом юноше необычайную целеустремлённость и незаурядные способности. Его умение быстро зарисовывать по памяти любые предметы приводило в восторг офицеров-наставников. С 1858 года, параллельно с обучением в корпусе, Верещагину разрешили посещать занятия для вольноприходящих в Рисовальной школе петербургского Общества поощрения художников.

Все годы в корпусе Василий учился отлично. Однако его намерение отказаться от карьеры офицера и желание после выпуска поступать в Академию художеств не были поняты родителями. Старший брат Николай, успевший в качестве мичмана принять участие в Крымской войне, к тому времени уже подал в отставку, обосновался в деревне и, вопреки скептическому, даже презрительному отношению отца к этому делу, занялся сыроварением. Василий Васильевич возлагал большие надежды на второго сына, и поэтому посчитал его выбор в сторону Академии непростительной блажью. Он запретил Василию даже думать о живописи, но Верещагин-младший проявил свой настойчивый характер. Сразу после получения офицерских эполет, он уволился со службы по собственному желанию, серьёзно рассорился с родителями и успешно поступил в Петербургскую Академию художеств.

Студент двух Академий

Учёба в Академии давалась бывшему гардемарину очень легко. За различные работы Верещагина часто награждали медалями, приглашали на лучшие выставки, но молодому человеку быстро наскучило академическое искусство. Получив малую золотую медаль за создание очередной академической картины «Избиение женихов Пенелопы» (1863), эксцентричный студент в сердцах сжёг эту работу и покинул Академию художеств навсегда.

Оставшись без средств к существованию, Верещагин едва ли не пешком отправляется на Кавказ. Будучи человеком физически сильным и неприхотливым в быту, он добрался до Тифлиса, где поселился почти на год. В этот период художник голодал, брался за любую, самую неквалифицированную работу, не оставляя при этом занятий рисованием.

И вдруг, в 1864 году, словно в награду за все его злоключения и полуголодное существование, на Верещагина неожиданно свалилось наследство. Умер дядя – бездетный полковник в отставке Алексей Васильевич Верещагин, оставив бунтарю-племяннику большую часть своего состояния. Это обстоятельство в корне изменило планы художника. Он тут же едет во Францию и поступает в Парижскую Академию изящных искусств. Однако и здесь повторилась та же история: Верещагину быстро наскучило «набивать руку» в копировании памятников античности. Его интересовала настоящая жизнь, с её яркими красками и необычайными явлениями. Оставив Академию, художник вновь едет в Грузию, где создаёт целую серию кавказских сюжетов. Кавказские работы, представленные в Парижском салоне 1866 года, вызвали необычайный восторг публики и благожелательные отзывы европейских критиков. Всё это окончательно убедило В.В.Верещагина в его «избранности» как художника. Мысли о продолжении учёбы и получении диплома Академии были оставлены навсегда.

В том же 1866 году он вернулся в Россию, поселился в доме родителей. Отношения с отцом так и не наладились: Верещагин-старший всё чаще сокрушался, глядя на то, как его крепкий и рослый сын, больше похожий на офицера в штатском, проводит все дни за мольбертом. Кроме того, по самолюбию художника ударила крупная творческая неудача: картина «Бурлаки», над которой он трудился на глазах у всех домочадцев, так и не получилась. Верещагин был близок к отчаянию. Подумывая о том, чтобы оставить живопись, он даже устроился на службу в отдел картографии военного ведомства. И как бы сложилась дальнейшая судьба разочарованного во всём молодого художника – неизвестно, но ему вновь помог случай…

Долг офицера

По служебным делам штатскому картографу Верещагину часто приходилось бывать в различных областях Туркестана. В апреле 1868 года бухарский эмир объявил России священную войну. И Верещагин тут же ринулся в гущу событий: уже в качестве военного картографа, он добровольно направляется в Самарканд. Основным заданием штабного художника являлись исследование и зарисовка Семиреченской и Сыр-Дарьинской областей, но прапорщик Верещагин принял самое деятельное участие в обороне крепости от хивинцев. Когда после недельной осады крепостная стена была пробита, и защитники Самарканда почти пали духом, Верещагин по собственной инициативе поднял гарнизон в дерзкое контрнаступление, которое решило исход битвы. Хивинцы бежали, а за свой подвиг Верещагин получил орден Св.Георгия IV степени. Пожалуй, это была единственная в его жизни награда, которую художник не отказался принять.

У крепостной стены. "Пусть войдут" В.В. Верещагин, 1871

В 1869 году в Санкт-Петербурге, при поддержке генерал-губернатора Туркестана К.П.Кауфмана, Верещагин устраивает выставку собранных им минералогических и зоологический коллекций, на которой представляет зрителям и свои ландшафтные зарисовки Средней Азии. Неожиданный успех этой выставки и интерес общества к восточной экзотике подвиг Верещагина на создание целого ряда картин, которые позднее будут названы «туркестанской» серией.

«Туркестанская» серия

В Туркестане художник пробыл всего год, но успел сделать массу зарисовок и этюдов к будущим полотнам. Затем он вернулся в Россию, выхлопотал себе в военном ведомстве длительную заграничную командировку и обосновался в Мюнхене. Именно здесь, в центре Европы, Верещагин, как ни странно, создал свои основные восточные шедевры: «Дервиши в праздничных нарядах. Ташкент.» (1869-70, ГТГ), «Мавзолей Шах-и-Зинда в Самарканде» (1870,ГТГ), «У крепостной стены.«Пусть войдут» (1871, ГТГ), «Двери Тимура (Тамерлана)» (1872, ГТГ), «Продажа ребёнка-невольника» (1872, ГТГ) и др. Верещагин был наделен удивительной, по его выражению, «прямо страшной памятью прошлого». Его память прочно удерживала малейшие подробности виденного и позволяла возвращаться к ним спустя много лет. В Мюнхене он работает с натурщиками, сверяет каждую подробность с подлинными костюмами, оружием, утварью, привезёнными из Туркестана, однако очень многое делает по памяти. При этом художник ничего не привносит «от себя». Его задача - достичь адекватности между тем, что он пишет, и тем, что предстаёт его внутреннему взору, не допустить «двоедушия», между реальностью, как она живет в его памяти, и живописным изображением.

Апофеоз войны В.В. Верещагин, 1871

В качестве эпилога к «туркестанской» серии Верещагин написал произведение «Апофеоз войны» (1871, ГТГ). Первоначально картина называлась «Торжество Тамерлана», т.к. известно, что Тамерлан на местах сражений оставлял своего рода монументы: сложенные пирамидой черепа убитых воинов – и своих, и чужих. Груда страшных знаков войны изображена автором на фоне редких засохших деревьев и развалин древнего города. Это придаёт ощущение ещё большей трагичности и погружает зрителя в настроение уже наступившего Апокалипсиса. На раме полотна имеется надпись: «Посвящается всем великим завоевателям прошедшим, настоящим и будущим».

Фактически эта картина является злой пацифистской сатирой на войну, и придуманная Верещагиным метафора до сих пор впечатляет зрителей.

В 1871 году в Мюнхене Верещагин женился на немке Элизабет Марии Фишер (Рид), которая взяла русское имя - Елизавета Кондратьевна. Лиля (так звал её сам Верещагин) с трудом изъяснялась и писала по-русски, но искренне восхищалась упорством и трудолюбием своего мужа-художника. Она стала верной спутницей Василия Васильевича на долгие 19 лет, сопровождая его в путешествиях и скитаниях, разделила с мужем все его творческие неудачи, гонения и позднейший успех.

В 1873 году Василий Верещагин закончил свою «туркестанскую» серию. Она состояла из тринадцати картин, более восьмидесяти этюдов и ста тридцати карандашных рисунков. В том же году весь цикл был представлен на первой персональной выставке Верещагина в Лондоне. Вскоре о нём заговорила вся Европа. Для европейцев открылся новый, удивительный мир Востока, в котором они увидели вовсе не сказочную страну с похожими на реальность сюжетами, а настоящих, реальных людей Средней Азии с их богатой историей, своеобразной красотой и жестокими нравами. Говоря современным языком, в своих полотнах Верещагин показал впечатляющие результаты военного столкновения двух культур, мирный диалог которых, в силу общих предубеждений, пока ещё невозможен. И это привело в шок его современников.

В 1874 году Верещагин привёз свои картины в Россию. Любителям искусства того времени всё, что представил Верещагин, казалось необычным, а порой и вызывающим. Будучи боевым офицером, художник не боялся шокировать зрителей кровавыми сюжетами, излишней, даже жёсткой реалистичностью образов. Он считал правильным показывать горькую правду войны именно в произведениях батального жанра, которые традиционно были призваны отображать только величественные победы.

В работе «Парламентёры. Сдавайся. – «Убирайся к чёрту!» (1873,ГТГ), название которой включает в себя реплики персонажей, художник впервые запечатлел не победу, а страшную гибель русского войска. Почти все окружённые хивинцами русские солдаты уже сложили свои головы на поле боя, только командир и адъютант поднялись во весь рост и заявляют, что готовы умереть, но не сдаться на милость врага. А вокруг них – лишь покрытые песчаником, чужие, пологие горы – немые свидетели их героизма.

На картине «Смертельно раненый» (1873, ГТГ) русский солдат, зажав рукой кровоточащую рану, бросил винтовку и в шоке бежит с поля боя. Картина решена автором очень динамично и правдиво, что характерно для всех работ, вошедших в эту серию: все они выполнены с большой долей документальной убедительности. Это практически фронтовой репортаж очевидца с места событий.

Однако русское общество восприняло такое «искусство» крайне неоднозначно. По поводу реакции современников на картины Верещагина очень точно высказался впоследствии прославленный художественный критик А.Бенуа:

«Правы были те, которые возмущались плохой живописью и другими техническими и формальными недостатками Верещагина. Многих совершенно естественно коробил весь «американизм» его выставок, все его бесцеремонное самодовольство. Правы были те, которые не находили ни духовной глубины, ни психического выражения в его картинах, а правдивость его красок и света называли фотографичностью. Однако правы были и те, которые были искренно потрясены выбранными сюжетами, удачной и умной подтасовкой композиции, которые ссылались на произведения Верещагина, очевидца и превосходного знатока всего изображенного, как на веские и драгоценные документы. Не правы были только обе стороны, что они спорили. Однако в этой «неправоте» не они были повинны, но все те условия, которые владели в то время мнением образованной толпы в вопросах искусства. Те, которые бранили Верещагина во имя красоты, к сожалению, сами ничего в красоте не смыслили, но поклонялись К. Маковским, Семирадским и прочим Брюлловским декадентам. Те, которые защищали Верещагина, требуя жизненности в искусстве, как будто догадывались, где начинаются истинная красота и истинное искусство, но, презирая форму, увлекались одним «содержанием»…

Особенное недовольство по поводу «содержания» туркестанских работ Верещагина высказывали высокопоставленные военные чиновники. Император Александр II, посетив в Петербурге выставку, был крайне возмущён картиной «Забытый», где изображён оставленный войсками на поле боя мёртвый русский солдат. По лицемерным утверждениям царя, в «его войсках» никогда не могло быть забытых, а Верещагин выступал как клеветник.

Для Верещагина, достигавшего правды своего искусства с риском для жизни и ценой многих опасностей, обвинение в клевете было особенно обидным. Под прямым нажимом царедворцев в порыве нервного припадка художник снял, изрезал и сжёг три свои картины этой серии. Картину «Забытый» царская цензура запретила воспроизводить в печати. В газетах и журналах появились статьи, утверждавшие, что картины туркестанской серии написаны не Верещагиным, а только присвоены им.

В результате у Верещагина возник серьёзный конфликт с его непосредственным начальством. Генерал Кауфман, которого Василий Васильевич очень уважал, и который всячески благоволил ему по службе, вслед за высшими военными чинами, обвинил своего подчинённого в преднамеренной фальсификации событий, отражённых в серии его картин. Но живописец твёрдо стоял на своём: «Я пишу войну так, как она есть». Тогда прапорщику Верещагину как военному человеку прямо приказали снять «порочащие воинскую честь» полотна. После чего художник уволился с военной службы, решив посвятить себя исключительно искусству.

Своенравный художник

Когда Верещагину стали поступать предложения о покупке «туркестанских» полотен от частных лиц, он крайне самоуверенно заявил, что продаст либо всю серию целиком, либо не продаст вообще. Художник искренне надеялся на то, что его цикл всё-таки заметят и оценят в высших государственных сферах, что на него обратят внимание члены царской семьи. Однако батальные работы Верещагина, благодаря отзыву Александра II, уже снискали себе славу «антипатриотичных» и «антихудожественных». Государственные музеи покупать их не собирались.

Тогда Верещагину вновь помог случай: всю «туркестанскую» серию разом купил для своей галереи знаменитый коллекционер и меценат П.М.Третьяков. Заплатив художнику 92 тысячи рублей серебром, Третьяков разместил цикл в залах своей галереи, сделал доступ к нему свободным, а также, возможно, проплатил «рекламную компанию», организовав ряд хвалебных откликов о выставке в либеральной прессе.

После этого художественное сообщество России уже не могло игнорировать талантливого «дилетанта-недоучку». На Верещагина посыпались положительные рецензии, статьи, поздравления, приглашения участвовать в выставках. Две противоборствующие группировки того времени - Товарищество «передвижников» и приверженцы «академизма» - буквально рвали художника на части. С Верещагиным познакомился знаменитый критик, один из идеологов «передвижничества» В.В.Стасов, который уговаривал Верещагина примкнуть к Товариществу и выставить на очередной выставке несколько своих работ, но свободолюбивый Василий Васильевич отказался. Он был против коллективных форм творчества, не хотел связывать себя какими-либо обязательствами в искусстве, тем более - принимать чей-либо устав или программу.

«Я буду всегда делать то и только то, что сам нахожу хорошим, и так, как сам нахожу это нужным,» - заявил Верещагин.

В 1874 году он уехал вместе с женой за границу. Там художника настигло известие, что Академия художеств, признав его заслуги, присуждает Верещагину звание профессора живописи. Василий Васильевич публично, через газеты, отказался от этой профессиональной награды, заявив, что «считает все чины и отличия в искусстве, безусловно, вредными». Этот поступок произвёл эффект разорвавшейся бомбы в художественных кругах страны. Один из первых бунтарей против «академизма» в живописи, художник Н.Крамской так прокомментировал это событие: «По существу, Верещагин первый…, кто решается гласно, открыто, демонстративно поставить себя вне традиционных порядков… У нас не хватает смелости, характера, а иногда и честности поступить так же…»

«Индийская» серия

Ледник по дороге из Кашмира в Ладакх В.В. Верещагин, 1875

В ответ на дерзость Академия художеств публично исключила Верещагина из списка своих членов, отказав ему в праве именоваться живописцем. Сам художник никак не отреагировал на эту акцию. Он продолжил своё путешествие по Индостану, посетив Восточные Гималаи и пограничные с Тибетом области.

Результатом путешествия по Индии для Верещагина становится «индийская» серия - с красочными этнографическими мотивами, а также разоблачительными (в контексте российско-английского геополитического соперничества) сюжетами английской колониальной экспансии. Глядя на лучшие полотна этой серии – «Мавзолей Тадж-Махал в Агре» (1874-76, ГТГ) или «Ледник по дороге из Кашмира в Ладакх» (1875) – современный зритель может скептически хмыкнуть: вот, мол, как человек без «полароида» маялся… Однако никакая современная фотография не в состоянии передать атмосферу горных пейзажей Гималаев, своеобычность красок, отобразить уникальное прошлое и экзотическое настоящее Индии в 70-ые годы XIX века. Вернувшись в Мюнхен, художник привёз с собой около ста пятидесяти этюдов, написанных в основном на пленэре, и начал создавать полномасштабные полотна. Верещагин задумал отобразить историю захвата Индии англичанами. Все холсты должны были иметь в названиях пояснительный эпиграф, придуманный самим художником, а серия в целом – поэтическое введение и заключение. Но этот «комикс» – история в картинках – так и остался незаконченным. В апреле 1877 года началась Русско-турецкая война.

Снова в бой

Известие о войне застало В.В.Верещагина в Париже. Он бросает всё и мчится в Россию. Не без помощи своих родных братьев, боевых офицеров Александра и Сергея Верещагиных, художник оказался на фронте в качестве одного из штабных адъютантов главнокомандующего Дунайской армией. Василий Васильевич считал своей прямой обязанностью показать всему человечеству настоящий лик войны. Несмотря на возмущение начальства, он шёл в самые горячие точки, старался участвовать во всех атаках и штурмах, чтобы самому увидеть всё и всё ощутить. Уже в июне 1877 года Верещагин был тяжело ранен в бою и отправлен в госпиталь в Бухаресте. Но, узнав о предстоящем наступлении, он бежит из госпиталя и в августе вновь оказывается в действующей армии. Вместе со своими братьями, в качестве одного из адъютантов генерала М.Д.Скобелева, художник Верещагин участвует в штурме Плевны. В этом грандиозном сражении сложили свои головы многие русские солдаты и офицеры. Брат Верещагина Сергей был убит, Александр тяжело ранен.

Зимние месяцы 1878 года художник провёл с отрядом Скобелева в Балканских горах. За бой при Шипке, в котором Верещагин также принял непосредственное участие, его представили к высокой награде – «Золотой шпаге». Но художник, пройдя всю войну боевым офицером, оказался по-прежнему верен своим принципам «вредоносности титулов и знаков отличия». Он отказался получить вполне заслуженное боевое оружие и, демобилизовавшись, вернулся в Европу.

«Балканская» серия: война и смерть

После всего пережитого Верещагин так и не смог заставить себя возвратиться к мирным «индийским» сюжетам. Впечатления войны, смерть брата, которого он даже не смог похоронить – всё это очень болезненно отразилось на его творчестве. Уже в середине 1878 года живописец полностью погрузился в создание Балканских картин. По словам очевидцев, он работал с неистовой одержимостью, всё время находясь на грани нервного истощения, почти не выходил из мастерской и никого туда не пускал.

В «балканскую» серию входит около тридцати картин. Она состоит из отдельных групп произведений, своего рода подсерий, «коротеньких поэм», как назвал бы их сам художник. Несколько полотен посвящено трагическому третьему штурму Плевны: «Александр II под Плевной 30 августа 1877 года», «Перед атакой. Под Плевной», «Атака» (не окончена), «После атаки. Перевязочный пункт под Плевной», «Турецкий лазарет». Два полотна – «Победители» и «Побежденные. Панихида» - навеяны кровопролитными боями под Телишем. Десять картин отражают зимний период войны, завершившийся победой на Шипке; самыми популярными из этих полотен являются «Шипка-Шейново. Скобелев под Шипкой» и триптих «На Шипке всё спокойно».

Существенно, что почти ни в одной из картин Верещагин не изображает собственно батальные сцены. Он пишет моменты, либо предшествующие сражению, либо последующие за ним, - будни, «психологическую сторону» войны, по выражению И.С. Тургенева. Это сопоставимо с тем, что сделал в литературе Л.Н.Толстой. Верещагин отбрасывает взгляд на войну с позиций высшей военной касты, показывает то, что, как правило, остается за рамками официальных реляций.

Побежденные. Панихида. В.В. Верещагин, 1878-1879

Полотно «Побеждённые. Панихида» (1878-79, ГТГ) стало самым пронзительным в творчестве Верещагина и потрясло как русскую, так и зарубежную публику. Мастер изобразил огромное поле, сплошь усеянное телами убитых воинов, над которыми нависает серое дождливое небо. Лежащие люди буквально сливаются с выгоревшей травой и низкорослым кустарником. Художник намеренно уподобил останки погибших буграм и комьям земли, передавая впечатление превращения мёртвых тел в холодную землю. Слева с кадилом в руке изображён полковой священник, читающий молитву. За ним, сняв фуражку, стоит рядовой.

В своих записках Верещагин рассказывал современникам, что турки, взяв укрепления, обычно раненых русских в плен не брали: резали их, уродовали, раздевали и грабили. Отбив назад оставленные позиции, русские воины находили лишь гору трупов, которые невозможно было опознать. В одной из таких гор сам Василий Васильевич безуспешно пытался отыскать тело своего брата Сергея, так что картина полностью основана на его личных впечатлениях и переживаниях. За полотно «Побеждённые. Панихида» генералитет намеревался отобрать у прапорщика Верещагина его единственную награду – звание георгиевского кавалера. Его вновь обвиняли в клевете на русскую армию, в антипатриотических настроениях, а некоторые «бывалые» офицеры, просидевшие всю войну по штабам, заявляли в лицо художнику, что «такого просто не может быть». Но однажды на выставке Балканских картин появился священник, который с горестным видом поведал присутствующим, что именно он после боёв под Телишем проводил такую панихиду. И всё было именно так, как показал в своём произведении Верещагин.

Однако даже такие правдивые заявления непосредственных свидетелей не заставили недоброжелателей художника прекратить высказывать публичные обвинения в его адрес. Запечатлённые художником сцены, где правдиво показаны не только победы, но и поражения русского оружия, были признаны многими газетами и журналами написанными чуть ли не по заказу турок и предназначенными для украшения султанского дворца. Александр III по поводу картин русско-турецкой войны сказал об их авторе: «Либо Верещагин скотина, или совершенно помешанный человек». Прусский военный атташе в Петербурге генерал Вердер советовал царю уничтожить всю серию этих картин.

Большинство картин «балканской» серии не нашли понимания и у коллег-живописцев. Особенно много нареканий среди художественной профессуры вызвали панорамные полотна «Перед атакой. Под Плевной» и «После атаки. Перевязочный пункт под Плевной» (обе 1881 год, ГТГ). Художника упрекали в обобщённости письма, отсутствии цельности колорита и других чисто технических упущениях. Эти полотна, действительно, нелегко дались Верещагину. В ходе работы он неоднократно переписывал, переделывал огромные куски, несколько раз порывался всё порвать и сжечь. Между тем, в Балканских картинах художник стремился, прежде всего, показать грандиозный масштаб происходящих военных событий, и его художественные достижения в какой-то мере предвосхитили возможности будущего кинематографа. Применённый эффект панорамирования был с восторгом встречен обычными зрителями, на которых усиленная этим приёмом выразительность образов производила неизгладимое впечатление.

Тем не менее, в течение почти тридцати лет в государственные музеи страны не была приобретена ни одна картина уже известного всему миру художника.

Скандал европейского масштаба

После выставки 1883 года Верещагин чувствовал себя усталым и абсолютно опустошённым. Он не мог больше писать в России. Недовольство его поведением в высших сферах общества нарастало с каждым днём. Многие реакционно настроенные господа пророчили художнику ссылку в Сибирь. Не дожидаясь, пока им всерьёз заинтересуются карательные органы, Верещагин вновь ищет спасения на чужбине и отправляется путешествовать. На сей раз в Палестину.

«Палестинская» серия убеждённого атеиста Верещагина впервые экспонировалась в Вене и вызвала настоящий скандал. Католическое духовенство яростно набросилось на художника, обвиняя его в еретической трактовке образов Святого семейства. На картинах Верещагина Иисус был представлен обычным человеком, без какого-либо намёка на его божественную сущность; в композиции задействовано очень много бытовых, обыденных деталей, которые не вязались с традиционными трактовками библейских сюжетов.

Высшие церковные чиновники Австро-Венгрии и Ватикана настойчиво рекомендовали снять с экспозиции «безбожные» полотна. Верещагин отказался. В интервью одной из местных газет он смело заявил:

Более чем откровенное высказывание художника перепечатали многие итальянские и немецкие газеты. Возмущённый папа римский Лев XIII проклял Верещагина. Самому художнику угрожали физической расправой, и он был вынужден повсюду носить с собой заряженный револьвер. В конце концов, один наиболее ревностный священник, некто патер Иероним, прилюдно облил «безбожные» полотна серной кислотой. Картины пришлось отправить на дорогостоящую реставрацию.

Конфликт с католической церковью и австрийским кардиналом Гангльбауэром молниеносно сделал отличную рекламу выставке. Все жители Вены и приезжие из других европейских стран хотели увидеть «палестинскую» серию. Вскоре Верещагину стали поступать предложения провести подобную выставку в Берлине, Будапеште и Праге. Американцы сулили баснословные деньги за организацию экспозиции произведений Верещагина в Нью-Йорке. Только в России показ «палестинской» серии был категорически запрещён.

Верещагин в Америке

После «палестинской» серии Верещагин создаёт ряд новых работ на тему массовых расправ с бунтовщиками: «Подавление индийского восстания» (ок. 1884, местонахождение неизвестно), «Казнь заговорщиков в России» (1884-85, Государственный центральный музей современной истории, Москва) и «Распятие на кресте во времена владычества римлян» (1887, местонахождение неизвестно). Успешно показав эти полотна вместе с «балканской» и «палестинской» сериями во всех столицах Европы, Верещагин отправляется в Америку. Персональные выставки художника проходят в Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне и других крупных городах США. Чтобы усилить необходимый трагический эффект, Василий Васильевич представлял полотна на фоне чёрных стен под драматическую музыку европейских классиков и только при ярком электрическом освещении. На контрасте с блестящими, праздничными картинами К.Маковского, уже известными американской публике, выставка Верещагина произвела сильное впечатление. Побывавший на ней молодой журналист, будущий известный писатель Теодор Драйзер, изложил свои впечатления от картин Верещагина в своём романе «Гений». Герой романа Юджин, увидев полотна Верещагина, был потрясён «великолепной передачей всех деталей боя, изумительными красками, правдивостью типов, трагизмом, ощущением мощи, опасности, ужаса и страданий…»

Верещагин отдавал себе отчёт в том, что на родине подобного успеха он не добьётся, но и не испытывал ни малейших иллюзий в отношении американского зрителя. Американцы традиционно любят и хорошо воспринимают всё яркое, экзотичное и большое. Только им, по большому счёту, чужда и непонятна та горькая правда, которую художник пытался донести до своих современников. Не без иронии Верещагин приводил слова одного из посетителей, сказанные во время открытия его выставки в Америке: «Мы, американцы, высоко ценим ваши работы, господин Верещагин; мы любим всё грандиозное: большие картины, большой картофель...»

Для предприимчивых жителей американских штатов был гораздо важнее коммерческий успех живописца, т.е. продаваемость его картин. Писать «на продажу» Верещагин никогда не стремился. Вопреки расхожему мнению о нём, как о человеке, который «умеет обделывать свои дела», Василий Васильевич к деньгам и материальным благам вообще относился равнодушно. Аскетичный в быту, «делать» деньги, а тем более тратить их с пользой, он совершенно не умел. Очевидно, поэтому Верещагин отклонил предложение американских властей навсегда остаться в США и возглавить одну из художественных школ страны.

Часть картин «балканской» серии купил П.М. Третьяков, другие художник выставил на аукционе в Нью-Йорке. По вполне понятным причинам, они продавались дешевле, чем модные «боярские» полотна К.Е.Маковского: не каждый богатый человек захочет повесить у себя в гостиной сцену казни или кровавой битвы. Тем не менее, спрос на творчество Верещагина в Америке был велик, и большинство картин из «палестинской» серии и Трилогии казней были раскуплены.

Возвращение в Россию

Верещагин вернулся в Россию с крупной суммой денег и новой женой. В США он познакомился с молодой русской пианисткой Лидией Васильевной Андреевской, которая была приглашена в Нью-Йорк для музыкального сопровождения его выставок. К тому моменту отношения художника с Елизаветой Кирилловной были на грани разрыва. Очевидно, первый брак Верещагина не был даже официально зарегистрирован, иначе он не смог бы без проблем, словно холостой человек, обвенчаться с Андреевской. Сохранился «Послужной список (Аттестат) В.В. Верещагина, выданный ему канцелярией Туркестанского генерал-губернатора», в котором сообщалось, что Василий Васильевич женат на Лидии Васильевне Андреевской первым браком. О конкретных причинах развода с Е.К. Фишер биографы Верещагина точных сведений не имеют, а потому умалчивают. По одной из версий, основанной на переписке Василия Васильевича за 1889-90 годы, развод стал следствием нескромного поведения или супружеской измены, которую крайне щепетильный в вопросах чести Верещагин простить не смог. До самой своей смерти он выплачивал Елизавете Кирилловне деньги (возможно, на содержание их общего ребёнка), хотя в письмах оставленная супруга ссылалась на то, что деньги ей нужны для ухода за своими престарелыми родителями. И даже после смерти Василия Васильевича она не постеснялась обеспокоить просьбами о деньгах его вдову, оставшуюся с тремя детьми на руках, практически без средств к существованию.

В 1891 году Верещагин и Андреевская поселяются в Москве. Художник строит на окраине города в Нижних Котлах по собственному проекту дом-мастерскую в виде русской избы. В начале 1890-х он посещает родные места - едет в Вологду и её окрестности. В 1892 году в семье, наконец, появляется первенец – сын Василий, спустя несколько лет родились ещё две дочери – Анна и Лидия. В доме Верещагиных также воспитывался младший брат Лидии Васильевны – Павел Андреевский, оставивший небезынтересные воспоминания о подробностях московской жизни семейства Верещагиных в эти годы.

Летом 1894 года художник предпринимает с семьёй путешествие на барке по Северной Двине, на Белое море и Соловки. Верещагин словно открывает для себя Россию, которой практически не знал и не видел, проведя детство и юность в Петербурге и на Кавказе. Итогом поездки стали более полусотни живописных этюдов и два литературных сочинения, одно из которых – «Иллюстрированные автобиографии нескольких незамечательных русских людей». Это оригинальное создание Верещагина, существующее как бы в двух изводах - живописном и литературном. Верещагин сливает воедино создание портрета и беседу с тем, кого он запечатлевает на полотне: портрет и рассказ-«автобиография» портретируемого складываются в нераздельное целое, словно доказывая возможность синтезирования живописи и литературы.

«Наполеон в России»

Ещё будучи в Париже, художник начал писать серию картин о Наполеоне и его провальном походе в Россию. В конце 1880-х годов он меняет концепцию. Верещагин задумывает серию об Отечественной войне 1812 года, куда должны были войти картины освободительной войны и партизанского движения. В русской серии художник вновь выступает как портретист, историк, психолог, философ. Он обращается не только к батальным сценам или теме партизанского движения, но стремится показать психологическое состояние своих персонажей. Картина «На этапе. Дурные вести из Франции» (1887-95, Государственный исторический музей, Москва) представляет зрителю не завоевателя-Наполеона, а обычного усталого человека, сидящего в чуждой ему обстановке русской церкви. На его лице читается отчаяние загнанного зверя: он ещё победитель, но уже всё кончено, а путь его армии назад – гибелен и трагичен…

В произведениях «наполеоновской» серии, по мнению многих критиков, несмотря на высокое мастерство картинной режиссуры, верх всё же берут бравурные эффекты своего рода «исторической оперы». Автор много внимания уделяет костюмам персонажей, обстановке, живописности позы, но как для большинства реалистов, для Верещагина камнем преткновения всегда была работа по воображению. Всё, что лежит за пределами непосредственного наблюдения - даётся ему с трудом.

Серия «Наполеон в России» экспонировалась в Петербурге и Москве в 1895-1896 годах, но особенного успеха у публики не имела. Проходила она тихо, без освещения в прессе. Интерес к исторической живописи такого плана у публики уже угасал, ни государство, ни частные лица не выразили желания покупать новые произведения Верещагина.

Общественная деятельность

Скрытый драматизм последних лет Верещагина заключён в том, что, несмотря на кипучую деятельность, художник испытывает мучительное чувство ненужности, невостребованности своего искусства. Он по-прежнему не примыкает ни к одному из художественных обществ и направлений, не имеет учеников и последователей. Его индивидуализм оборачивается одиночеством, независимость - изоляцией. Современная русская художественная жизнь будто проходит мимо него: он не связан со старшим поколением и оказывается не нужен молодому. Про своё поколение художник так и говорил: «к середине XX века нас зачислят в разряд старых колпаков, идеалистов…»

Но, вопреки всему этому, Верещагин поглощён планами будущих путешествий, захвачен «вечными исканиями» и гоним «вечным недовольством». В конце 1890-х годов Василий Васильевич обращается к общественной деятельности: много пишет для русской и зарубежной прессы, выступает против захватнической политики и войн, стремится создать в Европе пацифистское общественное движение. Особый резонанс приобретают его статьи против колониальных войн, в поддержку движения за их прекращение. Авторитет Верещагина – деятельного «борца с войной» - у мировой общественности таков, что в 1901 году его кандидатура выдвинута на соискание первой Нобелевской премии мира.

Крах

В 1901 году Верещагин вновь уехал в Америку, где познакомился с будущим американским президентом Теодором Рузвельтом и решил написать картину об его героических подвигах. В 1902 году картина «Взятие Рузвельтом Сен-Жуанских высот» была готова. Художник также посетил Кубу и Филиппины, создал ещё ряд замечательных произведений «госпитальной» серии, навеянной американо-филиппинской войной. Верещагину всегда казалось, что в США любят и ценят его творчество: сюда ещё не докатилась европейская волна модернизма, публика ещё помнила его прежний успех, но… Вскоре живописец стал жертвой бессовестных мошенников. После неудачи «наполеоновского» цикла и длительного путешествия Верещагин испытывал финансовые трудности, а некий человек предложил ему купить все полотна, созданные в США, и заплатить за это баснословную сумму. Однако в качестве условия выплаты он выдвигал возможность устроить выставки картин в ряде городов Америки ещё до их официальной продажи. Художник доверился ловкому организатору, и все картины, конечно, бесследно исчезли. Никакие сыскные службы так и не смогли их найти. У Василия Васильевича из-за этих событий случилось серьёзное нервное расстройство, но ни на врачей, ни на обратную дорогу домой не было денег. Кроме того, его семья в России тоже осталась без средств.

Дабы спасти известного художника от банкротства, представители Императорского дома согласились купить серию о войне 1812 года за сто тысяч рублей.

Погиб в бою…

Полученные деньги позволили Верещагину вернуться домой, но жить обычной осёдлой жизнью он по-прежнему не мог и не хотел. Весной 1903 года неугомонный живописец вновь отправляется в путешествие, теперь уже в Японию. Из-за обострившейся политической обстановки и надвигающейся войны Верещагин покинул эту страну уже осенью того же года. В Россию он привёз фарфор, бронзу, ряд японских этюдов, уже почти готовые картины «Японка» (1903, Севастопольский художественный музей) и «Японский нищий» (ок.1904).

Вернувшись, Верещагин – человек суровый и нелегко поддающийся восторгам – с упоением рассказывал семье и своим немногочисленным друзьям о жестоком японском характере, традициях, с тревогой отзывался по поводу надвигающейся войны, фактически заранее предсказывая России поражение в противоборстве с этой своеобразной культурой. И как только в феврале 1904 года началась Русско-японская война, Верещагин, невзирая на уговоры жены и свой солидный возраст, отправился на линию фронта.

В Порт-Артуре Василий Васильевич встретился со своим старым знакомым – адмиралом С.О.Макаровым. Благодаря его протекции, художник вновь в качестве штабного офицера попал на флот, ходил на военных судах, зарисовывал с натуры морские сражения.

31 марта 1904 года броненосцы «Петропавловск», «Полтава», «Победа», «Пересвет» и другие русские суда атаковали эскадру японских крейсеров. Макаров называл художнику вражеские корабли, а тот быстро набрасывал их силуэты. Но вдруг на горизонте показались главные силы неприятельского флота. Адмирал приказал своей эскадре отходить на внешний рейд, чтобы принять бой при поддержке береговой артиллерии. Часы показывали 9 часов 34 минуты утра, когда флагман «Петропавловск» наткнулся на японские мины. Тотчас взорвались торпедный погреб и паровые котлы броненосца. Через полторы минуты он, зарывшись носом в воду, ушёл в глубины Жёлтого моря. Погибло более 600 человек, среди которых были сам начальник эскадры Тихого океана вице-адмирал С.О.Макаров и художник Василий Васильевич Верещагин, которого знал весь мир…

Память и потомки

После гибели Верещагина семья художника осталась без средств к существованию. Дом и мастерскую на берегу Москвы-реки пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами. Картины были куплены за сто двадцать тысяч рублей императором Николаем II, но на руки вдова получила лишь девяносто. В 1911 году Лидия Васильевна покончила собой. Она была похоронена на Ваганьковском кладбище, на 36 участке. В настоящее время могила её утеряна.

Сын Верещагиных Василий (1892–1981) в 1911 году поступил на юридический факультет Московского университета. В начале первой мировой войны он ушел добровольцем на фронт, где и пробыл до конца военных действий (на правах вольноопределяющегося). Подобно отцу проявил храбрость, был ранен и награжден Георгиевским крестом. В 1919 году выехал из Москвы, затем эмигрировал в Чехию. В 1931 году окончил высшее технологическое училище в Праге, был заведующим отделом шоссейных дорог в краевом управлении, с 1949 года работал и жил в Карловых Варах. Написал воспоминания об отце.

Дочь Анна (1895–1917) в 1911 году закончила гимназию Арсеньевой и накануне Первой Мировой войны вышла замуж за Павла Эдуардовича Готтвальда. По рассказам Г. П. Андреевского (племянника Л.В. Верещагиной-Андреевской), застрелилась, узнав о смерти мужа. Но есть и другие данные: она умерла от тифа.

Младшая дочь Лидия (1898–1930) вышла замуж за В. Филиппова, которого в 1930 году репрессировали. После тяжелых родов она умерла, перед смертью попросив своих друзей, семью Плевако, взять на воспитание её сына. Став совершеннолетним, Саша взял фамилию и отчество приемного отца. А.С. Плевако – внук В.В. Верещагина, живёт в Москве.

Ещё в 1914 году, к 10-й годовщине гибели В.В. Верещагина, в городе Николаеве был открыт Художественный музей имени В.В.Верещагина. Он сразу превратился в официальный памятник знаменитому художнику. Благодаря высокому уровню произведений самого В.В. Верещагина, которые были переданы в Николаев его вдовой Лидией Васильевной Андреевской, а также работ из частного собрания российского императора Николая ІІ, от начала существования музея в нём был предусмотрен и высокий художественный уровень всего собрания. Сейчас, помимо экспозиции малоизвестных полотен Верещагина, здесь хранятся подлинники произведений ярких русских художников, таких как Ф. Рокотов, И. Айвазовский, В. Суриков, И. Репин, Н. Рерих, И. Левитан, В. Серов, К. Коровин и многих других.

Единственный скульптурный памятник В.В.Верещагину – «бюст на родине героя» – был открыт в Череповце лишь в 1957 году, в одном ряду с обязательным памятником В.И.Ленину и выдающимся металлургам города. Там же, в Череповце существует и дом-музей Верещагина (дом где родился художник и жил во время краткого воссоединения с семьёй); именем художника названы улицы во многих провинциальных городах России.

Большинство широко известных и признанных в мире произведений В.В. Верещагина сегодня экспонируется в Государственной Третьяковской галерее и некоторых других музеях Москвы. Однако и немалая часть его художественного наследия бесследно исчезла, либо совершенно неизвестна в России. По мнению некоторых искусствоведов, многое из произведений Верещагина осело за границей, чему свидетельством могут служить аукционы, на которых нет-нет да и всплывают неизвестные русскому зрителю этюды, рисунки и даже картины В.В.Верещагина...

Елена Широкова

По материалам:

Королёва С. Василий Васильевич Верещагин //Великие художники. – М.:ООО «Директ-Медиа». – Т.56.

История национальной культуры зачастую остается для большинства населения тайной. А ведь многие художники не только обладали невиданным талантом, но и прожили удивительную жизнь.

Открылась у нас в Русском музее выставка художника Василия Васильевича Верещагина.

Интереснейшего человека, потрясающего живописца, отличного писателя, храбреца, награжденного Георгиевским крестом за то, что он, художник, водил солдат в атаки и спасал положение в осажденном Самарканде, за что солдаперы его, штафирку, Выручагиным прозвали. Путешественника наблюдательного, побывавшего в Китае, Америке, Индии, Средней Азии, Японии, создавшего массу шедевров, из которых публика только Апофеоз войны знает, да и то не так, как нужно. Человека, принципиально отказывавшегося от наград и званий. Впрочем по присвоению Нобелевской премии мира его прокатили, заявив, что он русский и значит был шпионом. Ну, ничего не меняется, хоть и больше 100 лет прошло.

Шакалы. Мертвый город.

Много работ, которые раньше не видал. Руины театра в разгромленном городе Чугучак.
(Восстание было китайских мусульман - дунган и киргизов, потери убитыми от 9 до 15 млн. человек).

Садовая калитка. Чугучак

Руины домов. Чугучак.

Разбитая статуя. Чугучак.

Мавзолей Шах и Зинда

Гробница Шейха Селима Чишти в Фатехпур-Сикри.

Как и думал - очереди никакой.
Вообще.

Дервиши у дверей мечети.

Не сравнить с очередищей на Айвазовского. Ну это и понятно. Армян у нас в городе больше 20 000 и они, разумеется, своего соплеменника почтили посещением, плюс моряки, которым профдолг велит на известного мариниста явиться.

А Верещагин - он русский, русские понятное дело и не почешутся. Подумаешь, говна, великий русский художник, эка! Да покласть сто раз. Ну, нам же на все свое похер, верно?

(Вот попало очень характерное в ЖЖ - этнический поляк на наших граждан диву дается - совершенно заслуженно.

http://szhaman.livejournal.com/1960336.html

Не понимает нас европеец. хоть и умный человек)

А в придачу Верещагин - он в формат не влазит, да еще и нетолерантный по всем статьям.
За это российская интеллигенция его не любила тогда и не любит сейчас. И властям он тоже не гож.

Нищие в Самарканде.

Сама выставка понравилась, конечно, потому как он гений и настоящий мастер. Но беда в том, что по замыслу Верещагинскому картины им создавались не по одной - а составляли серии, получалось что-то типа завершенного произведения, сейчас такое слайд - шоу называют, а на русском языке аналога не знаю. Потому когда серии раздроблены и разрозненны - впечатление резко падает.

Утопленный американцами испанский флот.

Ну, чтобы понятно было: вот серия из американских работ. Там он тоже войну рисовал, благо миролюбивая Америка воевала и воююет всегда и везде. Тогда САСШ тоже, естественно, воевали.

И вообще - традиции - дело крепкое.

"В Америке художника носили на руках, но это не помешало торговцам - «сутенерам искусства» - ободрать его как липку. Он убедился, что гигантские цены, о которых сообщают в газетах, - фальшивка, нужная торговцам, чтобы потом выгоднее торговать произведениями искусства. Художник не пошел на сделку с бизнесменами, и они, сговорившись, сбили цены на аукционе, и более ста картин были куплены по низкой цене.
- Великий художник и совершенный младенец для жизни практической, - говаривал Стасов о Верещагине.

А деньги художнику были нужны. В жизни его произошла большая перемена. В Америке он нашел свое счастье...
Ей было двадцать три года, Василию Васильевичу - сорок шесть. Тихая, задумчивая, прилежная, она понравилась Верещагину, но он не сразу разглядел ее неброскую красоту, тем более что Лидия Васильевна характер имела замкнутый.

Когда его пленила женственность Лидии Васильевны? Тогда ли, когда он решил, что ей надо сидеть за роялем в русском народном костюме, и жемчуга нарядного кокошника заставили светиться бирюзой ее светлые глаза? Или во время долгих бесед, когда он изумился ее глубоким познаниям в живописи и литературе? Как бы то ни было, но Лидия Васильевна, Лида, стала необходима ему ежечасно, ежеминутно, а с рождением первого ребенка, девочки, появились заботы о собственном доме, который хотелось непременно построить в России. Дети должны расти на родине. Вот тут-то и понадобились ему деньги...

Художник не сразу получил развод, но это было уже неважно. Его переполняла нежность к Лиде и детям, с которыми он перебрался жить под Москву, в Нижние Котлы, где вырос большой дом с просторной мастерской," - так рассказывает писатель, исследователь творчества В.В.Верещагина Дмитрий Жуков, о начале семейной жизни художника и Лидии Васильевны Андреевской.

Госпиталь.
К слову - медсестру художник писал именно со своей жены.

Письмо матери диктует.

Письмо не окончено.

Письмо не отправлено...

Если смотришь одну картину из всей серии - то впечатление совсем не то выходит. Сам художник называл свои серии «эпическою поэмою, в которой картины заменяют главы».

А если этой картиной разделены две из другого цикла?

После удачи.

Бухарские сарбазы собирают трофеи - одежду и отрезанные головы русских солдат.

После неудачи.

Они рядом должны быть, а если врозь - не то уже.

Вот тут у сарбазов не вышло.

Эти из ранних - Туркестанский цикл, поход в Среднюю Азию, в котором участвовал Верещагин. К слову - тогда у нас на границе было как раз государство ДАИШ, только называлось чуток иначе - Кокандское ханство, Бухарское, Хивинское. А нравы и привычки - ровно те же - и отрезание голов, и рабовладение и прочие радости мракобесия. К слову - прикиньте, как тогда рафинированная публика охренела, когда ей - отрубленные головы показали?

Сейчас -то люди всякое повидали, ан репортажи из Ирака и Сирии - под кат и в уголок. А тут - шарах - и дамы в обморок перед картиной. И журналисты возмущены, как так можно?!

Там же была и такая серия нарисована, посвященная печальной участи отбившегося от колонны маленького русского отряда.

Высматривают

Нападают врасплох.

(Он сам попал в такую ситуацию. «Как только я не поседел тут, признаюсь, минута была жуткая» - вспоминал об этом Верещагин. Враги норовили «рубнуть шашкою или уколоть пикою» - писал он. «Я решился, коли можно - отстреляться, а коли нельзя - не достаться им легко. Как вдруг все отхлынуло и понеслось прочь. Это подбежали к нам на выручку солдаты…».

Парламентеры.
- Сдавайтесь!
- Идите к черту!

Окружили. Преследуют.

Представляют хану трофеи.

Фрагмент

Торжествуют. (И опять как в ДАИШ, старые традиции - головы на шестах для обозрения публики)

Апофеоз войны.
В конце такой серии изменилось звучание картины, а? К слову - такое делал Тамерлан, такое - правда с меньшим количеством голов - делалось и в более цивилизованные времена. Обычаи, традиции.

Бача в туркестанск. крае мальчики-плясуны, занимающиеся той же профессией, как у нас публичные женщины.

Бача с поклонниками.

Продажа раба.

Опиумоеды.

Политику обсуждают.

Понятно, что реализм картин Верещагина никак не соответствовал принятым тогда батальным нормам - с развевающимися знаменами, красивыми генералами в парадном виде, пышному пороховому дыму и стройным рядам отутюженных солдат с парой-тройкой красиво лежащих бодрых раненых. За это художника сильно не любили ура-патриоты и генералитет. При чем не только наш. К слову немецкий фельдмаршал Мольтке категорически запретил германским офицерам посещать выставки Верещагина.

"Скотина или помешанный", - Александр Третий о художнике В.В.Верещагине.

Смертельно раненый

Но ровно так же ненавидели Верещагина и наши либералы - западники. Потому как русские люди им представлялись не как рабы и быдло, а как нормальные мужчины и женщины, зачастую и посимпатичнее зарубежной публики, что видно по портретам. И генералы - не мясники тупые, и солдаты - герои, это для либералов было нестерпимо. И к западной цивилизации как к святыне и раю Верещагин не относился.

Кружевница.

Римская казнь на кресте - вызвала весьма злые отклики церковников, там не канон получился. Причем не только наших церковников, западные солидаризовались.

Казнь народовольцев в Санкт-Петербурге - ну тут и так все ясно.

А вот «Подавления индийского восстания англичанами» вызвало настоящий самум ненависти в Англии.

Художника в который раз обвинили в клевете, ан нашлись и свидетели и даже участники таких казней.

"Современная цивилизация скандализировалась главным образом тем, что турецкая расправа осуществлялась близко, в Европе, а затем и средства совершения зверств чересчур напоминали тамерлановские времена: рубили, перерезали горло, точно баранам.
Иное дело у англичан: во-первых, они творили дело правосудия, дело возмездия за попранные права победителей, далеко, в Индии; во-вторых, делали дело грандиозно: сотнями привязывали возмутившихся против их владычества сипаев и не сипаев к жерлам пушек и без снаряда, одним порохом, расстреливали их - это уже большой успех против перерезывания горла или распарывания живота.

Повторяю, всё делается методично, по-хорошему: пушки, сколько их случится числом, выстраиваются в ряд, к каждому дулу не торопясь подводят и привязывают за локти по одному более или менее преступному индийскому гражданину, разных возрастов, профессий и каст, и затем по команде все орудия стреляют разом.
- В. Верещагин. Скобелев. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. в воспоминаниях В. В. Верещагина. - М.: «ДАРЪ», 2007. - С. 151.

"Смерти этой они не боятся, и казнь их не страшит; но чего они избегают, чего боятся, так это необходимости предстать пред высшим судьею в неполном, истерзанном виде, без головы, без рук, с недостатком членов, а это именно не только вероятно, но даже неизбежно при расстреливании из пушек.
Замечательная подробность: в то время как тело разлетается на куски, все головы, оторвавшись от туловища, спирально летят кверху. Естественно, что хоронят потом вместе, без строгого разбора того, которому именно из желтых джентльменов принадлежит та или другая часть тела. Это обстоятельство, повторяю, очень устрашает туземцев, и оно было главным мотивом введения казни расстреливанием из пушек в особенно важных случаях, как, например, при восстаниях.
Европейцу трудно понять ужас индийца высокой касты при необходимости только коснуться собрата низшей: он должен, чтобы не закрыть себе возможность спастись, омываться и приносить жертвы после этого без конца. Ужасно уж и то, что при современных порядках приходится, например, на железных дорогах сидеть локоть о локоть со всяким, - а тут может случиться, ни больше, ни меньше, что голова брамина о трех шнурах ляжет на вечный покой около позвоночника парии - бррр! От одной этой мысли содрогается душа самого твердого индуса!
Говорю это очень серьёзно, в полной уверенности, что никто из бывших в тех странах или беспристрастно ознакомившийся с ними по описаниям не будет противоречить мне.
- В. Верещагин. Скобелев. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. в воспоминаниях В. В. Верещагина. - М.: «ДАРЪ», 2007. - С. 153.

Опять пробой во времени - сейчас головы спиралью улетают вверх у смертников-шахидов.

А картину англичане уничтожили, судя по всему, как это у англо-саксов принято. Они все стараются вычеркнуть, что по их мнению их позорит. И да - сейчас к слову это отлично видно в интернете.

В советское время к Верещагину тоже не понимали как относиться. С одной стороны вроде как критиковал царизм и империализм. С другой - воспевал царскую армию и нарушал интернационализм, показывая. например, тех же туркестанцев грязными, рваными и вшивыми.

Вроде бы царизм захватнически угнетал тамошние народы, ан резня голов кефирам и рабовладение с бандитизмом по отношению к соседям... Басмачество-то было серьезной проблемой у красных. Пришлось идти по стопам царя... опять же с турками тогда заигрывали, а Верещагин соседушек выставлял не в лучшем свете. хоть и цивилизованные вроде - а такие же дикие головорезы, как и сарбазы бухарского эмира.

Этот период нашей истории сейчас малоизвестен - ни повестей, ни фильмов. А ведь интереснейшие события. Резкий конкур с англичанами за влияние в регионе.

Упаси аллах от новых друзей!

Даже форма русских войск - необычна и функциональна. Кепи с назатыльником, парусиновая ермаковка-гимнастерка и кожаные красные штаны с высокими сапогами, держащими укусы змей, тарантулов, скорпионов и уколы колючек тамошних растений.

Пусть войдут. Оборона Самарканда.

Вошли! (Картина уничтожена художником из-за огульной критики).

Солдат и стервятники

Русско-турецкая война - в работах Верещагина. Он был тяжело ранен там. оперировал его и спас от гангрены как раз тот самый Склифосовский. Младший брат Сергей - был там убит. Ранен и третий брат художника.

Перед атакой.

После атаки. Лазарет под Плевной.

Фрагмент. Наши раненые.

Фрагмент. турецкие раненые ждут от наших врачей помощи.

Пленные албанцы - башибузуки.
Положение защитников Шипки было критическим и усугублялось отсутствием снабжения – агенты товарищества «Горвиц, Грегер, Коган и Ко», занимавшегося поставками в армию продовольствия, бежали с перевала при первых слухах о приближении турок. 9, 10, 11 и 12 августа солдаты не получали горячей пищи, довольствуясь сухарями. Быстро подошли к концу и перевязочные средства, а к 11 августа уже приходилось экономить патроны. Однако самым главным дефицитом для русских была вода – стояла сорокаградусная жара, а воду из горных источников можно было брать только по ночам с большим риском для жизни.

Турки устраивали засады не только у источников, но и на протяжении всего шоссе, шедшего из Габрова, откуда ждали спасительных резервов. Дорога простреливалась, а один из её участков получил название «райской долины», потому что всякий, остановившийся там, отправлялся к праотцам. Только 9 августа на дороге к Габрову было ранено и убито 40 человек. Никто не мог понять, откуда ведётся огонь, так как не было видно даже порохового дыма. 16 августа русским удалось разгадать эту тайну – случайно была найдена пещера, из которой вела огонь группа турок. Все они были переколоты штыками.

Траншеи на Шипке.

"Командиры начали заказывать тёплые вещи для солдат, но уже 26 сентября появились первые случаи обморожения. В октябре в Минском полку был достигнут пик заболеваемости за всю кампанию – 515 случаев, то есть, в полку болел почти каждый шестой. Наконец, в ноябре в горах наступили настоящие морозы. К тому времени измученный Орловский полк был сменён частями 24-й пехотной дивизии генерал-адъютанта К. И. Гершельмана, но 19 декабря эту дивизию пришлось спустить с Шипки, поскольку она почти вся перемёрзла. Хотя обморожения редко бывали смертельными, они приводили к тяжёлым увечьям. Небоевые потери у Гершельмана составляли более 50% штатной численности дивизии. Ко второй половине декабря мороз в горах достиг такой силы, что башлыки отламывались кусками, а масло застывало в винтовках

Часовой. (Из серии "На Шипке все спокойно!" - типовое сообщение оттуда. На трех картинах - как замерзает в пурге русский часовой)

Победители (Наш егерский полк под Телишем попал в западню и был разгромлен. Раненых турки добили, над трупами всяко глумились, сняв всю одежду и обувь.)

«
восстановил с ужасающей точностью, с эпическим реализмом истинный образ войны: кровь..., наглую гнусность резни предстала довольно полная картина турецкого зверства...
Тут можно было видеть, с какою утонченною жестокостью потешались турки, кромсая тела на все лады.

Из спин и бедер были вырезаны ремни, на ребрах вынуты целые куски кожи, а на груди тела были обуглены иногда от разведенного огня.

Некоторые выдающиеся части тела были отрезаны и всунуты во рты, носы сбиты на сторону или сплющены, а у солдат, имевших на погонах отметку за хорошую стрельбу, были высечены крестообразные насечки на лбах » }