Где родился шуман. Шуман. «Фантастические пьесы. Международный конкурс имени композитора

«Разум ошибается, чувство никогда» – эти слова Шумана могли бы стать девизом всех художников-романтиков, свято веривших в то, что самое драгоценное в человеке – это его способность чувствовать красоту природы и искусства и сочувствовать другим людям.

Творчество Шумана привлекает нас, прежде всего, богатством и глубиной чувств. А его острый, проницательный, блестящий разум никогда не был холодным разумом, он всегда был освещен и согрет чувством и вдохновением.
Богатая одаренность Шумана не сразу проявилась в музыке. В семье преобладали литературные интересы. Отец Шумана был просвещенным книгоиздателем и иногда сам выступал как автор статей. А Роберт в юные годы серьезно занимался языкознанием, литературой, писал пьесы, которые ставились в домашнем кружке любителей. Занимался он и музыкой, играл на фортепиано, импровизировал. Друзей восхищало его умение нарисовать музыкой портрет кого-либо из знакомых так, что можно было легко узнать его манеры, жесты, весь облик и характер.

Клара Вик

По желанию родных Роберт поступил в университет (Лейпцигский, а потом Гейдельбургский). Занятия на юридическом факультете он был намерен совмещать с музыкой. Но с течением времени Шуман понял, что он не юрист, а музыкант, и стал настойчиво добиваться согласия матери (отец к тому времени умер) на то, чтобы целиком посвятить себя музыке.
Согласие, в конце концов, было дано. Большую роль сыграло ручательство видного педагога Фридриха Вика, который заверил мать Шумана, что из ее сына при условии серьезных занятий получится выдающийся пианист. Авторитет Вика был не пререкаем, ведь его дочь и ученица Клара, тогда еще девочка, уже была концертирующей пианисткой.
Роберт снова перебрался из Гейдельберга в Лейпциг и превратился в старательного и покорного ученика. Считая, что ему надо скорее наверстать упущенное время, он занимался без устали, а для того чтобы добиться свободы движения пальцев, изобрел механическое приспособление. Это изобретение сыграло роковую роль в его жизни – оно привело к неизлечимому заболеванию правой руки.

Роковой удар судьбы

Это был ужасный удар. Ведь Шуман с величайшим трудом добился разрешения родных бросить почти законченное образование и посвятить себя целиком музыке, а в итоге он мог только кое-как непослушными пальцами что-то наигрывать «для себя»… Было от чего прийти в отчаяние. Но без музыки он уже не мог существовать. Еще до катастрофы с рукой он начал брать уроки теории и серьезно заниматься композицией. Теперь эта вторая линия стала первой. Но не единственной. Шуман стал выступать как музыкальный критик, и его статьи – меткие, острые, проникающие в самую суть музыкального произведения и особенности музыкального исполнения – сразу привлекли к себе внимание.

Шуман-критик

Известность Шумана-критика предшествовала известности Шумана-композитора.

Шуману было всего двадцать пять лет, когда он отважился на то, чтобы организовать собственный музыкальный журнал. Он стал издателем, редактором и основным автором статей, появлявшихся от имени членов «Давидова братства» – «Давидсбунда».

Давид, легендарный библейский царь-псалмопевец, боролся с враждебным народом – филистимлянами и побеждал их. Слово «филистимлянин» созвучно немецкому «филистер» – мещанин, обыватель, ретроград. Целью членов «братства Давида» – давидсбюндлеров была борьба с обывательскими вкусами в искусстве, с цепляньем за старое, отжившее или, наоборот, с погоней за новейшей, но пустой модой.

Того братства, от имени которого выступал шумановский «Новый музыкальный журнал», в действительности не существовало, это была литературная мистификация. Был небольшой кружок единомышленников, но Шуман считал членами братства всех передовых музыкантов, в частности Берлиоза и , чей творческий дебют он приветствовал восторженной статьей. Сам Шуман подписывался двумя псевдонимами, в которых были воплощены разные стороны его противоречивой натуры и разные грани романтизма. Образ Флорестана – романтика-бунтаря и Эвсебия – романтика-мечтателя мы находим не только в литературных статьях Шумана, но и в его музыкальных произведениях.

Шуман-композитор

А музыки писал он в эти годы много. Одна за другой создавались тетради его фортепианных пьес под непривычным для того времени названиями: «Бабочки», «Фантастические пьесы», «Крейслериана», «Детские сцены» и др. Сами названия говорят о том, что в этих пьесах отразились разнообразные жизненные и художественные впечатления Шумана. «В «Крейслериане», например, созданный писателем-романтиком Э. Т. А. Гофманом образ музыканта Крейслера, своим поведением и даже самим существованием бросавшего вызов окружавшей его мещанской среде. «Детские сцены» – мимолетные зарисовки жизни детей: игры, сказки, детские фантазии, то страшные («Пуганье»), то светлые («Грезы»).

Все это относится к области программной музыки. Названия пьес должны дать толчок воображению слушателя, направить его внимание в определенную сторону. Большинство пьес – миниатюры, в лаконичной форме воплощающие какой-то один образ, одно впечатление. Но Шуман часто объединяет их в циклы. Самое известное среди таких сочинений – «Карнавал» – состоит из ряда небольших пьес. Здесь и вальсы, и лирические сцены встреч на балу, и портреты реальных и вымышленных персонажей. Среди них наряду с традиционными карнавальными масками Пьеро, Арлекина, Коломбины мы встречаем Шопена и , встретим, наконец и самого Шумана в двух лицах – Флорестана и Эвсебия, и юную Кьярину – Клару Вик.

Любовь Роберта и Клары

Братская нежность к этой талантливой девочке, дочери учителя Шумана, со временем перешла в глубокое сердечное чувство. Молодые люди поняли, что созданы друг для друга: у них были одинаковые жизненные цели, одинаковые художественные вкусы. Но это убеждение не разделялось Фридрихом Виком, который считал, что муж Клары должен прежде всего обеспечить ее материально, а этого от неудавшегося пианиста, каким был в глазах Вика Шуман, нечего ждать. Боялся он и того, что замужество помешает концертным триумфам Клары.

«Борьба за Клару» продолжалась целых пять лет, и лишь в 1840 году, выиграв судебный процесс, молодые люди получили официально разрешение на брак. Роберт и Клара Шуман

Этот год биографы Шумана называют годом песен. Шуман создал тогда несколько песенных циклов: «Любовь поэта» (на стихи Гейне), «Любовь и жизнь женщины» (на стихи А. Шамиссо), «Мирты» – цикл, написанный в качестве свадебного подарка Кларе. Идеалом композитора было полное слияние музыки и слова, и он действительно достиг этого.

Так начались счастливые годы жизни Шумана. Горизонты творчества расширились. Если раньше его внимание было почти целиком сосредоточено на фортепианной музыке, то теперь вслед за годом песен наступает пора симфонической музыки, музыки для камерных ансамблей, создается оратория «Рай и Пери». Шуман начинает и педагогическую деятельность в только что открывшейся Лейпцигской консерватории, сопровождает Клару в ее концертных поездках, благодаря которым его сочинения завоевывают все более широкую известность. В 1944 году Роберт и Клара проводят несколько месяцев в России, где их встретило теплое, дружеское внимание музыкантов и любителей музыки.

Последний удар судьбы

Но счастливые годы омрачились незаметно подкрадывавшейся болезнью Шумана, поначалу казавшейся простым переутомлением. Дело, однако, оказалось серьезнее. Это было психическое заболевание, иногда отступавшее – и тогда композитор возвращался к творческому труду и талант его оставался таким же ярким и оригинальным, иногда обострявшееся – и тогда он уже не мог ни работать, ни общаться с людьми. Болезнь постепенно подтачивала его организм, и последние два года жизни он провел в больнице.

Ему запрещали любить, приказывали забыть о Кларе Вик… А он все равно женился по любви. Жена была не только талантлива, супругу под стать, но и преданна ему до самой смерти…

Стать гением для начала

Родился 1810 года, в Цвиккау (Германия). Его растили, окружая восхищением и обожанием. Ведь мальчик с раннего детства проявлял незаурядные способности в литературе и музыке. Однако после того, как Роберт окончил гимназию в родном Цвиккау, мама не верила в то, что ее сын может стать знаменитым композитором. Ведь сколько можно заработать на жизнь музыкой? Да и как соревноваться с такими, как Мендельсон или Шопен? Как же она ошибалась! Ведь несмотря на потраченные годы в изучении юриспруденции Роберт совершенно точно решил: музыка для него на первом месте.

Он бросил все, чтобы развивать свой талант. Но еще одним толчком послужило расставание с замужней любовницей Агнес Карус. Встретившись в доме одного знакомого, он влюбился в ее пение, но этот роман не увенчался счастливым концом. Хотя… Что ни делается – все к лучшему: именно Агнес привела Роберта к профессору Вику. Спустя какое-то время Шуман поселился в доме наставника и преподавателя музыки Фридриха Вика. Шесть-семь часов за фортепиано, разрабатывая пальцы, для него не было пределом. Он бы с удовольствием играл весь день напролет. Кстати, из-за чрезмерного усердия у будущего композитора развилась анемия руки.

Пианистка от Бога

Кроме одаренного ученика у Вика была еще и очень талантливая дочь. Ее звали Клара. Когда ей было пять, отец развелся с матерью. А спустя два года Фридрих уже расписал дальнейшую судьбу дочери, представляя ее у алтаря музыки. Уже в одиннадцать лет она впервые выступала сольно, а через год отправилась в турне. Покорности пришел конец, когда она познакомилась с Робертом Шуманом . Он был старше ее на девять лет, но эту границу между ними стирала музыка.

Роберт Шуман посмотрел на нее иначе

Шли годы, и маленькая улыбчивая девочка превратилась в настоящую леди. Ей было уже семнадцать, а Роберт не мог отвести от нее глаз. Они проводили вместе много времени, и Шуман решил признаться в своих чувствах. Это случилось, когда она вышла провожать его до двери поздно вечером. Роберт вдруг обернулся и поцеловал. Клара едва не потеряла сознание – так трепетало ее сердце. Он сделал ей предложение, и девушка ответила согласием. Влюбленные даже ездили за благословением к матери Шумана.

Единственным, кто не воспринимал их как пару, был отец Клары. Может быть, в нем взыграла отеческая ревность… Совершенно точно известно, что от такого неблагополучного зятя он отказался. Мало того, что тот не располагает достаточными финансами, так еще и ходят слухи о депрессиях и пьянстве, в котором он топит свои переживания.

Фридрих Вик увез дочь в длительное турне. Общаться или переписываться Кларе было запрещено категорически! Наступило время молчания длиной в полтора года, а следом за ним – четырехлетняя война за счастье.

Если очень любишь…

Разлука поправила благосостояние Шумана , но сердце его все еще болело. Он собрался сделать все от него зависящее и вернуть себе Клару!

«Все ли Вы еще верны и тверды? – несмело написал в письме Роберт. – Как бы непоколебимо я в Вас ни верил, но и самое твердое мужество поколеблется, когда ничего не слышно о том, что человеку на свете всего дороже. А для меня дороже всего на свете – Вы».

Она была рада получить весть от него, но между ними по-прежнему стоял отец. Тем не менее Клара ответила: «Вы просите у меня лишь простого «да»? Такое крошечное словечко, и так важно? Но неужели сердце, полное невыразимой любви, как мое, не должно выговорить это словечко от всей души? Так я и поступаю, и душа моя шепчет Вам вечное «да».

Отстоять судьбу в суде

В июне 1839 года Королевский высший апелляционный суд города Лейпцига принял к рассмотрению прошение от известного композитора Роберта Шумана. В обращении было сказано: «Мы, нижеподписавшиеся и Клара Вик, в течение уже нескольких лет питаем совместное и сердечное желание соединиться друг с другом. Однако отец Клары, Фридрих Вик, торговец фортепиано, невзирая на многочисленные дружеские просьбы, упрямо отказывается дать свое согласие. Поэтому мы обращаемся с покорнейшей просьбой принудить указанного господина дать свое отеческое благословение на заключение нами брачного союза или соблаговолить вместо него дать свое всемилостивейшее соизволение».

Конечно, такое действие повлекло за собой грандиозный скандал. Неоднократно устраивались примирительные встречи, но Вик отказался являться в суд. Мало того, он поставил зятю немыслимые условия (в основном, материального характера). Когда же Шуман отказался, отец любимой пошел на совсем не джентльменский поступок, очерняя имена молодых, распространяя отвратительные слухи.

В декабре Вику пришлось предстать перед судьей. Попыток обвинить Шумана во всех смертных грехах он не оставлял. Семейная ссора переросла в нечто совершенно непостижимое. Судье пришлось несколько раз призывать Вика к спокойствию. Но когда Клару спросили, с кем она хочет покинуть зал, и ответом было: «С моим возлюбленным» – отец взбесился окончательно, заорав: «Тогда я прокляну тебя! И дай бог, в один день ты придешь к моему дому нищенкой, с кучей детей!» В тот день она много плакала, а Шуман написал в своем блокноте: «Никогда не забывай того, что пришлось пережить Кларе ради тебя!»

Фридриху Вику удалось затянуть процесс еще на полгода, но он проиграл. Мало того, отец Клары после суда был приговорен за клевету на Шумана к 18 дням тюрьмы.

с Кларой Вик

Шутя Шуман в последний раз перед свадьбой предупреждал девушку: «У меня много недостатков, дорогая. А один – просто невыносимый. Людям, которых я люблю больше всего, я стараюсь доказать свою любовь тем, что делаю им все назло. Например, ты мне скажешь: «Милый Роберт, ответь на это письмо, оно давно лежит». И, думаешь, что я сделаю? Я найду тысячу причин, чтобы это не делать – ни за что!.. А еще, милая, тебе надо знать, что самые искренние выражения любви я принимаю холодно, и тех, кого люблю больше всего, больше всего и обижаю… Такой уж я ужасный человек». Но ее любовь была слишком велика, чтобы из-за такой мелочи отступиться.

12 сентября 1840 года Роберт и Клара наконец поженились. Шуман благодарил небо и Всевышнего за этот дар. Он сочинил 138 прекрасных песен – гимнов торжествующей любви. И всю эту силу творчества ему дала Клара. Став единым целым, они затмили своей музыкой соперников. Только когда Вик убедился, что зять достиг всеобщего признания и славы, написал: «Дорогой Шуман! Теперь мы не должны быть далеки друг от друга. Вы теперь тоже отец, к чему долгие объяснения? С радостью ждет Вас Ваш отец Фридрих Вик».

Черная туча

В Лейпциге дом четы стал настоящим центром музыкальной жизни города. Но вся проблема заключалась в том, что его называли «салоном несравненной Клары». Несмотря на то, что популярный и действительно признанный Шуман много работает, его любят и дом его полная чаша… Он страдает, считая свое существование всего лишь тенью яркой жизни жены. За два месяца концертов Клара зарабатывала больше, чем он за год. Его душа неотвратимо погружалась во тьму безумия. Шуман заболел, ему стали видеться галлюцинации.

«Ах, Клара, я недостоин твоей любви. Я знаю, что болен, и хочу, чтобы меня положили в психиатрическую больницу».

Оттуда он выходил однажды, чтобы утопиться. Однако его спасли, и остаток жизни Шуман глядел на мир из окна палаты, не видя детей и жены. Только за два дня до смерти Кларе позволили посетить Роберта. Но он уже ничего не мог ей сказать… 1856 года композитор скончался.

Конец пути Клары Шуман

Она переехала в Баден-Баден. Успешно гастролировала по городам Европы. Клара до самой смерти оставалась знаменитой пианисткой. В 1878 году она получила приглашение стать «первым педагогом фортепьяно» во вновь созданную консерваторию Хоха во Франкфурте-на-Майне, где она преподавала 14 лет. Клара редактировала произведения Роберта Шумана и опубликовала ряд его писем. Свой последний концерт она дала 12 марта 1891 года. Ей был 71 год. Через пять лет Клара Шуман перенесла апоплексический удар и умерла спустя несколько месяцев в возрасте 76 лет. Согласно ее желанию была похоронена в Бонне на Старом кладбище рядом с мужем.

ФАКТЫ

У Роберта и Клары было восемь детей. Шуман сопровождал жену в концертных поездках, а она часто исполняла музыку мужа.

Шуман был преподавателем в Лейпцигской консерватории, учрежденной Ф. Мендельсоном.

В 1844 году состоялась гастрольная поездка Шумана вместе с супругой в Санкт-Петербург и Москву, где их принимали с большим почетом.

Обновлено: Апрель 14, 2019 автором: Елена

Биография Шумана - великого немецкого композитора - подобно жизни любого знаменитого человека, была наполнена и курьезными, анекдотичными случаями, и трагичными переплетениями судьбы. Почему Шуман не стал виртуозным пианистом, как мечтал в юности, и почему ему пришлось выбрать композиторскую стезю? Как это повлияло на его психическое здоровье, и где закончил свою жизнь знаменитый автор?

Композитор Шуман (биография): детство и юность

Шуман появился на свет 8 июня 1810 года в Германии. Его родным городом стало местечко Цвиккау. Отец будущего композитора был книгоиздателем, человеком небедным, поэтому стремился дать своему сыну приличное образование.

Мальчик с детства проявлял литературные способности - когда Роберт учился в гимназии, то, помимо того что сочинял стихи, драмы и комедии, еще организовал самостоятельно литературный кружок. Под влиянием Жана Поля молодой человек даже сочинил литературный роман. С учетом всех этих фактов биография Шумана могла сложиться совсем по-другому - мальчик вполне мог пойти по стопам своего отца. Но мир музыки волновал Роберта больше, чем литературная деятельность.

Шуман, биография и творчество которого в течение всей его жизни были крепко-накрепко связаны с музыкальным искусством, написал свое первое в десять лет. Возможно, это был первый знак, что на свет появился еще один великий композитор.

Роберт Шуман (краткая биография): карьера пианиста

Шуман начал проявлять интерес к игре на фортепиано с раннего возраста. Его очень впечатляла игра пианиста Мошелеса, а также Паганини. Юноша загорелся идеей стать виртуозным инструменталистом и не жалел для этого сил.

Сначала будущий композитор брал уроки у органиста Куншта. Под чутким руководством своего первого учителя мальчик начал создавать свои музыкальные произведения - в основном зарисовки. После знакомства с творчеством Шуберта Роберт написал несколько песен.

Однако родители настояли на том, чтобы у их сына было серьезное образование, поэтому Роберт отправляется в Лейпциг учиться на юриста. Но Шуман, биография которого, казалось, не могла сложиться иначе, все равно тянется к музыке, поэтому продолжает заниматься фортепиано под руководством нового учителя - Фридриха Вика. Последний искренне считал, что его ученик может стать самым виртуозным пианистом в Германии.

Но Роберт слишком фанатично преследовал свою цель, поэтому переусердствовал с занятиями - заработал растяжение сухожилий и распрощался с карьерой пианиста.

Образование

Как уже упоминалось выше, Шуман изучал право в а затем в Гейдельбергском. Но юристом Роберт так и не стал, отдав предпочтение музыке.

Начало композиторской деятельности

Роберт Шуман, биография которого после получения травмы была полностью посвящена композиторской деятельности, скорее всего, очень переживал по поводу того, что уже никогда не сможет осуществить свою мечту и стать знаменитым пианистом. Характер молодого человека после этого изменился - он стал неразговорчив, слишком раним, перестал шутить и разыгрывать своих друзей так, как только он умел это делать. Однажды, еще в молодости, Шуман зашел в магазин музыкальных инструментов и в шутку представился гофмейстером английского лорда, который поручил ему выбрать рояль для занятий музыкой. Роберт переиграл на всех дорогих инструментах в салоне, забавляя тем самым зевак и покупателей. В итоге Шуман сказал, что через два дня даст владельцу салона ответ по поводу покупки, а сам как ни в чем не бывало уехал в другой город по своим делам.

Но в 30-х гг. с карьерой пианиста пришлось распрощаться, и молодой человек всецело посвятил себя созданию музыкальных произведений. Как раз на этот период и пришелся расцвет его композиторского творчества.

Особенности музыки

Шуман творил в эпоху романтизма и, конечно, это отразилось на его творчестве.

Роберт Шуман, биография которого была в некотором смысле наполнена личностными переживаниями, писал психологическую музыку, которая далека была от фольклорных мотивов. Произведения Шумана - это нечто «личное». Его музыка очень переменчива, что отражает то которым постепенно начинал заболевать композитор. Шуман и сам не скрывал, что его натуре свойственна двойственность.

Гармоничный язык его произведений более сложный, нежели у его современников. Ритм творений Шумана достаточно прихотлив и капризен. Но это не помешало композитору снискать народную славу еще при жизни.

Однажды во время прогулки в парке композитор насвистывал себе под нос тему из «Карнавала». Один из прохожих сделал ему замечание: мол, если у вас нет слуха, то лучше не «портьте» произведения уважаемого композитора.

Среди самых известных произведений композитора числятся следующие:

• романсовые циклы «Любовь поэта», «Круг песен»;
• фортепианные циклы «Бабочки», «Карнавал», «Крейслериана» и др.

Музыкальная газета

Шуман, краткая биография которого не обошлась бы без занятий литературой, не бросал своё увлечение, и писательский талант применил в публицистике. При поддержке своих многочисленных друзей, связанных с миром музыки, Шуман в 1834 году основывает «Новую музыкальную газету». Со временем она превратилась в периодическое и достаточно влиятельное издание. Композитор писал многие статьи для издания собственноручно. Он приветствовал все новое в музыке, поэтому поддерживал молодых композиторов. Кстати, Шуман один из первых признал талант Шопена и написал в его честь отдельную статью. Также Шуман поддерживал Листа, Берлиоза, Брамса и многих других композиторов.

Нередко в своих статьях герою нашего рассказа приходилось давать отпор многим музыкальным критикам, которые нелестно отзывались о его творчестве. Шуман тоже «творил» не совсем в духе времени, поэтому ему нужно было отстаивать свои взгляды на музыкальное искусство.

Личная жизнь

В 1840 году, ближе к 30 годам, Роберт Шуман женился. Его избранницей стала дочь его учителя, Фридриха Вика.

Клара Вик была достаточно известной и виртуозной пианисткой. Она также имела отношение к композиторскому искусству и поддерживала своего мужа во всех начинаниях.

Шуман, краткая биография которого к 30 годам была насыщена музыкальной деятельностью, ни разу не был женат, и казалось, собственная личная жизнь мало его беспокоила. Но перед бракосочетанием он честно предупредил свою будущую жену, что характер у него весьма непростой: он часто поступает наперекор близким и родным людям, почему-то так выходит, что делает больно именно тем, кого любит.

Но невесту эти недостатки композитора не очень испугали. Бракосочетание состоялось, а Клара Вик и Роберт Шуман прожили в браке до конца своих дней, оставили после себя восьмерых детей и были похоронены на одном кладбище.

Проблемы со здоровьем и смерть

Биография Шумана была насыщена разнообразными событиями, композитор оставил после себя богатое музыкальное и литературное наследие. Такая одержимость своим делом и жизнью не могла пройти бесследно. Примерно в 35 лет у композитора стали проявляться первые признаки серьезного нервного расстройства. Два года он ничего не писал.

И хотя композитору оказывали различные почести, приглашали на серьезные должности, он уже не мог вернуться к прежней жизни. Нервы его окончательно расшатались.

В 44 года композитор впервые после приступа затяжной депрессии попытался покончить жизнь самоубийством, бросившись с моста в Рейн. Его удалось спасти, но особых перемен в его самочувствии не наблюдалось. Два года Шуман провел в психиатрической больнице и умер в 46 лет. За все это время композитор не создал ни одного произведения.

Кто знает, как сложилась бы жизнь композитора, если бы он не повредил пальцы на руке и все-таки стал пианистом... Возможно, Шуман, биография которого оборвалась в 46 лет, прожил бы более долгую жизнь и не помешался бы умом.

Кстати, существует версия, что композитор повредил свои пальцы, создав самодельный тренажер для них по типу инструментов Генри Герца и Тициано Поли. Суть тренажеров в том, что средний палец руки привязывался к бечевке, которая крепилась к потолку. Этот инструмент призван был тренировать выносливость и амплитуду раскрытия пальцев. Но при неумелом использовании можно и порвать сухожилия таким образом.

Существует еще одна версия, по которой Шуману пришлось лечиться от сифилиса модным тогда способом - вдыхать пары ртути, что вызвало побочный эффект в виде паралича пальцев. Но жена Шумана не подтвердила ни одну из этих версий.

Международный конкурс имени композитора

Биография Шумана и его творчество настолько популярны в музыкальном мире, что нередко организовываются именные конкурсы и награды в честь знаменитого композитора. Еще в 1956 году в Берлине был проведен первый конкурс для исполнителей академической музыки, который называется Internationaler Robert-Schumann-Wettbewerb.

Первое мероприятие было приурочено 100-летию со дня смерти композитора, и первым победителями конкурса стал представитель ГДР Аннерозе Шмидт в номинации «Фортепиано», а также представители СССР: Александр Ведерников, Кира Изотова в номинации «Вокал». Впоследствии конкурсанты из СССР практически каждый год занимали призовые места вплоть до 1985 года. После развала Советского Союза лишь в 1996 году конкурс удалось выиграть представителю из России - Михаилу Мордвинову в номинации «Фортепиано».

Премия Роберта Шумана

Р. Шуман, биография и творческое наследие которого стали гордостью мирового искусства, подарил своё имя и премии, которой награждаются исполнители академической музыки, начиная с 1964 года. Премию учредила администрация родного города композитора - Цвиккау. Она присуждается лишь тем деятелям, которые пропагандируют музыку композитора и несут ее в широкие массы. В 2003 году материальная составляющая премии приравнивалась к сумме 10 000 евро.

Вплоть до 1989 года имена советских деятелей искусства часто попадали в список лауреатов премии. Представитель от России затем появился в списке лауреатов только в 2000 году. Лауреатом премии в том году стала Ольга Лосева, с тех пор премия не присуждалась выходцам из стран СНГ ни разу.

«Фантастические пьесы» сочинены в 1837 году. Шуману - 27 лет; уже созданы «Бабочки», «Интермеццо», Токката, «Карнавал»,
«Симфонические зтюды», сонаты fis и g, Фантазия. Остался лишь год до «Крейслерианы» и «Детских сцен». Уже существовал и действовал в воображении Шумана кружок «Давидсбюндлеров». Словом, это был самый живой, страстный и активный период творчества и личной жизни. Именно в этот период Шуман смог так сильно, так небывало воплотить некоторые из лучших сторон и завоеваний романтизма.
Одна из самых драгоценных черт музыкального романтизма - гуманность, любовь к человеку, величайшее внимание ко всем - явным и потаенным - сторонам его душевной жизни. «У романтизма был свой акцент и свой главный вклад - он показал сокровища сердца», (Житомирский. Роберт Шуман). Отсюда возникает характерный шумановский жанр - картина настроения, одухотворение, поэтизация чувства, раскрытие прекрасного в человеческих эмоциях. Данное чувство как будто единое, неизменное, воплощается не в статике, а во всех его переливах, переменах. Необычайна отзывчивость на самые малые, самые тонкие проявления и оттенки чувства.
Что можно сказать о замысле, об идее анализируемой пьесы, ее эмоциональном облике? Первым ориентиром для нас служит заглавие: оно говорит о воплощении идеи вопроса, ожидании ответа, объяснения.
Разумеется, не может быть и речи о том, чтоб ограничиваться ссылкой на наименование произведения, когда речь идет о раскрытии содержания. Эта ссылка может быть лишь удобным отправным унктом. Но не следует и недооценивать ее, впадать в противоположную крайность: у композитора, подобного Шуману, заглавие должно заставить призадуматься, в особенности же если оно в каком-либо отношении необычно. А данное заглавие, действительно, очень необычно: всего лишь краткое слово, сопровождаемое редким для заголовка знаком препинания («?»), слово, заключающее в себе нечто неразъясненное, загадочное, скрывающее какую-то тайну.
Не забудем, что, предваряя музыку таким заголовком, Шуман тем самым настраивает слушателя определенным образом, дает направление восприятию. Анализ музыки подтвердит правдивость и обоснованность заглавия. Но, предупреждая результаты анализа, мы можем уже сейчас
сказать, что формулировка содержания как воплощения идеи вопроса является лишь самой общей и не охватывает других важных сторон и оттенков содержания. Они тоже должны будут выясниться в процессе анализа.

Обратимся к тематическому зерну:
Это не просто мотив, это - тема произведения, основная, единственная. Зерно это двойственно: по смене функций DD-D-Т и по ритму (квадратный рисунок с большой заключительной остановкой) оно завершено; но по мелодическому рисунку, по неустойчивости первого момента (двойная доминанта) и по ладовому значению самой мелодии оно лишено полной
завершенности. Первый звук образует в гармонии тритон des - g, второй основной звук (es) caм неустойчив, последний звук-тоническая терция. Рисунок мелодии таков: постепенное разворачивание, расширение интервалов - прима, секунда, терция, квинта, секста (своего рода раковина или «улитка»); даны два восходящих шага при одном лишь нисходящем, мелодия заканчивается шагом вверх. Нет ни интервального свертывания, ни спада; к концу дано небольшое crescendo, а не diminuendo3.

Первые четыре звука мелодии почти тождественны романтическому «мотиву вопроса».
Вспомним некоторые примеры, где вопрошающая интонация или интонация ожидания, неудовлетворенности выражена восходящим шагом: романс Чайковского «Отчего?» (то же название!). Здесь налицо и родственные восходящие интонации, и обращение к поэту (Гейне через Мея), близкому Шуману. Напомним также заключительную интонацию вступления к арии Ленского («златые дни?»).

Своего рода доказательство «от противного» - прощальные интонации обратного направления III ->I от тонической терции к npиме: окончания первых частей 12-й и 17-й сонат, особенно же «Lebe wohl» 26-й сонаты Бетховена; окончания 8-го ноктюрна Des-dur, баллады g-moll и первой части баллады F-dur Шопена; «прощание с учителем» - Л. В. Николаевым, которое видят в главной теме первой части 2-й фортепианной сонаты Шостаковича. Еще очевиднее семантика троекратной басовой интонации F-D в коде первой части его 5-й симфонии. В создании эффекта скорбно-примиренной прощальности участвуют интонации V-I (трубы, литавры pp) III-I (струнные и арфы в глубоких басах), хроматическое «расставание со звукорядом» (челеста), одиноко-тоскливый звук солирующей скрипки, символизирующий уход в бесконечную высь;
3 «Музыка как бы воспроизводит из обычной речевой интонации вопроса ее две характерные черты - линию повышения и незавершенность окончания (Житомирский Д. Цит. соч., с. 356).

все это дано троекратно, по традиционной формуле прощания. В этом гениальном эпизоде для нас особый интерес представляет взаимооттеняющее действие двух интонаций: жестковатая, бесповоротная утвердительность V-I (ямб, восхождение) смягчается и переосмысляется терцовостью III-I (хорей, ниспадание). Весь идеально гармоничный комплекс в слиянии его разнообразных сторон оставляет сильнейшее впечатление. «Прощальность» связана с завершением, окончательным утверждением. Таким образом, противоложная семантика - вопросительно-незавершаемая - может быть выражена обратным интонационным ходом I ->I I I . Вернемся к двойственности главного мотива. В силу его частичной завершенности он, во-первых, звучит кратким афоризмом, а во-вторых, пригоден как для начала, так и для окончания. Он может быть концом и для первой части, и для всей пьесы. С другой стороны, благодаря незавершенности, он способен выражать основную идею пьесы.

Но отчего Шуман не воплотил вопрошающий характер более сильно, недвусмысленно? Отчего он не сделал этого (например, как в начальном мотиве прелюдии A-dur Шопена? Столь прямо поставленный в музыке вопрос требует быстрого ответа (как это и сделано - у Шопена). Шуман же хотел, очевидно, дать лишь первый намек на идею вопроса, а затем, шаг за шагом развивать, усиливать, углублять ее. Обратимся к фактуре. Она диалогична в силу имитационности.

Ведь вопрос, если ему посвящено целое произведение, не может быть однократен, не может быть задан лишь однажды. Он должен возникать вновь и вновь. Другими словами, он неотвязен. Это - вторая важная сторона содержания. Репризностъ в пределах периода послужила средством для ее воплощения.
Строение начального периода предвосхищает структуру всего произведения; налицо два концентра, в каждом из коих - «идея»,афористически выраженная как зерно, затем - ее развитие и возврат.
Переходя к анализу середины, мы прежде всего замечаем, что мотиву поначалу сообщается минорная окраска (транспозиция «зерна» в f-moll). Но все остальное дано в ином гармоническом плане и поражает глубиной неустойчивости. В целом середина звучит как типичный оминоренный предыкт к некоему мажору, но необычна его направленность: ведь Es-dur ceредины есть DD по отношению к главной ладотональности. Столь отдаленное соотношение станет понятнее, если мы определим его точнее - как предыкт не только к репризе вообще, но, в частности, к ее первому аккорду (он же начальный аккорд пьесы),-такие дальние или косвенные предыкты иногда применялись в романтической музыке (Лист, «У родника»). Этот первый аккорд, на который нацелена середина, - DD Des-dur. Он словно
принят за тонику, устой для середины. Вот почему доминантовый предыкт к нему в свою очередь есть D к DD, иначе говоря - тройная D. Как видим, композитор глубоко вторгся в область неустойчивости, и это явно связано со всем замыслом произведения.
В середине Шуман нашел новую форму для выражения идеи вопроса. Гармония сугубо неустойчива, все мотивы лишены нисходящего завершения (в первой части только основные мотивы- «края периода» были таковы). Дважды возникает, как бы «обнажается» подлинный «мотив вопроса» (ges - f - as), который близок вагнеровскому «мотиву судьбы». Структура представляет собой дробление без замыкания (4, 4, 2, 2, 2) и служит той же смысловой цели - учащению вопроса, его интенсификации; основной мотив звучит пять раз (а с учетом имитаций проведен семикратно).
Но вместе с тем становится все более очевидным еще один важный оттенок «идеи»: не только вопросительность и не только неотвязность вопроса, но и безответность. Это ощущается в подчеркнутой повторности неустойчивых мотивов, в напряженном ожидании разрешения и, наконец, в том, что незамкнутая структура дробления остается без уравновешивания. Запечатлевается лишь все более напряженное ожидание ответа; характер середины можно было бы определить как мягкую настоятельность. Особенно ощущается эта настойчивая просьба, мольба об ответе именно в момент сжатия построений - в троекратности повтора. Эта троекратность отразится и на репризе.
В середине было не столь уж трудно усилить, сгустить идею вопроса. Но как поступить в репризе? После неустойчивой середины, где «вопрос» был как нельзя более уместен, устойчивость репризы могла бы создать нежелательную «ответность». И композитор преодолел эту опасность, притом - двояко: 1) тематическим развитием негативного характера и 2) особой гармонической обработкой основного мотива.
1. В чем заключается «негативность» тематического развития? Реприза глубоко преобразована - она сведена к троекратному неизменному проведению основного мотива, который лишился дальнейшего развития, утратил способность к продолжению. Эта замена тематического движения подчеркнутой неизменностью повторов - тоже адекват безответности. Ведь и в первой части и в середине происходили какие-то смены, процессы мелодико-тематического и гармонического развития - здесь же словно всё отключено, кроме одного-единственного элемента, всё вопрошающего, всё ждущего ответа, реакции на вопрос. Так преодолена опасность ответности. Но отказавшись от мелодического развития, Шуман тем самым сильно ограничил себя. Не пострадала ли от этого сужения экспрепрессия репризы? Это могло произойти, если бы композитор не возместил ограничение средств репризы особым путем - полифонической концентрированностью. Продолжающий мотив в первой части пьесы появлялся только после умолкания основного мотива, здесь же он вступает на полтора такта раньше; возникает своего рода горизонтально-подвижной контрапункт:
Таким образом, реприза построена на сжатом диалоге, где оба голоса сдвинуты вплотную друг к другу. Это означает, что реприза, вопреки тем ограничениям, какие наложены на нее, очень насыщена в смысле лирической содержательности. К этому достоинству присоединяется и другое: регистрово-мелодическая перекличка означает типическую семантику прощания; таким образом она служит двум целям - и экспрессии и разъяснению формы (ощущение близости конца).
2. Шуман заставил устойчивую часть формы (репризу) выражать нечто неустойчивое, то есть служить той же вопросительности. Композитор действует путем гармонического переосмысления. Мы только что видели, что ответная фраза диалога усилила лирическую содержательность репризы и вместе с тем придала репризе прощальный оттенок. Но реприза наделена еще и третьим значением - именно она и осуществляет и г а р м о н и ч е-к о е переосмысление. Прием - один, результаты же столь различны! Шуман расшатывает тонику (повторными сильными отклонениями в субдоминанту - Ges-dur. Они могли бы укреплять тонику, но звук ces, появляясь вслед за разрешением в Т Des образует D7 Ges-dur, который -вместе с двумя предыдущими D7 As-dur и Des-dur - создает «доминантовую цепочку» DD-D-D->S, а эта последняя препятствует возникновению заключительного каданса. Друг за другом следуют три тритона.
Вместе с очень ярким тяготением а-b они усиливают субдоминантовый полюс, ослабляя полюс тонический. Вот почему создается впечатление, что тонику дезавуируют, ставят под сомнение; ее устойчивость воспринимается как сугубо относительная. Чувствуется колебание между двумя истолкованиями - то ли устойчивый каданс в Des-dur, то ли неустойчивое «многоточие».? Чарующее впечатление при этом оставляет акустический эффект: ces как 7-й обертон (в должной октаве!) как бы вырастает естественно из глубокого баса Des. Создавая тонкие структурные закономерности, композитор не забывает о красоте звучания («темная бархатность»). Замечательно, что и Шопен прибегал к аналогичному акустическому эффекту, главным образом в той же ладотональности (1-й ноктюрн, перед репризой; 8-й ноктюрн, вторая реприза; кода Колыбельной).
Итак, реприза, несмотря на свою сомнительную устойчивость, звучит как заключение. К ней приложены кодовые приемы, да она, в сущности, и трактована как кода. Резюмируя, можно сказать, что с точки зрения содержания в репризе прекрасно выявлены все три его стороны: она и вопросительна, и настоятельна в своей вопрошающей выразительности, и окончательно безответна.
Шуман сумел избегнуть утвердительности в репризе, заменив мелодико-тематическое движение неизменным повторением мотива вопроса; в то же время он возместил потенциальное обеднение репризы, подарив слушателям новый, особо концентрированный вариант лирического дуэта. В свою очередь, этот дуэт подчеркивает кодовый смысл репризы, ее грустную прощальность, но вместе с тем придает музыке характер ладовой двойственности, неопределенности, что очень гармонирует с идеей пьесы.
Можно понять роль этой репризы и более широко. Ведь получив кодовый оттенок, она звучит как нечто послерепризное. Это как бы «уже не реприза»; настоящей же репризы словно бы и не было - разработочная или развивающая часть, минуя репризную фазу развития, перешла прямо в коду. «Е щ е не реприза» переходит в «у ж е репризу». В этом смысле маленькая пьеса Шумана открывает большие горизонты, предвосхищая определенный тип реприз, сложившихся в XIX веке, - тип своего рода«разочаровывающих» реприз - они либо не дают в полной мере того положительного, чего ждешь от подобной части, либо звучат преждевременным свертыванием, эпилогом («постреприза» или даже «антиреприза»).
Таковы ноктюрн f-moll, прелюдия B-dur, этюд ор. 25 № 1 Шопена, вторая реприза 123-го сонета у Листа. С особой силой сказывается эта тенденция во вступлении к «Тристану», где подлинной репризы вообще нет: нарастающая предыктовая «предреприза» на доминантовом органном пункте Е - и угасающая, оминоренная «постреприза»- кода. Здесь мы встречаемся не
с чистой лирикой, но с чертами скрытого или даже явного драматизма. Именно под его влиянием реприза принимает необычный вид или даже отсутствует.
Позволим себе пойти еще дальше. Складывается особый вид развития, наблюдаемый в соотношениях разработок, реприз и код IXI-XX веков. В симфонических произведениях большого масштаба этот тип развития служит для выражения идей трагического характера: положительное начало трудно достижимо; оно приходит лишь тогда, когда действие, в сущности, уже закончилось: в эпилоге. Выдающимися образцами этого рода являются первые части 6-й симфонии Чайковского, 3-го концерта Рахманинова, 5-й симфонии Шостаковича.
Само собой разумеется, что видеть прямую, непосредственную связь между скромной пьесой Шумана и грандиозными симфоническими концепциями было бы нелепо. Эта связь носит отдаленный характер и проходит через целый ряд промежуточных звеньев. Но зародыш подобной драматургии уже есть у Шумана.
Возвратимся к явлениям, непосредственно связанным с нашей пьесой. Так же как в музыке для воплощения конфликтности не обязательно сталкивать две резко контрастирующие темы, так же для воплощения переживаний вопрошающего типа не обязательно диссонирующее, неустойчивое окончание. Композитор может действовать тоньше, не прямо, а косвенно, но в то же время глубоко. Шуман не дал здесь неустойчивого, диссонирующего, не тонического окончания, в отличие от написанных годом позже пьес «Детских сцен»: «Просьба ребенка» (D7) и «Дитя дремлет» (IV ступень). Пока мотив звучал в самом начале, его несовершенный каданс удовлетворял нас своей устойчивостью. Но в конце периода надо было, казалось бы, дать более высокую степень завершенности - а между тем, она не возросла, осталась такой, какой была в первых тактах и оттого кажется нам еще меньшей. Таким образом, мотив не меняется, тогда как ощущение незавершенности растет. Теперь прислушаемся к последнему звуку - f.
Тоническая терция как последний звук мелодии и как верхний горизонт репризы звучит под воздействием субдоминантового голоса до некоторой степени в окраске Ges-dur, где f- самый неустойчивый звук, вводный тон. Возникает вопрос-что же это, тоническая ли терция или же вводный тон? И этим знаком неудовлетворенного вопроса Шуман заканчивает пьесу.
Итак, три стадии, три этапа в развитии образа совпадают с тремя частями формы. Первая часть пьесы выявляет основную эмоцию, вторая ее усиливает, углубляет, а третья возвращает основную эмоцию, внешне ослабленную, но внутренне концентрированную.
Точное наименование формы - простая трехчастность развивающего типа с сокращенной и переработанной репризой. Все ее части трактованы с большой оригинальностью. Первая часть необычна по структуре (зеркальная симметрия), середина необычна по гармонии (опора на довольно отдаленную неустойчивость), реприза необычна по характеру изложения темы. При этом строение первого периода в миниатюре предвосхищает строение всего произведения, имея свою середину и репризу.
Налицо два круга, два концентра, в каждом из коих - «идея», ее развитие и возврат.
В чем заключается историческое значение произведений, подобных данной пьесе? В них следует видеть знамение времени - эпохи романтизма. Пристальное внимание композитора способен привлечь к себе один специфический оттенок эмоции, одна деталь душевной жизни. Малый лирический эпизод становится сюжетом целого произведения, которое единодушно признается гениальным.

Утверждается ценность человеческого переживания, пусть даже самого скромного и сдержанного. Вырабатывается искусство его выражения в сжатой, лаконичной, но высокоэкспрессивной форме. Сталкиваются две встречные тенденции: «автономия» эмоционального штриха, который получает право на самостоятельное выражение в целой форме, и эмоциональное насыщение миниатюры, при¬дание ей необычной ранее глубины, значительности. Этого еще не было в инструментальных
миниатюрах венских классиков и самого раннего из романтиков - Шуберта.
Одиноко ли это произведение у Шумана? Культивирование эмоций либо вопрошающего, либо томящегося типа налицо в ряде других произведений. Таковы уже упомянутая «Просьба ребенка», второе проведение главной партии в первой части Фантазии, побочная партия фортепианного концерта (Animato), конец песни № 1 из цикла «Любовь поэта» - как бы симметричное отражение концовки из «Просьбы ребенка». Ведь «вопрос» есть не что иное, как разновидность романтической неудовлетворенности, выражение мечты и тоски по прекрасному идеалу. «Вопросу» близки и такие оттенки душевной жизни, которые противоположны утверждающим или активно устремленным душевным движениям: такие, как колебание, сомнение, неуверенность. В процессе музыкального развития кают новые оттенки: в музыке можно услышать грустную мольбу, ласковость, беспокойство, выжидательность, быть может нежный упрек (zart - нежно, подчеркнул сам Шуман) 5. Не случаен выбор
5 Напомним о пьесе Чайковского ор. 72 № 3, «Tendres reproches» («Нежные упреки»).
- многозначительное «Warum?», а не просто «Eine Frage»e fie заключена ли здесь целая, хотя и малая программа: «Почему ты поступила (поступил) так»? Быть может, здесь и воспоминание о прошлом; на это предположение наталкивает весь характер изложения - какая-то дымка, которой все подернуто; медлительность темпа; сдержанность динамики, не превышающей очень относительное и кратковременное forte во второй половине середины; аккомпанемент, «плавающий» в беспрерывных мягких синкопах. Перед нами-развитие особого типа лирики, предельно мягкой, задушевной, «эвзебианской».
Обратимся к некоторым историческим сравнениям. Конечно, и до романтиков в музыке было сколько угодно интонаций вопросительного типа. Но они не дорастали до масштабов самостоятельного художественного образа. Права гражданства данный тип образа все-таки получает лишь в связи с романтизмом. В венском классицизме за вопросом по большей части
немедленно следовал ответ; отсюда и возникает вопросо-ответный тип периода, а также меньших построений. Один из редких примеров иного рода - начало финала в 4-й сонате Бетховена, не случайно коренящееся в музыке «предромантика» Филиппа Эмануэля Баха (имеется в виду его Рондо D-dur). У Бетховена усложнение эмоций неустойчивого типа носило особый
характер: если он и не замыкал вопрос ответом, то не столько выделял вопрос как таковой, сколько создавал коллизии, противоречия, куда вопросительное начало входило лишь как частность. Таковы «третьи четверти» в главных темах 5-й симфонии и «Аппассионаты»:
Но даже и этот частный момент скорее связан с нарастанием, накоплением сил, чем с ожиданием ответа. То, что у Бетховена было Предыктом, подготовленном, у романтиков обрело самостоятельность. Пронизанное «мотивами вопроса» Andante 26-й сонаты - уже признак позднего периода, приближающегося к романтизму. Замечателен в этом отношении 17-й
квартет ор. 135, написанный в конце 1826 года, то есть за 10 с лишним лет до «Warum?». Мы имеем в виду четвертую часть с ее заглавием «С трудом принятое решение» («Der schwer gefasste Entschluss» и эпиграфом «Muss es sein?») Ответ «Es muss sein!» Бетховен не случайно называет «решением».

Фразы вопрошающего характера нередки и в музыке Шуберта и иногда
очень выразительны, например, в таких песнях, как «Любопытство», «Любим ли ею я», «Весенний сон». Но далеко не всегда на них делается особый акцент. Иной раз Шуберт без колебаний кладет вопросительные фразы текста на совершенно устойчивую гармоническую симметрию (вопрос-ответ).
Причина заключается, конечно, в простодушном и менее рафинированном подходе к воплощению содержания, в запечатлении общего характера чувства и мысли. В песне «Двойник» мы находим замечательное подтверждение такого обобщающего подхода, но - обратного характера: при явно неустойчивой вопрошающей музыке фразы текста и первых двух куплетов утвердительны; музыка направлена на драматический вопрос третьего - последнего куплета, обращенный к двойнику («Двойник мой
странный, мой спутник угрюмый! Зачем напомнил мне любви непонятой терзанья?»).
У Шопена вопросительные моменты ограничиваются либо только первым предложением (ноктюрн H-dur, op. 32, g-moll, op. 37, главная партия 1-й баллады) или даже только его началом (соната b-moll, побочная партия), либо серединой (ноктюрн Fis-dur, op. 15), Шопен более классичен, его натура более гармонична. Недаром Асафьев выразил их различие следующими словами: «Шопен - совершенство, но Шуман эмоционально первозданнее: исповедь души»6. С отдельными темами вопрошающего типа можно встретиться у Чайковского (эпизод из Andante 5-й.симфонии, побочная партия секстета «Воспоминание о Флоренции» и др.); почти всегда они лиричны. Внутреннее родство шумановским прообразам налицо, но Чайковский неизменно трактует их лишь как фрагменты крупного целого.
Сравнения показывают, что при всех связях, общих чертах экспрессия «Warum?» все-таки остается специфической именно для Шумана.
Здесь, очевидно, сыграли свою роль и особые трудности, сопряженные с воплощением данного типа эмоций как самостоятельного образа. Если они выражены умеренно, то обычно озникает ответное устойчивое завершение. Если же они драматизированы - то данные образные рамки становятся тесными, и уже оснований говорить о сохранении данного типа. Шуман же нащупал такую тонкую образную прослойку, которая уже обходится без ответа, но еще не требует явной драматизации. Тем самым Шуман открыл новую область содержания. Вопросительных и н т о н аций в музыке миллионы, вопросительных тем уже несравненно меньше, произведение же уникально7. И в этом высший смысл того «индивидуального», что сумел выразить здесь Шуман.

7 Спустя столетие идея безответности возродилась в «зйестной пьесе Айвза «Вопрос без ответа».-В. Цуккерман

». Естественная общность их музыкально-стилистических приемов не исключает коренного различия в замысле, художественных образах, композиционных принципах.

Творческая задача «Фантастических пьес» - раскрыть мир внутренней жизни человека, мир его чувств. Сложнейшая область человеческой психологии показана с максимальной правдивостью и художественной убедительностью.

Каждая из восьми пьес цикла - выражение глубокого сосредоточенного лиризма, он проявляется в бурно-драматических вспышках («Порыв», «Ночью»), в просветленной созерцательности («Вечером»), в фантастических видениях («Сновидения») и в тонком остроумии сказочных образов («Причуды», «Басня»), так же как и в лирико-философском раздумье («Отчего?») или в обращении к песенности («Последняя песня»).

Общность лирических настроений и определяет единство этого цикла, покоящегося на других, по сравнению с «Карнавалом», основаниях. Здесь нет, например, вариационности, каждая из пьес - абсолютно законченное произведение, нередко исполняемое отдельно от других. Однако композиция цикла, стройная и закономерная, строится на излюбленных шумановских контрастах. Контрастность нередко проникает и внутрь пьес, большинство из которых превосходит по масштабам миниатюры «Карнавала». Такова, например, кажущаяся эпически повествовательной «Басня» - яркий пример импровизационной манеры Шумана, с которой он наслаивает контрастные романтические образы.

Названия пьес дают основания группировать их по некоторым общим признакам. Например, «Вечером», «Ночью» указывают на связь с картинами или явлениями природы; «Порыв», «Сновидения», «Причуды», «Отчего?» передают различные психологические состояния; «Басня», «Последняя песня» вносят элемент эпичности, повествовательности. Но, несмотря на различие заголовков, определяющих художественный образ, все они носят яркий индивидуальный отпечаток собственной фантазии художника. Так, по поводу «Последней песни» - заключительной песни цикла - Шуман писал Кларе Вик: «...в конце все разрешается веселой свадьбой, однако в заключение снова приходит тоска, да еще - по тебе, и здесь словно звучат одновременно свадебные и похоронные звоны». Эти слова подтверждают и автобиографический смысл многих страниц шумановской музыки, в том числе и тех, где автор отталкивается от воплощения объективных картин внешего мира.

Даже в таких пьесах, как «Вечером» или «Ночью», Шуман избегает описательности, изобразительности. В пьесе «Вечером» он стремится передать те едва поддающиеся определению ощущения, которые может вызвать созерцание спокойного вечернего ландшафта:

Бурный драматизм «Порыва» близок к такому же его проявлению в пьесе «Ночью». Это лишь разные выражения одного сильного чувства, принимающего характер напряженной страстности в «Порыве», смятения, взволнованности в «Ночи»:

«Фантастические пьесы» типичны для фортепианной манеры Шумана. Трепетность и хрупкость музыкальной ткани в первой пьесе так же характерны для него, как стремительно энергичные и вместе с тем «увесистые» аккорды «Причуд», прерывисто-задыхающееся движение некоторых эпизодов «Басни» или причудливо рассыпающиеся, «улетающие» фигурации «Сноведений»:

Самое же «шумановское» заключается, пожалуй, в теснейшем взаимодействии всех пластов музыкальной ткани, насквозь проникнутой мелодическими голосами. Фактура насыщена интонационной выразительностью, и из самого фона словно рождается мелодия, она нередко «прячется» в волнах общего движения. Эта чисто романтическая фактура таит в себе своебразную полифоничность. Она присутствует и в пьесах «Вечером» и «Ночью», и в тончайшей миниатюре «Отчего?», где дополняется имитациями, усиливающими настроение романтического томления, неразрешенного вопроса: