Дочь геббельса

Три отца, три религии и один сионизм

Образ Оленьки, героини рассказа Чехова «Душечка», не столь прост для понимания и далеко не столь однозначен, как может показаться при поверхностном прочтении. Это лишь в предварительных набросках сюжета всё просто:

Была женой артиста — любила театр, писателей, казалось, вся ушла в дело мужа, и все удивлялись, что он так удачно женился; но вот он умер; она вышла за кондитера, и оказалось, что ничего она так не любит, как варить варенье, и уж театр презирала, так как была религиозна в подражание своему второму мужу.

Ванечка, Васичка, Володичка… Кто знает, как сложилась бы судьба Оленьки, живи она не в сонном предрассветном благополучии конца XIX века, а в стремительных и бескомпромиссных реалиях следующего полувека.

Йоханна Мария Магдалена Беренд родилась 11 ноября 1901 года внебрачным ребёнком. Обычная история: её мать, Аугусту Беренд, очаровательную служанку богатого инженера-строителя Оскара Ритшеля, соблазнил её же собственный работодатель. Аугусте всё-таки удалось — очень недолго — побыть женой коварного соблазнителя, пока тот окончательно не оставил её с трёхлетней дочерью на руках. Впрочем, к дочери, теперь уже Магде Ритшель, родной отец всю свою жизнь испытывал самые нежные чувства.

Красивая и неглупая, Аугуста недолго оставалась «разведёнкой», и вскоре Магда, в дополнение к отцу, приобрела и любящего отчима. Им стал очень даже состоятельный и предприимчивый фабрикант по фамилии Фридлендер. Фридлендер… история иной раз строит удивительные гримасы! Дело в том, что Фридлендер был евреем, что, в свете последующих событий, несколько подпортило биографию будущей «первой леди». Как мы ещё увидим, у госпожи Истории весьма живая мимика, и это была отнюдь не последняя её гримаса.

Восемь предвоенных лет Магда провела в монастыре урсулинок, получив там великолепное католическое воспитание и прекрасные манеры. Впрочем, девочка и от природы была развитой, вдумчивой и скромной. Несмотря на то, что и отец, и отчим души в ней не чаяли, она так и не стала избалованной и капризной. Ко всему прочему, судьба не обделила её и красотой.

Тем временем беспокойная душа Аугусты снова не выдержала испытания браком, и Магда снова оказалась в неполной семье. Следует отметить тот факт, что и после развода матери девушка сохранила фамилию отчима-еврея, до самого своего замужества оставаясь Магдой Фридлендер. Отношения же с отчимом, самые тёплые и трогательные, она поддерживала гораздо дольше, вплоть до второго замужества.

Практически все военные годы девушка провела в Берлине, тесно общаясь там с родным отцом. И отец, поклонник буддизма, и отчим, разделявший идеи сионизма, находили в ней внимательную и понимающую собеседницу. Она, словно губка, впитывала мысли близких ей людей, прекрасно сознавая при этом и своё собственное положение, и свои жизненные цели. Она знала, что ей нужно в этой жизни, она имела истинно аристократические манеры и была ослепительной красавицей. Этого оказалось достаточно, чтобы всего за несколько часов вскружить голову одному из богатейших людей тогдашней Германии. У довольно свежего вдовца (его первая жена умерла от испанки в 1918 году) Гюнтера Квандта не было шансов: спрятаться от чар Магды в тесном пространстве купе поезда, следовавшего в Берлин, было просто негде.

«Париж стоит обедни». Истовая урсулинка становится ревностной протестанкой и срочно меняет фамилию «Фридландер» на «Ритшель». Естественно, для того только, чтобы в начале января 1921 года стать Магдой Квандт. Ей 20, мужу 39. Но это ещё полбеды. Хуже было то, что миллионер Гюнтер оказался занудой, совершенным механизмом по производству денег, отвлекаясь от этого занятия лишь для регулярных глубоких погружений в таинственный мир Востока вообще и буддизма — в частности. Последнее живо напомнило девушке его родного отца, но на нехватку отцов она никогда не могла пожаловаться… Тем не менее, супруги успели до охлаждения взаимоотношений произвести на свет сына Харальда (1 ноября 1921 года). Это был их единственный ребёнок.

Первоначальные планы и надежды (как это случается, увы, нередко) стремительно трансформировались в отчуждение и ненависть. Эмоциональная жизнь молодой женщины была далека от наполненности. Даже длительное пребывание в Америке ничего не изменило, разве что Магда приобрела там нового поклонника в лице племянника президента США Гувера. Ясное дело, что долго так продолжаться не могло. Но то, что сотворила Магда, вообще не укладывается ни в какие рамки. Вот говорят: «Карьеристка, карьеристка…». Наверное, всё не так-то просто, если в 1928 году жена миллионера Квандта превратилась одновременно и в любовницу некоего студента по фамилии Арлозоров.

Имя же его было — Хаим Виталий. На два года старше Магды, он родился в России, откуда в 1905 году его семья эмигрировала в Германию. Мы знаем, какую фамилию станет носить Магда всего через несколько лет, и в этой связи я прошу оценить тот факт, что её любовником стал не просто какой-то там студент-аспирант, пусть и внук раввина, а один из самых ярых и ярких сионистов, близкий друг будущего президента Израиля Хаима Вейцмана, лидер партии Мапай — самой влиятельной политической силы в еврейском мире того времени, руководитель политического отдела Еврейского Агенства, а в политической традиции — предшественник Ицхака Рабина. Именно в нём нашла она так необходимую ей ответную страсть, именно он заполнил эмоциональную сферу её жизни, и нет никакого сомнения, что в тот период своей жизни она вполне разделяла взгляды Арлозорова и на еврейский вопрос вообще, и на вопросы создания еврейского государства. И кто теперь сможет сказать, кого в её лице приобрёл бы мировой сионизм, произойди в жизни Магды на переломе двадцатых-тридцатых годов чуть-чуть иные события и встречи, чем это случилось в действительности!

Чаша терпения Гюнтера Квандта переполнилась. Произошёл публичный скандал. С большим трудом, не без элементов шантажа, Магде удалось получить от бывшего супруга-миллионера довольно приличные отступные. Он согласился и на то, чтобы их сын Харальд остался у матери — вплоть до её нового замужества или до 14-летнего возраста, если таковое не состоится. Замужество Магды, как мы знаем, состоялось. А Гюнтер Квандт благополучно пережил все будущие несчастья и скончался прямо под новый 1955 год в Каире, передав бразды правления сыновьям, одним из которых был и Харальд (сын Магды скончался в сентябре 1967 года, намного пережив своих единоутробных сестёр и брата).

При первых же известиях о разводе страдающий племянник президента Гувера немедленно прибыл в Берлин и сделал свежеиспечённой разведёнке предложение. Вот говорят: «Карьеристка, карьеристка…». Магда твёрдо отказала ему. Впрочем… нет! она не легла с ним в постель, но неосторожно намекнула, что, дескать, в иных обстоятельствах… почему бы нет… без сомнения… Вне себя от счастья, американец совершенно потерял голову и стал невольной причиной автокатастрофы, надолго прописавшей Магду на больничной койке.

Мы добрались до 1930 года, когда в жизни Магды произошли новые встречи, определившие всю её дальнейшую судьбу.

«Первая леди» Рейха

Та самая судьба, о которой я говорил, распорядилась так, что одинокую женщину, едва оправившуюся от полученных в автокатастрофе травм и жаждавшую простого общения, подхватил людской поток, направлявшийся в берлинский Дворец спорта, на один из многочисленных тогда митингов столичных национал-социалистов. Выступал гауляйтер Берлина доктор Геббельс.

Надо сказать, что, конечно, Геббельс отнюдь не был недоумком-недоучкой, как его всегда представляла антинацистская пропаганда (понятное дело, что в условиях смертельной схватки всякие приёмы психологической войны оправданны и даже необходимы, поскольку они спасают реальные человеческие жизни, но по прошествии многих десятилетий необходимость подмены исторических фактов пропагандой исчезает). Это был изобретательный и даже талантливый пропагандист, образованный человек и великолепный оратор, тонко чувствовавший аудиторию. Стоит ли удивляться, что всё это плюс единый порыв пятнадцатитысячной толпы произвели на впечатлительную и в тот момент остро ощущавшую своё одиночество «душечку» неизгладимое впечатление?

Короче говоря, Магда записалась в нацистскую партию, напрочь позабыв своё недавнее увлечение сионизмом. Её приняли радушно, посоветовав для начала ознакомиться с «Майн кампф». Неординарная женщина, она привлекла к себе внимание руководства берлинской парторганизации и вскоре познакомилась с самим Геббельсом. В его дневнике появилась запись от 7 ноября 1930 года:

Красивая женщина по фамилии Квандт занимается моим личным архивом.

«Красивая женщина по фамилии Квандт» знала, что и как надо делать, и 15 февраля 1931 года Геббельс оставил в своём дневнике уже такую запись:

Вечером придёт Магда. И останется со мной очень надолго. И расцветёт пленительной белокурой сладостью. Где же ты, моя королева?

Насмешница-судьба посмеялась и над Геббельсом. Несгибаемый борец с евреями целое десятилетие тенью следовал за некоей Анкой Штальхерм, столь же возлюбленной, сколь и недостижимой, и к тому же… наполовину еврейкой! Из дневника Геббельса:

И я чувствую, как сильно я любил эту женщину и до сих пор люблю!

Окончательно он избавился от наваждения, только став министром в правительстве Гитлера. Есть, правда, сведения, что и в 1936 году он приглашал Штальхерм в своё министерство — «на чай».

Впрочем, наваждение в лице Арлозорова преследовало некоторое время и Магду. Мы помним, что писал Геббельс 15 февраля. А вот в апреле на горизонте неожиданно возник Арлозоров. Видный сионист решительно не мог понять, почему Магда предпочла ему видного нациста. «Тут вышел крупный разговор, потом и потасовка». Южный темперамент Хаима Виталия не мог смириться с тем, что его место в постели прекрасной Магды занял антисемит, и прозвучал выстрел. Арлозоров промахнулся (сознательно или нет — другой вопрос), но впоследствии этот выстрел дал Магде основание причислять и себя — в какой-то мере — к жертвам мирового еврейства. (Интересно, кстати, что беглый взгляд на современные сайты с биографиями лидеров сионизма показывает, что авторы биографий отнюдь не торопятся с упоминанием того факта, что столь видный деятель сионизма практически делил любовницу со столь же видным деятелем антисемитизма).

Возникла уму непостижимая, совершенно иррациональная геометрическая фигура: четырёхугольник с диагоналями бесконечной длины, в одном углу которого неуютно расположился будущий рейхсминистр пропаганды гитлеровской Германии, в другом — один из отцов-основателей Израиля, в третьем — «первая леди» нацистского рейха, ставшая вдруг недостижимой для отца-основателя, а в четвертом — «рядовая» еврейка, гордая и неприступная для г-на рейхсминистра.

Вскоре, за чаем в гостинице «Кайзерхоф», Магда была представлена Гитлеру. Близкий в то время к фюреру Отто Вагенер так написал в своих мемуарах об этом эпизоде:

Фрау Квандт… произвела превосходное впечатление… Она была светловолосой, с яркими синими глазами… Она была одета хорошо, но не вызывающе. Она казалась спокойной, уверенной в себе… Я хотел бы сказать — «очаровательной»… Я также заметил, как её большие глаза встречали пристальный взгляд Гитлера.

Дело происходило в 1931 году, когда нацисты только шли к власти, но были от неё далеко. Доктор Геббельс был выдающимся оратором, но не обладал ни министерским портфелем, ни хотя бы более или менее пристойной внешностью (у него даже было прозвище «сморчок»). Неизвестно, как повернулось бы всё дело, если бы не Гитлер. Именно Гитлер в узком кругу дал однажды понять, что Магда Квандт могла бы сыграть «огромную роль» даже в его собственной жизни, даже будучи незамужней, но всё-таки — «жаль, что она не замужем». Эти слова дошли до Магды, породив в её мозгу вихрь фантазий. И Магда выбрала свой путь: она выйдет за Геббельса, чтобы стать ближе к гениальному человеку, коим, без сомнения, она уже считала Гитлера (в этом она была неодинока: Гитлер — или просто время было такое? — обладал магическим даром воздействия на женщин, которые составляли почти половину его электората).

Что касается Геббельса, то он был по-настоящему предан Гитлеру и полностью от него зависел. И в декабре 1931 года Магда Квандт стала Магдой Геббельс. Гитлер был одним из двух свидетелей. Десятилетний Харальд, сын Магды от первого брака, был на церемонии в форме Гитлерюгенд. Отныне и до конца главным смыслом существования Магды стала фанатическая её привязанность к Гитлеру. Сразу и определённо надо сказать, что никаких свидетельств того, что она была его любовницей, нет. Правда, Лени Рифеншталь в своих мемуарах отмечает такие её слова:

Я люблю своего мужа, но моя любовь к Гитлеру сильнее, за неё я готова отдать свою жизнь… У нас [с мужем] полное согласие, но я хочу быть близка только Гитлеру.

Однако, гениальная Лени, одна из самых выдающихся женщин, имеет также и репутацию неистощимой выдумщицы.

После свадьбы отчим Магды г-н Фридлендер порвал с ней всякие отношения. Её мать вернула себе фамилию Беренд и переехала к Геббельсам.

В июне 1933 года в Тель-Авиве был убит Арлозоров. В этом убийстве не стоит подозревать Геббельса или нацистов вообще; цитирую по первой попавшейся его биографии:

Он был убит во время прогулки с женой по набережной Тель-Авива. Даже сегодня это убийство осталось неразгаданной тайной. Некоторые думают, что убийство было инспирированно другим крылом сионистского движения, не разделявшим его взглядов. Другие полагают, что он стал жертвой арабских террористов. Смерть Арлозорова явилась тяжёлой потерей для еврейства всего мира. В честь Хаима Арлозорова названы сегодня улицы в городах Израиля и поселения: Кфар–Хаим, Кирьят–Хаим и киббуц Гиват–Хаим.

Магда по-прежнему оставалась объектом восхищения со стороны многих мужчин (например, итальянский дуче Бенито Муссолини говорил о ней «невероятные вещи»). Почти ежедневно дом Геббельсов навещал фюрер — всегда в сопровождении только мужчин. После назначения Геббельса министром Магда довольно быстро де-факто стала «первой леди», являясь для всех женщин Рейха примером того, какой должна быть арийская женщина.

Магда в тот период практически не выходила из состоянии беременности. Уже 1 сентября 1932 года на свет появился их с Геббельсом первый ребёнок — дочь Хельга, быстро ставшая любимицей Гитлера. А новый 1933 год, год победы национал-социалистов на парламентских выборах, Магда встретила в клинике — осложнения после выкидыша.

Дочь Хельга чем-то неуловимым отличалась от остальных её детей. На всех фотографиях можно заметить её грустный взгляд и подвёрнутые косички. Некоторое время Хельге доставалось всё внимание и родителей, и подчинённых отца, и дяди Адольфа. Вторая дочь, Хильде, родилась через полтора года, 13 апреля 1934. А 2 октября 1935 года на свет появился их сын Хельмут.

Магда Геббельс и две ее старшие дочери: Хельга — она слева,
её легко узнать по грустным глазам и по косичкам — и Хильде

Отношения между супругами постепенно становились всё менее идиллическими. Уже летом 1933 года произошла первая крупная ссора — из-за несогласия Геббельса с желанием Магды стать владелицей ателье мод. Она проявила своё недовольство тем, что отказалась сопровождать мужа в оперу. Пришлось вмешаться самому Гитлеру, который заставил Магду проявить уступчивость. Гитлеру она не могла отказать, и конфликт был улажен. Со временем неприязнь Геббельса стала принимать всё более открытые формы. Вероятно, этому есть и чисто психологическое объяснение: в тайне от себя самого Геббельс, конечно, страшно ревновал свою жену к Гитлеру, и его душу буквально раздирали эта его ревность и безусловная его преданность фюреру. Писавший вначале в дневнике:

Я оставлю всех женщин и буду обладать только ею одной

— рейхсминистр Йозеф Геббельс всё чаще и чаще использовал своё высокое служебное положение для многочисленных любовных интрижек.

Настоящим испытанием для семьи стало появление в 1936 году чешской актрисы Лиды Бааровой, на тот момент невесты некоего актёра. Геббельс быстро влюбился в 22-летнюю Лиду, а она… ей льстило внимание министра, оно открывало перед чешской актрисой умопомрачительные профессиональные перспективы, и жених-актёр моментально получил у неё безусловную отставку. Причём роман со славянкой Геббельсом вовсе и не скрывался, более того — он предложил жене «любовь втроём»! Развод становился неминуем. К 1938 году любовники решили, что Баарова должна поговорить с Магдой. Их встреча состоялась, и Магда сказала Лиде: «Я — мать его детей. Что он там делает вне семьи, меня больше не касается, но вы должны обещать мне не иметь с ним ребёнка».

Несомненно, Геббельс зарвался. Магда, совсем в духе старых советских традиций, «пошла с жалобой в партком», то есть к фюреру. Ну… не совсем с жалобой, ибо просила о разводе… хотя — тоже ведь форма жалобы! Гитлер пришёл в ужас от перспективы семейного скандала внутри партийной верхушки и от идеи одобрить развод своего министра пропаганды, который на всех углах подчёркивал незыблемость брака и семейной жизни. Он немедленно вызвал Геббельса к себе и в ультимативной форме потребовал, чтобы и духу Бааровой рядом не было, чтобы Геббельс согласился оставаться в семье в течение года, после чего решать, сохранится ли этот брак, должна была Магда. Разумеется, Геббельс подчинился и на этот раз, пробормотав лишь: «Жизнь так жестока и ужасна». Бааровой срочно был куплен билет в Прагу, куда она вернулась совершенно сломленной женщиной и где вскоре перенесла нервный срыв.

После войны Лида Баарова приплатила за этот свой роман дополнительную цену: полтора года тюремного заключения «за сотрудничество». Потом Бааровой удалось выехать из Чехословакии, она прожила долгую и небедную жизнь, много снималась в итальянских и испанских фильмах. Снималась в откровенных сценах — откровенна она была и в своих мемуарах:

Я была на вершине блаженства. То, что делал со мной Йозеф в постели, я не испытывала в своей жизни никогда больше. Геббельс был нежный и страстный. Он целовал каждый сантиметр моего тела, он делал всё, чтобы в первую очередь наслаждение получила я, а не он… Мы занимались любовью всю ночь, и если бы не утреннее совещание у Гитлера, Йозеф бы не остановился никогда.

Лида Баарова умерла в Зальцбурге в октябре 2000 года, в возрасте 86 лет. Свои мемуары она писала далеко за 80.

Вот такой была единственная реальная соперница Магды. Лиду Баарову Геббельс, кажется, любил. Во всяком случае, он со слезами на глазах прощался с её сохранённой им фотографией — перед тем, как попрощаться с собственной жизнью… Между прочим, лишь однажды (и явно в отместку за Баарову) Магда позволила себе супружескую измену — с Карлом Ханке, одним из сотрудников мужа, возрастом несколько моложе её. Правда, она не учла того, что этот относительно молодой человек потеряет голову и пойдёт за разрешением на развод… опять же к Гитлеру! Последнему же впору было хвататься за голову.

27 января 1939 чета Геббельсов подписала новый брачный контракт, и мир в семье формально был восстановлен и с тех пор не нарушался. И Магда, и Йозеф поняли, что отныне ни один из них себе не принадлежит, и они последовали за обожаемым фюрером до конца. К началу войны в их семье появились ещё три дочери: Хольде (19 февраля 1937 года), Хедда (1 мая 1938 года) и Хайде (20 октября 1940 года) — их последний ребенок, ставший вскоре известным, как «дитя согласия».

День рождения Йозефа Геббельса, ему 45 лет. Вся семья в сборе. Вверху
слева сам юбиляр, затем Хильде, Хельга и сын Магды от первого брака
Харальд (в форме Люфтваффе). В нижнем ряду: Хельмут, Хедда, «дитя
согласия» Хайде (сидит на коленях у Магды Геббельс) и Хольде

Поразительно, но это факт: первая буква в именах абсолютно всех её детей — латинская буква «H». На ту же букву начинается и фамилия Гитлер (Hitler). Не исключено, впрочем, что здесь отсутствует какая-либо связь…

Бункер

Попробуем представить себе, какая эволюция могла произойти в душе Магды за то время, что шла мировая война.

Первое, что надо отметить, — это её восхищение Гитлером, которое, особенно после истории с Бааровой, переросло в абсолютное подчинение. Несколько лет назад, как сообщают разные источники, были обнаружены кадры, на которых можно видеть Магду в те мгновения, когда она смотрит на Гитлера. И всякий раз на её лице отражается чувство, которое можно назвать нежностью. Кажется, здесь проявился в полной мере тот самый эффект «душечки», описанный Чеховым в процитированных выше набросках: Гитлер выступал для Магды в роли некоего обобщенного «сверхмужа», «сверх-Ванички», который всегда и во всём прав. При этом увлечение Гитлером было и оставалось, бесспорно, чисто платоническим.

На этом фоне реальный её муж отступал как бы на второй план, хотя, разумеется, по самой природе своей «душечка» нуждалась в том, чтобы всегда разделять точку зрения мужа (или актуального любовника). Так оно и было: до 1938 года мы видим постоянные попытки Магды не соглашаться с Геббельсом по тем или иным вопросам, но полностью воспринимать любое решение Гитлера. С началом войны (а оно примерно совпало с высылкой Бааровой), с ходом военных действий и с постепенной утратой иллюзий относительно сверхчеловеческих качеств Гитлера происходит несомненное сближение супругов. Образно говоря, супругов «сбило в кучу», сблизило неосознанное, но от этого не менее реальное ощущение приближавшейся личной катастрофы.

Гитлер всё ещё оставался для Магды «сверхмужем», но часть этих своих позиций он постепенно возвращал мужу фактическому.

Не в силах уже выступать против мужа открыто, Магда всё-таки не хотела ничего слышать о геноциде и о программах физического уничтожения евреев, и такое душевное противоречие давило на неё тяжким грузом. Определённые свидетельства этому мы видим в воспоминаниях её давней подруги Элло Квандт, записавшей такие слова Магды:

Это ужасно, он мне всё постоянно рассказывает. Я просто не вынесу больше… Ты даже не можешь себе представить, какими страшными делами он меня нагружает, а я никому не могу высказаться, облегчить свою душу. Мне нельзя это ни с кем обсуждать. Я пообещала ему это…

Практически всю войну она провела в загородном поместье Геббельса, полностью сосредоточившись на своих детях. К концу войны состояние полной угнетённости, душевного отупения, усугублённое ещё известием о том, что сын Харальд находится в плену, стало её обычным состоянием. Магда была в отчаянии. В сущности, первой непосредственной жертвой пропагандистской машины её мужа стала — его жена. Все её прежние мысли о разводе представлялись ей теперь чудовищными перед неизбежностью скорого наступления, как ей казалось, Армагеддона. Постоянные сообщения ведомства Геббельса о продвижении диких большевистских орд, о страшных и массовых случаях насилия над женщинами и детьми со стороны пьяных головорезов Красной Армии — эти и подобные им пропагандистские материалы, несомненно, стремительно лишали обезумевшую от ужаса за судьбу своих детей Магду последних остатков разума. Так или примерно так должно было быть , иначе все последующие события нельзя объяснить рационально, не прибегая к мистическим заклинаниям типа «дьявол во плоти».

В середине апреля 1945 началось кровопролитное сражение за Берлин. Войскам Жукова противостояла миллионная группировка окружённых в Берлине немецких войск. Несмотря на наличие у неё сотен самолетов, господство в воздухе над Берлином полностью захватила советская авиация.

Гитлер принимает решение об эвакуации в Берхтесгаден, в горную Баварию, на запасной пункт командования. Министры с их канцеляриями и большая часть обслуживающего персонала уже направились туда. В просторном бомбоубежище во дворе Имперской канцелярии (правительства) — в бункере — 20 апреля в последний раз собралась вместе вся верхушка нацистской Германии. Отмечали день рождения фюрера. Сразу после этого осаждённую столицу покинули Риббентроп, Гиммлер, Геринг и командные штабы.

Мы не знаем, почему Гитлер отказался от первоначального плана о своей эвакуации, почему он отвечал отказом на настойчивые призывы уехавших министров срочно покинуть Берлин. Мы не знаем этого. Но нам совершенно точно известно, что на этом фоне всеобщих чемоданных настроений Гитлер потребовал от Геббельса обеспечить безопасность семьи, и в результате вечером 22 апреля в бункере оказалась Магда и шесть её детей. Гитлер всё ещё пытался убедить Магду выехать с детьми в Баварию, но безуспешно. Он не настаивал, ему просто уже было не до неё.

С собой у детей было только по одной игрушке и небольшой запас одежды. В последующие дни, впрочем, их видели редко. Иногда они с матерью пели песни, заглушая ими непрерывный, хотя и приглушённый, рёв канонады наверху. Вероятно, детям было страшно, большую часть времени они проводили одни — иногда Магда была не в состоянии сказать им хотя бы слово.

Бесстрашная Ханна Райч

26–27 апреля вместе со своим начальником Робертом фон Граймом в бункере объявилась Ханна Райч, сумевшая сквозь плотную противовоздушную оборону прорваться в Берлин из Мюнхена. Несколько слов о Ханне Райч. Это была выдающаяся лётчица, испытатель авиационной техники, считавшаяся личным пилотом Гитлера. Тогда ей исполнилось только 33 года. Ей принадлежало несколько авиационных рекордов, она испытывала многие типы боевых самолётов (например, печально известный по первым годам Великой Отечественной войны бомбардировщик «Юнкерс-87»), первый в мире вертолёт (причём — в закрытом помещении, что считается необычайно опасным и трудным делом), первые в мире образцы реактивной техники (например, систему пилотируемых самолетов-снарядов «Фау-1Е»).

В бункере ходила горькая шутка, что проникнуть сквозь завесу зенитной артиллерии в Берлин могла бы только женщина. Её самолёт был повреждён и нуждался в небольшом ремонте, фон Грайм был ранен. Гитлер решительно отказался от предложения вылететь из осаждённого Берлина на самолёте Ханны Райч. Летчица умоляла Магду и Геббельса спасти хотя бы детей, берясь вывезти их из Берлина — ей, как и всем вокруг, было ясно, что, как ни опасен будет обратный перелёт, но тогда у детей ещё оставались бы шансы на спасение. Геббельс ответил отказом.

28 апреля пришло сообщение о захвате и расстреле Муссолини. В ночь на 29 апреля Гитлер и Ева Браун официально поженились, что, конечно, в тех условиях выглядело трагифарсом. Сразу после церемонии фюрер продиктовал два завещания — политическое и личное. Всё говорит о том, что именно в эти часы Гитлера покинули последние иллюзии, и он принял для себя окончательное решение не использовать призрачные уже шансы спасти свою жизнь.

В тот же день Магда написала прощальное письмо старшему сыну, находившемуся в лагере для военнопленных в Северной Африке:

Мой любимый сын! Вот уже шесть дней мы находимся в бункере фюрера: папа, твои маленькие сёстры и брат — и я… Ты должен знать, что я осталась здесь против воли папы, что ещё в прошлое воскресенье фюрер хотел мне помочь отсюда уехать. Ты знаешь свою мать — у нас одна кровь — это далось мне очень нелегко… Дети чудесны. Обходятся без посторонней помощи даже в этих, более чем примитивных, условиях. Спят ли они на полу или хотят умыться, есть ли у них еда — ни одной жалобы или слёз. Разрывы сотрясают бункер… Пусть бог даст мне сил совершить последнее и самое тяжёлое… Харальд, дорогой мой мальчик — я оставляю тебе то, чему меня научила жизнь: Будь верным! Верным себе самому, верным по отношению к людям и верным своей стране… Однажды каждый человек должен умереть, нет ничего прекраснее, почётнее и отважнее — прожить так недолго, чем вести счёт долгим дням в постыдных условиях… Письмо закончено. Ханна Райч возьмёт его с собой… Я обнимаю тебя в самой душевной, сердечной и материнской любви! Мой дорогой сын, живи для Германии. Твоя мать.

29 апреля Райч, взяв с собой письмо Магды, вылетела из Берлина и опять смогла преодолеть все заслоны. После войны она благополучно прошла через недолгое американское заключение, потом опять работала летчиком-испытателем — в Германии, Индии, Гане. В 1961 году в Белом доме её принимал президент США Кеннеди. В последующее годы Ханна Райч установила несколько мировых рекордов в различных категориях. Она скончалась в 1979 году — от сердечного приступа.

Последний шанс вывезти детей был упущен. 29 же апреля военные (Вейдлинг) проинформировали обитателей бункера, что весь Берлин, включая бункер, падёт не позднее первого мая. Отсчёт пошёл на часы. Когда поздним вечером Гитлер прощался с ними, Магда плакала, ещё и тогда убеждая его покинуть бункер. Некоторые исследователи полагают, что, возможно, в тот момент её душа разрывалась между верностью (той самой, о которой она накануне писала Харальду) и материнской любовью. Когда Гитлер снова отказался, она разрыдалась. Согласно свидетельским показаниям, Магда не могла взглянуть на своих детей без плача. По словам Альберта Шпеера,

она не могла смириться с мыслью, что и её дети должны умереть, но подчинилась решению мужа.

События 30 апреля выглядят совершенно иррациональными. Утро началось с обычного совещания. В 14 часов Гитлер пообедал, затем он вместе с Евой удалился в свою комнату. В половине четвёртого они покончили с собой.

На другой день, вечером 1 мая, дети Магды были умерщвлены цианистым калием. Теперь, наверное, уже никто не сможет точно восстановить обстоятельства убийства, ибо на этот счет существуют разные мнения, каждое из которых опирается на те или иные свидетельские показания. Общим для всех версий является, кажется, присутствие врачей (Штумпфеггера, Кунца) и Магды.

Почти сразу же после этого, как явствует из свидетельских показаний, Магда Геббельс и её муж поднялись из бункера и покончили с собой. Их трупы были облиты бензином и, насколько это оказалось возможным, сожжены.

К середине дня 2 мая защищавшие Берлин войска прекратили сопротивление. При осмотре подземелья захваченной Имперской канцелярии были обнаружены трупы шестерых детей. Их вынесли на поверхность и положили рядом с обгоревшими трупами их родителей…

А.П. Чехов, «Душечка»:

А главное, что хуже всего, у неё уже не было никаких мнений. Она видела кругом себя предметы и понимала всё, что происходило кругом, но ни о чём не могла составить мнения и не знала, о чём ей говорить. А как это ужасно не иметь никакого мнения!.. При Кукине и Пустовалове и потом при ветеринаре Оленька могла объяснить всё и сказала бы своё мнение о чём угодно, теперь же и среди мыслей и в сердце у неё была такая же пустота, как на дворе. И так жутко, и так горько, как будто объелась полыни.

Смерть Гитлера, Евы Браун и детей Геббельса. Как все это происходило и кто был исполнителем этого жуткого сценария, показывают недавно открытые архивные материалы. Никто из детей Геббельса не догадывался, что им суждено умереть.
В 1945 году вместе с Адольфом Гитлером в берлинском бункере были убиты шестеро маленьких детей: пять дочерей и сын министра пропаганды Йозефа Геббельса. Они были отравлены непосредственно перед самоубийством четы Геббельсов. Как все это происходило и кто был исполнителем этого жуткого сценария, показывают недавно открытые архивные материалы.
Смерть Гитлера, Евы Браун и детей Геббельса
Никто из детей Геббельса не догадывался, что им суждено умереть. Ни двенадцатилетняя Хельга, ни одиннадцатилетняя Хильда, ни восьмилетняя Хольда, ни шестилетняя Хедда, ни четырехлетняя Хайда, ни девятилетний Гельмут. Имя каждого в честь фюрера начиналось на «Н» (как Hitler).
Детям Геббельса не нравилось в бункере Гитлера, где располагалась рейхсканцелярия: темный бетон, низкие проходы, приглушенный свет. Мрачное впечатление. Наверное, никто не мог здесь чувствовать себя комфортно. Тем более всего несколько недель назад дети были вдалеке от столицы Германии, в деревне, где беззаботно играли со сверстниками и бегали, где только вздумается.
Да что там бункер! Весь Берлин, будучи разрушенным, в конце апреля 1945 года представлял собой жалкое зрелище. Русские солдаты были всего лишь в нескольких сотнях метров от бункера, поэтому его обитатели убеждали министра пропаганды отправить детей в безопасное место. Но жена министра Магда Геббельс оставалась непреклонной. «Мои дети скорее умрут, чем будут жить в позоре и унижении, - сказала она. - Кроме того, муж боится, что они могут попасть в руки Сталину, который сделает их коммунистами. Нет уж, лучше мы заберем детей с собой».
30 апреля в 15.30 Гитлер и Ева Браун покончили жизнь самоубийством. Это стало сигналом для остальных обитателей рейхсканцелярии. Днем позже все шестеро детей Геббельсов оказались мертвы. Сначала, чтобы отключить сознание, им сделали инъекции морфия, а затем отравили синильной кислотой. Смерть наступила мгновенно.
В конце 50-х годов все судебные расследования смерти последних обитателей бункера были прекращены, а документы перевезены в государственный архив города Мюнстера. Вплоть до недавнего времени исследователям не давали возможности ознакомиться с ними. Несколько же лет назад немецкие власти открыли архивы для желающих. Это дает возможность реконструировать, что же произошло с детьми Геббельсов в последние дни существования Тысячелетнего Рейха.
Гельмут Кунц: зубной врач и член СС
Чуть ли не главное действующее лицо в этих архивных документах - Гельмут Кунц, родившийся в 1910 году в городе Эттлингене. Сначала он изучал юриспруденцию, затем медицину (специализация - стоматология). Диссертация Кунца называется «Исследования кариеса у детей школьного возраста с учетом вопросов грудного вскармливания». С 1936 года Кунц практиковал под Лейпцигом, а в следующем году вступил в СС (рота 10/48).
Когда началась Вторая мировая война, Кунц служил офицером санитарного батальона СС. В 1941 году Кунц был сильно ранен, а после выздоровления переведен в Берлин. В апреле 1945 года Кунца в звании штурмбанфюрера направляют в рейхсканцелярию. Несомненно, для человека «с совершенно солдатским менталитетом» (так отзывались о нем очевидцы) такое назначение стало пределом мечтаний.
Прямой приказ Гитлера?
22 апреля 1945 года чета Геббельсов покинула свою квартиру на Герман Геринг Штрассе. Дети стали прощаться со своей воспитательницей Кети Хюбнер. «Мы едем к фюреру в его бункер», - сказал маленький Гельмут. - ты едешь с нами?». Хюбнер никуда не поехала. Магда Геббельс сказала ей, что она «совершенно добровольно пойдет с фюрером до самого конца».
В рейхсканцелярии супруга министра пропаганды стала первой пациенткой Кунца: у Магды Геббельс образовалось нагноение в нижней челюсти. Через некоторое время она отвела доктора в сторону и спросила, может ли он «помочь убить детей» (именно так доктор позднее передал просьбу фрау Геббельс). Кунц отказался, рассказав о том, что несколько месяцев назад потерял двух дочерей во время авианалета. После случившегося он «просто не в состоянии помочь фрау Геббельс осуществить задуманное».
Однако Магда Геббельс нашла выход. Через некоторое время она сказала Кунцу, что речь идет «не о ее желании, а о прямом приказе Гитлера». Геббельс также поинтересовалась «достаточно ли того, что она устно передает этот приказ, или же необходимо, чтобы фюрер лично передал его».
Кунц предположительно ответил: «Мне достаточно Ваших слов». Вечером 1 мая 1945 года детей Геббельсов уложили в постель. «Не бойтесь, - сказала им мать. - Доктор сделает вам укол, который делают детям и настоящим солдатам». После этого Магда Геббельс покинула комнату, а Кунц сделал инъекции морфия «сначала двум старшим девочкам, затем мальчику, а затем остальным детям, что заняло около 10 минут».
Как только дети затихли, в комнату вошла Геббельс, держа в руках капсулы с синильной кислотой. Через несколько секунд она расплакалась и сказала: «Господин доктор, я не могу этого сделать, сделайте Вы». «Я тоже не могу», - ответил Кунц. Тогда Геббельс попросила: «Позовите доктора Штумпфеггера». Людвиг Штумпфеггер был на год младше Кунца и принадлежал к числу доверенных лиц шефа СС Генриха Гиммлера.
Через неделю русские медики вскрыли трупы детей Геббельса и пришли к заключению, что «смерть наступила в результате отравления цианистыми соединениями». Родители детей были мертвы. Штумпфеггер погиб при попытке бегства из Берлина.
Кунц - единственный участник случившегося - остался жив. Он мог оговорить других и спасти себя. 30 июля 1945 года его отвезли в Москву. Шесть с половиной лет доктор просидел в тюрьме, а в феврале 1952 года предстал перед судом как член нацистской партии и СС, а также (по словам самого Кунца) как предполагаемый убийца детей Геббельса.
ФРГ смягчает наказания для нацистов
К моменту рассмотрения дела Кунца в Москве Нюрнбергский процесс был позади. Правосудие Западной Германии постепенно стало смягчаться по отношению к нацистским преступникам. В Конституцию страны была внесена специальная 131 статья, защищавшая интересы людей, предполагаемые преступления которых в нацистское время были связаны с исполнением должностных обязанностей. Эта статья амнистировала многих бывших госслужащих и открывала им возможности вернуться на работу в государственные учреждения. Уже в 1949 году прошла первая волна амнистии, а в 1954 последовала вторая. Согласно закону об амнистии, «за некоторые преступления, совершенные во времена национал-социализма, преследовать не следует или следует смягчить меру пресечения при наличии смягчающих обстоятельств».
Под действие этого закона подпадали прежде всего гитлеровские чиновники. Для них в документе была специальная оговорка, что закон применяется к лицам, «которые с октября 1944 года до 31 июля 1945 года находились при исполнении служебных обязанностей и совершили некоторые преступления по прямому приказу начальника».
Закон вступил в силу 18 июля 1954 года. Безусловно, для Гельмута Кунца, просидевшего в советской тюрьме почти 10 лет, он имел судьбоносное значение. СССР выпустил бывшего доктора 4 октября 1955 года и передал властям ФРГ. Немного позже власти Германии возобновили расследование обстоятельств смерти Геббельса и его семьи. Свидетелем по делу проходил бывший обершарфюрер СС Гарри Менгерсхаузен.
Судья: «Смерть детей мне непонятна»
Менгерсхаузен рассказал о самоубийстве Гитлера, а затем перешел к Геббельсу. Судья Генрих Стефанус переспросил его: «Мне совершенно непонятна смерть детей: неизвестно, кто виновен в ней. Некоторые называют некоего доктора Кунце…» Показательно, что ни Стефанус, ни Менгерсхаузен не смогли назвать имени Кунца точно.
Тем временем сам Кунц поселился в Мюнстере. Он устроился на работу в качестве волонтера в университетскую зубную клинику, а затем занял должность врача в вооруженных силах ФРГ. Местный прокурор Миддельдорф инициирует предварительное расследование убийства детей Геббельсов. Дело проходит под номером 1041/56.
В течение следующих нескольких месяцев Миддельдорф привлекает в качестве свидетелей людей, которые находились в бункере Гитлера в последние дни войны. Были допрошены секретарша Гитлера Траудль Юнге, камердинер Хайнц Линге, водитель Эрих Кемпка и пилот Ганс Баур. Некоторые из свидетелей ничего не слышали о Кунце, некоторые знали его историю. Однако Миддельдорфу не были нужны классические свидетели обвинения: Кунц еще во время первого допроса признал, что вколол детям морфий, однако после этого он покинул комнату, в которой остались Магда Геббельс и Штумпфеггер. Через несколько минут после этого фрау Геббельс вышла из помещения со словами: «Наконец все позади!»
Кунц не убийца, а соучастник убийства
В январе 1959 года дело Кунца переквалифицировали не как убийство, а как помощь в организации убийства шести человек. Прокурор хотел также исключить возможность применения к Кунцу амнистии. Он объяснял это тем, что убийство детей - «дерзкое преступление, которому не может быть оправдания; кроме того, его невозможно совершить по приказу». Кроме того, Миддельдорф настаивает, что Магда Геббельс просто не могла дать приказ Кунцу, а если и произошло что-то подобное, врач неправильно понял женщину и не должен был подчиняться.
Однако доказать свою позицию прокурору не удалось. Коллегия по уголовным делам Мюнстера определила, что в любом случае закон об амнистии применим к Кунцу, так как если бы он не выполнил приказ, пусть даже и переданный Магдой Геббельс, то был бы наказан как военный преступник. Расследование прекратили, а с доктора сняли все обвинения.
Некоторые судьи были нацистами
Любопытная деталь расследования заключается в том, что в состав коллегии по уголовным делам входили реабилитированные нацисты Герхард Розе (глава коллегии, 1903 года рождения, личный номер 4413181) и Герхард Алих (1905 года рождения, личный номер 4079094). По странному стечению обстоятельств оба они вступили в НСДАП 1 мая 1937 года, в один день с Кунцем.
Кунц дожил до старости
Кунц умер в 1976 году в Фройденштадте. До последнего дня жизни он имел обширную практику, а о его причастности к убийству детей Геббельса мало кто вспоминал.
Останки детей Геббельса по решению советских судмедэкспертов были захоронены недалеко от Берлина. Через некоторое время Политбюро решило в обстановке строгой секретности вскрыть захоронение, а останки уничтожить. Операция была поручена КГБ и получила кодовое наименование «Операция Архив».
В ночь на 5 апреля 1970 года могилы были вскрыты, останки извлечены и сожжены. Пепел развеяли над Эльбой.
Кто такой Йозеф Геббельс
Пауль Йозеф Геббельс (29 октября 1897 - 1 мая 1945) - нацистский преступник, немецкий государственный и политический деятель, оратор, рейхсминистр народного просвещения и пропаганды Германии (1933-1945), имперский руководитель пропаганды НСДАП (с 1929 года), рейхсляйтер (1933), предпоследний канцлер Третьего рейха (апрель-май 1945 года), комиссар обороны Берлина (апрель 1945).
После окончания гимназии в Рейдте с 1917 по 1921 год Геббельс учился в университетах Фрайбурга, Бонна, Вюрцбурга, Кельна, Мюнхена и Гейдельберга, где изучал философию, германистику, историю и литературу. В 1921 году в Гейдельбергском университете Геббельс защитил диссертацию, посвященную романтической драме, получив ученую степень доктора философии. Во время Первой мировой войны признан негодным к армейской службе из-за хромоты.
В 1922 году Геббельс вступает в НСДАП, примкнув первоначально к ее левому социалистическому крылу, лидерами которого были братья Штрассеры.
В 1924 году Геббельс перебирается в Рур и попробует себя в журналистике в качестве редактора. Одновременно с этим он посылает 48 статей в одну из крупнейших газет Германии 20-х годов - «Берлинер тагеблатт», но все они были отвергнуты редакторами из-за антисемитского тона. Этому периоду, окрашенному яростной полемикой между Штрассерами и Гитлером о степени социализма в национал-социалистском движении, принадлежит знаменитое высказывание Геббельса: «Буржуа Адольф Гитлер должен быть исключен из Национал-социалистской партии!».
Однако в 1926 году его политические симпатии резко изменились в пользу будущего фюрера. Геббельс стал воспринимать его «либо как Христа, либо как Святого Иоанна». «Адольф Гитлер, я люблю вас! », - написал он в своем дневнике. В дальнейшем Геббельс на публике многократно высказывался о Гитлере в превосходных тонах, в результате чего в 1926 году был назначен гауляйтером НСДАП в Берлине-Бранденбурге.
В 1928 Геббельса избрали депутатом рейхстага от нацистской партии, а в 1929 году Гитлер назначает Геббельса Имперским руководителем пропаганды нацистской партии.
В 1932 Геббельс организовывал и возглавлял избирательные кампании Гитлера по выдвижению на президентский пост.
Став канцлером, Гитлер 13 марта 1933 года назначил Геббельса рейхсминистром народного просвещения и пропаганды.
В ходе подавления Июльского заговора 1944 года Геббельс проявил большую активность, после чего Гитлер назначил его главным уполномоченным по мобилизации на «тотальную войну».
В своем политическом завещании Гитлер назначил Геббельса преемником на посту канцлера, однако на другой же день после самоубийства фюрера Геббельс и его жена Магда сами покончили с собой, предварительно отравив своих шестерых детей. 1 мая в 21.00 Геббельс застрелился, застрелив перед этим свою жену по ее требованию.

2 мая 1945 года в яме возле бункера Гитлера были обнаружены трупы мужчины и женщины с обгоревшими золотыми партийными значками НСДАП на остатках одежды, двумя пистолетами системы «Вальтер» с разорвавшимися в них от огня патронами. Рядом с женщиной был также найден золотой портсигар с надписью на внутренней стороне «A. Hitler. 1943». Характерная форма головы мужского трупа с резко выпирающим назад затылком и заметно выдающейся вперёд верхней челюстью вкупе с обгоревшим протезом и остатком ортопедического ботинка на правой ноге не оставила сомнений у хорошо знавших его при жизни свидетелей, что перед ними труп рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса. В пользу версии, что рядом с ним труп Магды Геббельс, говорили свидетельские показания: свой золотой портсигар Гитлер за несколько дней до самоубийства подарил именно Магде - жене Геббельса.

На следующий день, 3 мая 1945 года, при осмотре помещений бункера советские военные контрразведчики сделали ещё более страшную находку, обнаружив в одной из спален на кроватях трупы шести детей - пяти девочек и одного мальчика в ночных рубашках. В комнатах чувствовался резкий запах миндаля, характерный для цианистого калия. Начальник личной охраны Геббельса В. Эккольд, врач рейхсканцелярии Г. Кунц, зубной техник К. Гойзерман и другие свидетели опознали в трупах детей Йозефа и Магды Геббельс. Данные судебно-медицинских исследований подтвердили версию о причине их смерти. Расследование обстоятельств убийства детей открыло дикую правду: их отравила собственная мать. Почему? Ответ на этот вопрос кроется в характере идеологии, которую исповедовала Магда и проповедовал в течение многих лет её муж - министр фашистской пропаганды.

Геббельс вступил в НСДАП в 1922 году. С 1926 года он начал беспрестанное восхваление на страницах газет Адольфа Гитлера, сравнивая того то с Иисусом Христом, то со Святым Иоанном. Гитлер был тронут восторгами своего почитателя, и вскоре Геббельс вошёл в круг его приближённых. В 1932 году он уже возглавлял избирательную кампанию Гитлера.

Став канцлером, Гитлер 13 марта 1933 года назначил Геббельса министром народного просвещения и пропаганды. На новом посту Геббельс вновь оправдал надежды фюрера, развязав в прессе, кино и театре масштабную кампанию против евреев. По указанию свыше театральные и кинорежиссёры начали ставить по специальному заказу антисемитские пьесы, в которых старые евреи скупали души доверчивых немцев, а еврейские парни мечтали опорочить истых немецких девушек.

В мае 1933 года по инициативе Геббельса в нескольких университетах было совершено публичное сожжение книг. В кострах горели произведения Томаса и Генриха Маннов, Бертольда Брехта, Франца Кафки, Ремарка, Фейхтвангера и многих других писателей, чей образ мысли оказался неугоден новому режиму.

Геббельс стремился так воспитать новое поколение немцев, чтобы прочно закрепить в их сознании непреложный нацистский идеал: весь мир-де должен принадлежать только «настоящим арийцам», исключить любое сострадание к представителям «неполноценных в расовом отношении» наций. Впрочем, и среди немцев следовало уничтожить тех, кто не обладал безукоризненным здоровьем или подходящим по форме черепом. Все они являлись «мусором», который может испортить расовую чистоту Германии.

Заметим при этом, что ни Гитлер, ни большинство его приближённых отнюдь не соответствовали арийским идеалам. Что касается Геббельса, то его по фашистской теории вообще следовало стереть с лица земли пару раз: в первый - за субтильное сложение, хилость и колченогость, во второй - за подозрительного вида череп, бросающий тень на происхождение его владельца.

Но земля не разверзлась, и сомнительный с расовой точки зрения министр пропаганды продолжал свои пламенные речи о светлом будущем божественных ариев в Германии. То ли эти речи, то ли завидное положение Геббельса в партийной и государственной иерархии заставили Магду Квандт развестись со своим мужем-банкиром и выйти замуж за фашистского златоуста. С этого момента у Гитлера появилась ещё одна страстная почитательница, поклонявшаяся ему как божеству.

Истеричность ненормального по своей эмоциональной окраске поклонения фашистскому фюреру привела Йозефа и Магду Геббельс к концу войны в ирреальный мир, в котором одряхлевший больной старик с трясущимися руками, постоянно впадающий в припадки ярости, продолжал оставаться для них героем вагнеровской оперы.

Геббельс при своей хромоте и с шестью детьми не имел надежды бежать из осаждённого Берлина. Да и сам по себе такой побег был в конце апреля 1945 года уже невозможен. Разыгрывая последнюю в своей жизни сцену «Сумерки богов» по мотивам сюжета оперы «Кольцо Нибелунгов», Йозеф Геббельс всё же пытался спастись и сразу после смерти Гитлера направил генерала Кребса в качестве парламентёра к советскому военному командованию. Получив ответ, что ни на какие переговоры советское руководство не пойдёт, а примет лишь безоговорочную капитуляцию Германии, Йозеф и Магда Геббельс решили покончить с собой. Но вначале они убили своих детей.

Из показаний врача рейхсканцелярии Гельмута Кунца от 7 мая 1945 года: «Когда мы вышли из рабочего кабинета, в передней в этот момент сидели два неизвестных мне военных лица, один в форме „Гитлерюгенда“, форму второго не помню, с которыми Геббельс и его жена стали прощаться, причём неизвестные спросили: „А вы как, господин министр, решили?“ Геббельс ничего на это не ответил, а жена заявила: „Гауляйтер Берлина и его семья останутся в Берлине и умрут здесь“.

Простившись с указанными лицами, Геббельс возвратился к себе в рабочий кабинет, а я вместе с его женой пошли в его квартиру (бункер), где в передней комнате жена Геббельса взяла из шкафа шприц, наполненный морфием, и вручила мне, после чего мы зашли в детскую спальню, в это время дети уже лежали в кровати, но не спали.

Жена Геббельса объявила: „Дети, не пугайтесь, сейчас вам доктор сделает прививку, которую сейчас делают и детям, и солдатам“. С этими словами она вышла из комнаты, а я остался один в комнате и приступил к впрыскиванию морфия, сначала двум девочкам старшим, затем мальчику и остальным девочкам, имена их я не знаю. Впрыскивание делал в руки ниже локтя по 0,5 кубика для того, чтобы привести их в полусонное состояние. Процедура впрыскивания продолжалась примерно 5 минут, после чего я снова вышел в переднюю, где застал жену Геббельса, которой заявил, что нужно обождать минут 10, пока дети заснут, и одновременно я посмотрел на часы - было 20.40 1 мая.

Во время беседы Геббельс поблагодарил меня за облегчение их судьбы, попрощавшись со мной, пожелал успеха в жизни и счастливого пути. После этого я направился к себе в госпиталь»…

Чуть позже они сами приняли цианистый калий, и трупы их были свалены охраной в яму, где раньше похоронили двух собак, на которых испытывал яд Гитлер.

Эпиграф:

Гете
Uber allen Gipfeln
ist Ruh
in allen Wipfeln
Sp;rest du
Kaum einen Hauch.
Di V;glein in Walde.
Warte nur, balde
Ruhest du auch...

Михаил Лермонтов
Из Гёте

Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнёшь и ты...

Это произошло на исходе самой страшной по своей жестокости, по нечеловеческой ненависти к друг другу, по той неотвратимой мести которая клокотала в душе каждого солдата Красной армии дошедшего до немецкой земли, немецких городов и деревень. 29 апреля 45-го года наш, 3-й взвод 7-ой роты, 142 стрелкового полка
9- ой армии после ожесточенного боя в районе восточнее Куммерсдорфа
отвели на короткий отдых и пополнение.Смертельно уставшие, озверевшие от крови,от пота, от звериной жестокости рукопашного боя, мы, точнее те пятнадцать бойцов, что остались от стрелкового взвода, молча сидели в тени подбитой немецкой самоходки и также молча наблюдали за сценой, которая происходила у каменного сарая с добротным, крытым красной черепицей сеновалом метрах в двадцати от нас. Там, в диком, детском крике захлебывалась темноволосая немецкая девчушка лет 14. В разорванном белом платьице, с растрепанными, грязными космами волос, с исцарапанными до крови подростковыми коленками, она вопила нечеловеческим, звериным визгом и вцепившись обеими руками тщедушного тела в мундир пожилого немецкого капитана в эсэсовской форме, не давала оторвать себя от него здоровенному сержанту с типичным лицом русского солдата из Брянщины. Сержант Васька Стриж, еще неделю тому назад прибывший к нам во взвод из штрафного батальона, по давнишней привычке отпетого урки проверяя на наличие продуктов сеновал, нашел там, под ворохом сена спрятавшегося, дезертировавшего офицера Фольксштурма и выволок того на свет божий, и пинками, избивая на ходу прикладом ППШ, с грязными матами поставил его на колени возле кирпичной стенки, собираясь размазать его мозги и потроха на глазах его обезумевшей от страха дочери. Немец, как видно раненый еще в начале войны и повторно призванный на службу, покорно, не сопротивляясь, стоял на коленях с дрожащими губами и только пытался оторвать руки дочери и оттолкнуть ее от себя. Пожилой, лет 45, с посеревшим от унижения и страха лицом, эсэсовец отдирал детские руки от мундира и с силой отталкивал плачущего ребенка от себя и очевидно в последней надежде спасти ее от гнева Васьки Стрижа, от нашего одобрительного молчания и равнодушия, и судорожно шипел через разбитые в кровь Васькиным прикладом губы« Sie ist nicht meine Tochter! Nicht meine Tochter…! Nein! Nein! Schie;en Sie nicht auf...Bitte.. Schie;en Sie nicht auf...! Sie ist nicht meine Tochter!
Нам конечно было понятно, что эта немецкая девчонка, судорожно цепляющаяся за своего отца, плачущая от боли, страха, всеми силами пытается спасти единственного оставшегося ей родного человека, но после того, что мы видели под Минском в разрытых могилах с тысячами растерзанных тел еврейских женщин, детей, стариков, было трудно и невозможно разбудить в наших душах сочувствие и сострадание к этим попавшим под горячую руку Васьки Стрижа отцу и дочери. Наконец, когда потерявшему терпение Ваське надоело возиться с ними, он передернул затвор ППШ сказал « Ну, суки, подыхайте оба» и, отойдя на три метра, поднял автомат, и не целясь направил на замерших людей. Если бы в это мгновение, на счастье и немцев, и самого Васьки Стрижа во двор не влетел виллис нашего комбата, и прямо на ходу из него не выпрыгнул старший лейтенант Ильин, все закончилось бы в секунду. Мы лежа в тени, только успели услышать, как от дикой боли взвизгнул и, поднявшись всем телом, полетел Васька Стриж, а его ППШ чудесным образом оказался в руках комбата.
«Что разлеглись в бога душу! В бога мать! Под трибунал захотели сучье вымя!» тут наш комбат старший лейтенант Ильин, родом из Калуги, сыпанул таким отборным калужским матом, что все кто находился во дворе, ползком, на четвереньках, зная вспыльчивый характер старшего лейтенанта поползли в разные стороны, лишь бы не попасть под горячую руку Ильина. Через полчаса, как будто ничего не произошло, взвод уже деловито делил подвезенные боеприпасы, с руганью разбирал патроны и гранаты, суматошно наполнял вещмешки консервами и свежевыпеченным, теплым хлебом. Васька Стриж с опухшей челюстью и красными соплями под носом, пытаясь не попадаться на глаза комбату, сидя на карачках, старательно набивал диск ППШ тупорылыми свинцовыми карандашами и в безуспешных поисках нашего сочувствия, жалобно сопел под нос, вытирая грязным рукавом гимнастерки кровавые подтеки под носом. Уже шагая в шеренге с правого фланга, я видел, как немецкий офицер волочился по траве на коленях за нашим комбатом, пытаясь целовать его грязные, кирзовые солдатские сапоги, а опухшая от слез темноволосая девчонка бежала за своим отцом, все так же не отпуская его из своих крохотных, ободранных рук, до конца еще не веря, что смерть обошла их стороной
Через пять дней, 3 мая, сидя во дворе Рейсхканцелярии, в разбитом и сожженном Берлине, те из нас, кому посчастливилось выжить, не вспоминал ни про того немца, ни про его дочь, ни даже про погибшего в уличном бою на Фридрихштрассе Ваську Стрижа. Каждый из нас молча смотрел смертельно уставшими глазами, не веря что война закончилась, и что мы остались живы.
Благодатное настроение оборвала команда комбата, с иссеченным осколками перебинтованным лицом.
« Чураков! Ваня, возьми бойцов и в бункер. Помогите вынести» Недоумевая, кого там надо вынести, мы вместе с остатками взвода медлено озираясь и спотыкаясь на ступеньках спустились вслед за Ильиным.
Через полчаса я поднимался наверх, осторожно прижимая к себе тело мертвой девочки, еще не тронутое разложением, в светло-голубом костюме, а за мной в гробовом молчание поднимались старший лейтенант Ильин который нес труп ребенка лет 5, и еще несколько бойцов с мертвыми детскими телами. Я и сейчас помню тот яркий, словно след метеора, солнечный свет на выходе из бункера Рейсхканцелярии, то высокое голубое небо в дыме от пожаров в Берлине, которое ударило меня по глазам вместе с тонким, еле уловимым запахом какого-то растения, которое шло от мертвой немецкой девочки. « Рассстелить ппплащпалатку и на нннее, братцы, ллложи» шепотом, как мне показалось, одними губами, заикаясь от свежей контузии и волнения проговорил Ильин. Мы бережно, стараясь не касаться лишний раз полуоголенных, сжатых страшной, предсмертной судорогой детских тел положили их рядом с друг другом в тени уцелевших деревьев дворика перед бункером. Осторожно укладывая ту девочку., которую я нес, судя по возрасту она была старшей из них, я нечаянно задел ее раненой рукой и от моего прикосновения у нее из кармана выпал конверт, тщательно заклеенный с красивым и аккуратно подписанным детским почерком. Автоматически, по привычке разведчика, я открыл письмо. Оно начиналось с обращения к какому-то Генриху, дальше, не зная немецкого я не мог прочитать и потому передал его Ильину. Комбат, бегло взглянув, недовольно поморщился и отмахнулся
« Выброси. Девчонка писала какому-то другу. Детская ересь.» и потом подозвал к себе переводчика и пленного немецкого офицера, который показал ту комнату, где находились как потом сказал Ильин умерщвленные дети Магды и Йозефа Геббельс.
Я, аккуратно вкладывая белый, словно первый снег листочек письма в конверт, краем уха прислушивался к непонятной мне немецкой речи пленного офицера и пытался понять, о чем его упорно спрашивал комбат.
Старший лейтенант Ильин еще и еще раз нахмурившись, резко, о чем-то переспросил немецкого полковника и потом махнул на него рукой. Немец, не обращая никакого внимания на тела мертвых детей устало и равнодушно стоял, покорно ожидая своей участи.
Ильин, снова подойдя ко мне, жадно затянувшись папиросой промычал
«А ввв комнате, где лежали отравленные дддети, ааабсолютно ничего не было, кроме постельной ппппринадлежности». Теплое, черное от дыма пожаров, но такое нежное солнце ласкало наши лица мирным светом и теплом, мимо нас суетливо, колоннами проходили пленные фашисты, с такими же равнодушными и уставшими лицами, медленно, но верно наступал мир и только здесь, во дворе Рейсхканцелярии, среди воронок и гнетущего молчания возле детских, беззащитных и бездыханных тел, среди еле ощутимого запаха миндаля еще ощущался смрадный, тошнотворный запах войны и смерти…Всем кто смотрел на мертвых детей Геббельса было страшно видеть как ярко горел румянец на их бледной коже лиц, казалось они просто спят, всем нам, бывалым в боях солдатам и офицерам было непривычно и неловко смотреть на то как медленно тускнели под солнечным светом детские глаза, как еле уловимо под легкими порывами майского ветра вздрагивали их белые ночные рубашки и тонкие пряди волос…
_________________________________
Берлин
Рейсхканцелярия
май 1945г

«Мой дорогой Генрих!
Я, может быть, неправильно поступила, что не отправила тебе того письма, которое написала в ответ на твое. Но я перечитала свое письмо, и мне стало смешно и стыдно за себя. Ты пишешь о таких сложных вещах, о которых нужно много думать, чтобы их понять, а я со своей вечной торопливостью и папиной привычкой всех поучать отвечаю совсем не так, как ты, наверное, ждешь от меня. Но теперь у меня появится время обдумать все; теперь я смогу много думать и меньше куда-то торопиться.! Мы сегодня днем переехали в бомбоубежище; оно устроено почти под самой рейхсканцелярией. Тут очень светло, но так тесно, что некуда пойти; можно только спуститься еще ниже, где теперь кабинет папы и сидят телефонисты. Берлин очень сильно бомбят и обстреливают из пушек, и мама сказала, что тут безопасно, и мы сможем подождать, пока что-то решится. Папа мне сказал, чтобы я была готова помочь маме быстро собрать маленьких, потому что мы, может быть, улетим на юг… Мои сестрички и брат ведут себя хорошо и меня слушаются. Папа велел разучить с ними две песни Шуберта. Я пела им твою любимую; они повторяли, на слух. Еще я стала им читать на память из «Фауста»; они слушали внимательно, с серьезными лицами. Мы стали загадывать, кто и о чем бы попросил Мефистофеля! Я и сама стала загадывать, а потом опомнилась. Я им объяснила, кто такой Мефистофель и что не нужно ни о чем просить, даже если он вдруг сюда явится. И я решила с ними помолиться, как учила бабушка. Когда мы стали молиться, к нам зашел папа. Он ничего не сказал, только стоял, молча и слушал. Я раньше не понимала, почему люди вдруг молятся, если не верят в бога. Я не верю; в этом я тверда. Но я молилась…
Если бы мне с тобой поговорить хоть минутку! Мы бы придумали что-нибудь. Ты бы придумал! Я точно знаю, ты бы придумал, как убедить папу и маму отослать маленьких, хотя бы к бабушке. Как мне их убедить?! Я не знаю. Мне удалось прийти к твоему отцу на минутку вниз и спросить: нужно ли мне сказать тебе в письме что-то такое, что говорят, когда знают, что больше не встретятся? Он сказал: «На всякий случай скажи. Ты уже выросла, понимаешь, что ни фюрер, ни твой отец, ни я - никто из нас уже не может отвечать за свои слова, как прежде. Это уже не в нашей власти». Он меня поцеловал. Я все поняла…
Я на всякий случай с тобой попрощаюсь. Сейчас мне нужно отдать письмо. Потом пойду наверх, к маленьким. Я им ничего не скажу. Раньше мы были мы, а теперь, с этой минуты есть они и я….»
Хельга
____________________________
Мое отношение к этим письмам менялось постепенно, и вместе с ним менялось и мое отношение к тем событиям, людям и к той войне со всеми ее трагедиями. И чем дальше уходила война с ее ужасами и жестокостью, тем чаще я перечитывал письма той немецкой хрупкой девочки, которую я выносил мертвой из бетонного полумрака Рейсхканцелярии на своих руках вместе с остальными детьми Геббельса. Как это ни странно, но с каждым днем, который приближает ко мне то время, когда и я уйду в небытие, также как и миллионы людей погибших в этой войне, все отчетливее и четче память возвращает меня в тот майский день, когда в стихнувшем от артиллерийской канонады Берлине, на изрытой воронками от снарядов, опустошенной площади перед Рейсканцелярией мы положили на землю тела детей, найденных в бункере. Я снова вижу как колышутся мягкие волосы на лице старшей дочери Геббельса Хельги, как темнеет кровоподтек на ее белом лице, очевидно перед тем как умертвить, ее ударили, а уже потом вложили ампулу с ядом в рот. Уже после войны я узнал подробности, которые всплыли на судебном процессе над доктором Кунцем и то, в чем он признался американскому журналисту Герберту Линцу, настоящее имя которого Генрих Лей, тот самый Генрих, к которому в своих последних письмах на этом свете обращалась Хельга Геббельс. Тот, к кому и были обращены самые удивительные и нежные признания той хрупкой, с нежной детской кожей, и волосами пахнущими сладким вкусом миндаля от цианистого калия девочки которую я бережно и осторожно положил рядом с ее сестрами и братом. За всю войну мне не раз приходилось держать на своих руках умирающих и погибших однополчан, слышать последние хрипы и стоны, прощальные слова и молитвы, но лишь дважды на войне я испытывал то невыносимое чувство лютой ненависти к немцам и к войне. В первый раз это было под Ригой, когда случайно, роя окопы, мы наткнулись на место массовых расстрелов евреев и тогда, когда мы, после боя, начали по приказу особого отдела вскрывать братскую могилу и я увидел под спиной поседевшей за мгновенье до смерти молодой женщины, со связанными за спиной колючей проволкой руками, ребенка в ворохе ржавых от крови, простреленных пеленках, которого до последнего пыталась укрыть от пуль немецкого пулеметчика его мать, то впервые за войну дикая судорога бешенства, злобы и бессильной ненависти захлестнула все мое тело и бросила меня на землю, захлебывающегося от воя и пены на губах.Тогда, во дворе Рейсканцелярии, пока офицеры составляли акт опознания, на меня нахлынуло такое же чувство бессилия и ненависти. Чтобы скрыть начинающую бить дрожь в руках, я негромко попросил у удивленно посмотревшего на меня старшего лейтенанта Ильина, чтобы он разрешил мне выпить. Тот очевидно поняв мое состояние достал свою офицерскую фляжку со спиртом и дал мне отхлебнуть пару глотков сказав при этом
« Я ссспросил через пппереводчика, почему отравили детей, они не вввиноваты».
Тот Берлин, который лежал в руинах уже не мог вернуть обратно то время, когда эта девчонка с такими удивительно беззащитными глазами шагала одна, ночью, под бесчисленными мириадами далеких звезд и созвездий, босиком, по густой влажной от росы траве, шагала, с новым, впервые проснувшимся чувством любви и счастья, с надеждой и бесхитростной детской верой в самое лучшее и доброе на свете, с единственным желанием жить и видеть этот мир своими чистыми как это голубое небо глазами.
________________________________________
Берлин
Рейсхканцелярия
май 1945г

«Генрих, ты помнишь, как мы с тобой убежали в нашем саду, в Рейхольсгрюне, и прятались целую ночь… Помнишь, что я тогда сделала и как тебе это не понравилось? А если бы я это сделала теперь? Ты тогда сказал, что целуются одни девчонки… А теперь? Можно, я представлю себе, что опять это сделала? Я не знаю, что ты ответишь.., но я уже… представила… Мне так хорошо, что у меня это есть, очень уже давно, с самого нашего детства, когда мы с тобой первый раз встретились. И что это выросло и теперь такое же, как у взрослых, как у твоей мамы к твоему отцу. Я всегда им так завидовала!
Не думай, что я предательница. Я люблю папу и маму, я их не сужу, и это так и должно быть, что мы будем все вместе …
Я слабая… Но у меня есть Гете…
Нельзя и некуда идти,
Да если даже уйти от стражи,
Что хуже участи бродяжьей?
С сумою, по чужим, одной
Шататься с совестью больной,
Всегда с оглядкой, нет ли сзади
Врагов и сыщиков в засаде!
Генрих…
И вижу я живо
Походку его,
И стан горделивый,
И глаз колдовство.
И слух мой чаруя,
Течет его речь,
И жар поцелуя
Грозит меня сжечь.
Где духу набраться,
Чтоб страх победить,
Рвануться, прижаться,
Руками обвить?
Генрих, я…..(эти два слова тщательно зачеркнуты)
Хельга. »
___________________
Эпилог

В 1954 году в ФРГ был принят Закон об амнистии. По этому закону «за некоторые преступления, совершенные во времена национал-социализма», преследовать далее либо запрещалось, либо предлагалось «снижать меру пресечения при наличии смягчающих обстоятельств». Но в то же время власти ФРГ инициировали расследования, призванные создавать видимость принципиальной позиции власти, выраженной фразой канцлера Аденауэра: «Ничто не будет забыто». Одним из таких расследований стало в середине 50-х годов «Дело об умерщвлении шестерых малолетних детей супругов Геббельс». 18 октября 1958 года в Мюнхене по нему состоялось первое судебное заседание.
Судья Генрих Стефаниус допросил главного свидетеля, бывшего обершарфюрера СС Гарри Менгерсхаузена. Свидетель сообщил, что в предполагаемый момент смерти детей с ними находились их родители и доктор Штумпфеггер, который погиб в начале мая 1945 года. Гербер Линц, представитель левой американской прессы показал судье копию протокола допроса дантиста по имени Гельмут Кунц, которую якобы получил «по каналам русских». Кунц сообщает, что 29 апреля он находился в бункере и оказывал помощь Магде Геббельс.
Перед вторым заседанием американский журналист Герберт Линц нанес Кунцу визит и показал ему копии допросов от мая 1945 года, на которых Кунц признался следователям СМЕРШа, что лично сделал детям Геббельсов усыпляющие уколы морфия, а затем присутствовал при том, как Магда Геббельс своими руками давала своим детям яд. «Таким образом, если я попрошу моих русских друзей представить подлинники ваших признаний от 1945 года, вы станете не свидетелем, а соучастником преступления, убийства детей», - сказал журналист Кунцу. - А если хотите, чтобы этого не случилось, расскажите правду мне». Он показал Кунцу еще один документ - протокол осмотра советскими врачами тел детей Геббельсов. В протоколе говорилось, что на лице старшей, Хельги, имеются следы физического насилия. И Кунц сделал последнее признание:
Кунц: После того, как тела Геббельсов подожгли, бункер стал наполняться удушающим смрадом, началась паника… Произошло страшное... После смерти моих девочек во время бомбежки в 45-м это было самое страшное, что я видел в жизни. Она... Хельга... очнулась.. ..Хельга проснулась и встала …Ей сказали о смерти родителей. Но она не поверила. Ей показали и якобы умерших сестер и брата, но она снова не поверила. Она стала их трясти и почти разбудила Гельмута. Все дети действительно были еще живы.Но в бункере никому уже было не до детей! .Доктор Штумпфеггер сказал мне, что Борман велел не оставлять Хельгу в живых. Эта рано повзрослевшая девочка - слишком опасный свидетель.Мы оба предложили Борману взять детей с собой и использовать их для создания образа бегущей от обстрелов многодетной семьи, но Борман приказал не молоть вздор. По его мнению, волю родителей должно было выполнить! «Я пытался помешать. Но Штумпфеггер ударил меня, а затем нанес и Хельге удар по лицу, затем вложил ей в рот капсулу с ядом и сжал челюсти. Потом засунул в рот по капсуле всем остальным детям».

P.s
Генрих Лей, он же американский журналист Герберт Линц умер в 1968 году от тяжелого нервного расстройства. В возрасте 36 лет.
Останки детей Геббельсов в 1945 году были захоронены в пригороде Берлина. В ночь на 5 апреля 1970 года могилы были вскрыты, останки извлечены и сожжены. Пепел развеяли над Эльбой.

________________________________________________

В берлинском бункере были убиты шестеро маленьких детей: пять дочерей и сын министра пропаганды Йозефа Геббельса. Они были отравлены непосредственно перед самоубийством четы Геббельсов. Как все это происходило и кто был исполнителем этого жуткого сценария, показывают недавно открытые архивные материалы.

Смерть Гитлера, Евы Браун и детей Геббельса

Никто из детей Геббельса не догадывался, что им суждено умереть. Ни двенадцатилетняя Хельга, ни одиннадцатилетняя Хильда, ни восьмилетняя Хольда, ни шестилетняя Хедда, ни четырехлетняя Хайда, ни девятилетний Гельмут. Имя каждого в честь фюрера начиналось на "Н" (как Hitler).

Детям Геббельса не нравилось в бункере Гитлера, где располагалась рейхсканцелярия: темный бетон, низкие проходы, приглушенный свет. Мрачное впечатление. Наверное, никто не мог здесь чувствовать себя комфортно. Тем более всего несколько недель назад дети были вдалеке от столицы Германии, в деревне, где беззаботно играли со сверстниками и бегали, где только вздумается.

Да что там бункер! Весь Берлин, будучи разрушенным, в конце апреля 1945 года представлял собой жалкое зрелище. Русские солдаты были всего лишь в нескольких сотнях метров от бункера, поэтому его обитатели убеждали министра пропаганды отправить детей в безопасное место. Но жена министра Магда Геббельс оставалась непреклонной. "Мои дети скорее умрут, чем будут жить в позоре и унижении, - сказала она. - Кроме того, муж боится, что они могут попасть в руки Сталину, который сделает их коммунистами. Нет уж, лучше мы заберем детей с собой".

30 апреля в 15.30 Гитлер и Ева Браун покончили жизнь самоубийством. Это стало сигналом для остальных обитателей рейхсканцелярии. Днем позже все шестеро детей Геббельсов оказались мертвы. Сначала, чтобы отключить сознание, им сделали инъекции морфия, а затем отравили синильной кислотой. Смерть наступила мгновенно.

В конце 50-х годов все судебные расследования смерти последних обитателей бункера были прекращены, а документы перевезены в государственный архив города Мюнстера. Вплоть до недавнего времени исследователям не давали возможности ознакомиться с ними. Несколько же лет назад немецкие власти открыли архивы для желающих. Это дает возможность реконструировать, что же произошло с детьми Геббельсов в последние дни существования Тысячелетнего Рейха.

Гельмут Кунц: зубной врач и член СС

Чуть ли не главное действующее лицо в этих архивных документах - Гельмут Кунц, родившийся в 1910 году в городе Эттлингене. Сначала он изучал юриспруденцию, затем медицину (специализация - стоматология). Диссертация Кунца называется "Исследования кариеса у детей школьного возраста с учетом вопросов грудного вскармливания". С 1936 года Кунц практиковал под Лейпцигом, а в следующем году вступил в СС (рота 10/48).

Когда началась Вторая мировая война, Кунц служил офицером санитарного батальона СС. В 1941 году Кунц был сильно ранен, а после выздоровления переведен в Берлин. В апреле 1945 года Кунца в звании штурмбанфюрера направляют в рейхсканцелярию. Несомненно, для человека "с совершенно солдатским менталитетом" (так отзывались о нем очевидцы) такое назначение стало пределом мечтаний.

Прямой приказ Гитлера?

22 апреля 1945 года чета Геббельсов покинула свою квартиру на Герман Геринг Штрассе. Дети стали прощаться со своей воспитательницей Кети Хюбнер. "Мы едем к фюреру в его бункер", - сказал маленький Гельмут. - ты едешь с нами?". Хюбнер никуда не поехала. Магда Геббельс сказала ей, что она "совершенно добровольно пойдет с фюрером до самого конца".

В рейхсканцелярии супруга министра пропаганды стала первой пациенткой Кунца: у Магды Геббельс образовалось нагноение в нижней челюсти. Через некоторое время она отвела доктора в сторону и спросила, может ли он "помочь убить детей" (именно так доктор позднее передал просьбу фрау Геббельс). Кунц отказался, рассказав о том, что несколько месяцев назад потерял двух дочерей во время авианалета. После случившегося он "просто не в состоянии помочь фрау Геббельс осуществить задуманное".

Однако Магда Геббельс нашла выход. Через некоторое время она сказала Кунцу, что речь идет "не о ее желании, а о прямом приказе Гитлера". Геббельс также поинтересовалась "достаточно ли того, что она устно передает этот приказ, или же необходимо, чтобы фюрер лично передал его".

Кунц предположительно ответил: "Мне достаточно Ваших слов". Вечером 1 мая 1945 года детей Геббельсов уложили в постель. "Не бойтесь, - сказала им мать. - Доктор сделает вам укол, который делают детям и настоящим солдатам". После этого Магда Геббельс покинула комнату, а Кунц сделал инъекции морфия "сначала двум старшим девочкам, затем мальчику, а затем остальным детям, что заняло около 10 минут".

Как только дети затихли, в комнату вошла Геббельс, держа в руках капсулы с синильной кислотой. Через несколько секунд она расплакалась и сказала: "Господин доктор, я не могу этого сделать, сделайте Вы". "Я тоже не могу", - ответил Кунц. Тогда Геббельс попросила: "Позовите доктора Штумпфеггера". Людвиг Штумпфеггер был на год младше Кунца и принадлежал к числу доверенных лиц шефа СС Генриха Гиммлера.

Через неделю русские медики вскрыли трупы детей Геббельса и пришли к заключению, что "смерть наступила в результате отравления цианистыми соединениями". Родители детей были мертвы. Штумпфеггер погиб при попытке бегства из Берлина.

Кунц - единственный участник случившегося - остался жив. Он мог оговорить других и спасти себя. 30 июля 1945 года его отвезли в Москву. Шесть с половиной лет доктор просидел в тюрьме, а в феврале 1952 года предстал перед судом как член нацистской партии и СС, а также (по словам самого Кунца) как предполагаемый убийца детей Геббельса.

ФРГ смягчает наказания для нацистов

К моменту рассмотрения дела Кунца в Москве Нюрнбергский процесс был позади. Правосудие Западной Германии постепенно стало смягчаться по отношению к нацистским преступникам. В Конституцию страны была внесена специальная 131 статья, защищавшая интересы людей, предполагаемые преступления которых в нацистское время были связаны с исполнением должностных обязанностей. Эта статья амнистировала многих бывших госслужащих и открывала им возможности вернуться на работу в государственные учреждения. Уже в 1949 году прошла первая волна амнистии, а в 1954 последовала вторая. Согласно закону об амнистии, "за некоторые преступления, совершенные во времена национал-социализма, преследовать не следует или следует смягчить меру пресечения при наличии смягчающих обстоятельств".

Под действие этого закона подпадали прежде всего гитлеровские чиновники. Для них в документе была специальная оговорка, что закон применяется к лицам, "которые с октября 1944 года до 31 июля 1945 года находились при исполнении служебных обязанностей и совершили некоторые преступления по прямому приказу начальника".

Закон вступил в силу 18 июля 1954 года. Безусловно, для Гельмута Кунца, просидевшего в советской тюрьме почти 10 лет, он имел судьбоносное значение. СССР выпустил бывшего доктора 4 октября 1955 года и передал властям ФРГ. Немного позже власти Германии возобновили расследование обстоятельств смерти Геббельса и его семьи. Свидетелем по делу проходил бывший обершарфюрер СС Гарри Менгерсхаузен.

Судья: "Смерть детей мне непонятна"

Менгерсхаузен рассказал о самоубийстве Гитлера, а затем перешел к Геббельсу. Судья Генрих Стефанус переспросил его: "Мне совершенно непонятна смерть детей: неизвестно, кто виновен в ней. Некоторые называют некоего доктора Кунце…" Показательно, что ни Стефанус, ни Менгерсхаузен не смогли назвать имени Кунца точно.

Тем временем сам Кунц поселился в Мюнстере. Он устроился на работу в качестве волонтера в университетскую зубную клинику, а затем занял должность врача в вооруженных силах ФРГ. Местный прокурор Миддельдорф инициирует предварительное расследование убийства детей Геббельсов. Дело проходит под номером 1041/56.

В течение следующих нескольких месяцев Миддельдорф привлекает в качестве свидетелей людей, которые находились в бункере Гитлера в последние дни войны. Были допрошены секретарша Гитлера Траудль Юнге, камердинер Хайнц Линге, водитель Эрих Кемпка и пилот Ганс Баур. Некоторые из свидетелей ничего не слышали о Кунце, некоторые знали его историю. Однако Миддельдорфу не были нужны классические свидетели обвинения: Кунц еще во время первого допроса признал, что вколол детям морфий, однако после этого он покинул комнату, в которой остались Магда Геббельс и Штумпфеггер. Через несколько минут после этого фрау Геббельс вышла из помещения со словами: "Наконец все позади!"

Кунц не убийца, а соучастник убийства

В январе 1959 года дело Кунца переквалифицировали не как убийство, а как помощь в организации убийства шести человек. Прокурор хотел также исключить возможность применения к Кунцу амнистии. Он объяснял это тем, что убийство детей - "дерзкое преступление, которому не может быть оправдания; кроме того, его невозможно совершить по приказу". Кроме того, Миддельдорф настаивает, что Магда Геббельс просто не могла дать приказ Кунцу, а если и произошло что-то подобное, врач неправильно понял женщину и не должен был подчиняться.

Однако доказать свою позицию прокурору не удалось. Коллегия по уголовным делам Мюнстера определила, что в любом случае закон об амнистии применим к Кунцу, так как если бы он не выполнил приказ, пусть даже и переданный Магдой Геббельс, то был бы наказан как военный преступник. Расследование прекратили, а с доктора сняли все обвинения.

Некоторые судьи были нацистами

Любопытная деталь расследования заключается в том, что в состав коллегии по уголовным делам входили реабилитированные нацисты Герхард Розе (глава коллегии, 1903 года рождения, личный номер 4413181) и Герхард Алих (1905 года рождения, личный номер 4079094). По странному стечению обстоятельств оба они вступили в НСДАП 1 мая 1937 года, в один день с Кунцем.

Кунц дожил до старости

Кунц умер в 1976 году в Фройденштадте. До последнего дня жизни он имел обширную практику, а о его причастности к убийству детей Геббельса мало кто вспоминал.

Останки детей Геббельса по решению советских судмедэкспертов были захоронены недалеко от Берлина. Через некоторое время Политбюро решило в обстановке строгой секретности вскрыть захоронение, а останки уничтожить. Операция была поручена КГБ и получила кодовое наименование "Операция Архив".

В ночь на 5 апреля 1970 года могилы были вскрыты, останки извлечены и сожжены. Пепел развеяли над Эльбой.