Анализ отрывка из повести А.П. Некрасова "В окопах Сталинграда". Произведения о войне (повесть «В окопах Сталинграда» Виктора Платоновича Некрасова)

Повесть “В окопах Сталинграда” посвящена героической обороне города в 1942-1943 годах.

Это произведение впервые было напечатано в 1946 году в журнале “Знамя”. Но сразу же было запрещено, так как в нем показывалось автором “действительное лицо” войны со всеми поражениями и неудачами. Но самое главное заключалось в том, что в этом произведении Виктор Некрасов рассказывал, какой ценой русский народ добился долгожданной Победы!

Эта повесть очень легко читается. Она написана обыденно, простым языком. Но это свойственно автору.

Повесть “В окопах Сталинграда” - это фронтовой дневник автора, в котором от начала до конца он описывает тяжелые бои, трудности, с которыми сталкивались солдаты во время войны.

Есть еще одна особенность у этого произведения: если внимательно вчитаться, то можно заметить, что оно открыто противостояло законам того времени, когда государством управлял Сталин. В повести нет генералов, нет политработников, нет “руководящей роли партии”, а есть только солдаты и их командиры, есть сталинградский окоп, мужество, героизм и патриотизм русского народа.

Командир и его солдаты - это главные герои, все без исключения. Все они разные, но объединены одной целью - защитить Родину!

Солдаты, героически оборонявшие Сталинград, не вымышленные люди, а фронтовые товарищи самого автора. Поэтому все произведение пронизано любовью к ним.

Создавая образ Керженцева и других героев, Виктор Некрасов пытается рассказать нам, как война изменила судьбы, характеры людей, что такими, какими люди были раньше, до войны, они уже не станут.

Виктор Некрасов стремился донести до читателей, что только благодаря патриотизму русского народа была выиграна эта война!

И пусть немецкие войска были больше подготовлены к военным действиям, пусть у них было все необходимое для этого, но Победа осталась за нами! “Мы будем воевать до последнего солдата. Русские всегда так воюют”, до окончательной победы. Эта мысль цепочкой проходит через всю повесть и является основной идеей этого произведения.

Эта повесть стала бесценным даром, который оставил после себя Виктор Платонович Некрасов. Цель, которую он ставил перед собой - изобразить войну такой, какая она есть, - была выполнена им полностью.

В нашей стране с давних пор не любили тех, кто говорил людям правду. Поэтому судьба его была определена, и ему ничего не оставалось, как уехать за границу, где он мог писать свои произведения и дарить их людям.

Правда войны (по повести В. Некрасова «В окопах Сталинграда»)

Великая Отечественная война 1941-1945 годов открыла новую страницу в истории современной литературы. Вместе с ней в произведения писате­лей входит тема патриотизма, литература вдох­новляет на борьбу с врагом, правительству зачас­тую помогает держать фронт, простому народу - выжить.

Пожалуй, одним из интереснейших и наиболее значительных произведений о войне является по­весть В. Некрасова «В окопах Сталинграда», пред­ставляющая собой дневниковые записи молодого бойца. Описание боев и воинского быта чередуют­ся с размышлениями героя во время отдыха, перед боем, с воспоминаниями о довоенной жизни. Перед нами вырисовывается нелегкий путь человека на войне, путь от желторотого вы­пускника института к опытному командиру бата­льона.

Но важнее, пожалуй, то, как через судьбы от­дельных людей писатель раскрывает перед нами трагедию войны, принесшей горе всей нашей ог­ромной стране. В. Некрасов впервые заговорил об этой трагедии правдивыми, откровенными слова­ми. Конечно, для этого требовалось мужество, и Некрасов не побоялся сказать об ужасной правде войны, которую он рассматривает с разных точек зрения.

Автор пишет о бесчеловечности войн как тако­вых. Подобно Л. Н. Толстому, Некрасов считает войну ненормальным явлением, противоестест­венным человеку состоянием. Вместе со своим ге­роем автор переживает потрясение от увиденного: «Я помню убитого бойца. Он лежал на спине, рас­кинув руки, и к губе его прилип окурок. И это было страшнее всего, что я видел, страшнее раз­рушенных городов, страшнее оторванных рук и ног. Раскинутые руки и окурок на губе. Минуту назад была еще жизнь, мысли, желания. Сей­час - смерть».

Писатель осмысливает войну философски, он видит ее бесчеловечность, он видит людей, кото­рые постепенно привыкают к этой бесчеловечнос­ти. С точки зрения В. Некрасова, нет ничего более страшного и гибельного, чем подобное привыка­ние. Война становится бытом для людей.

Есть в повести правда о героизме тех людей, которых всегда считали только винтиками в ог­ромном корпусе государственной машины. Некра­сов беспощадно судит тех, кто спокойно посылает людей на смерть, кто расстреливает за потерян­ную кирку или саперную лопату, кто держит людей в страхе. Это был протест не только против сталинских методов ведения войны, но и против сталинских комиссаров, внимательно наблюдав­ших за словами и поведением человека, а человек этот шел на смерть: «Не везет нашему полку. Каких-нибудь несчастных полтора месяца воюем, а вот уже нет ни людей, ни пушек. По два-три пулемета на батальон... Необстрелянных, впервые попавших на фронт, нас перебрасывали с места на место, клали в оборону, снимали, передвигали, опять клали в оборону... Мы терялись, пугались, пугали других, никак не могли привыкнуть к бом­бежке». В. Некрасов против беспорядочности на войне: бездарность руководства стоит многих че­ловеческих жизней, люди становятся «пушечным мясом».

Раскрывая подлинный облик войны, В. Некра­сов не проходит и мимо народа, его роли в ней, отмечает восприимчивость простых солдат к чужой беде, их открытость, их думу о России: «Фронт отступает. У ворот стоят женщины - молчаливые, с вытянутыми вдоль тела тяжелыми, грубыми руками. У каждого дома стоят, смотрят, как мы проходим. Никто не бежит за нами. Все стоят и смотрят». Безысходность в душах людей, отчаяние в душе героя, которого длительное от­ступление заставляет серьезно задуматься над сло­жившейся ситуацией. Пожалуй, прав один из ге­роев повести, инженер, который считал, что нельзя обольщаться рассуждениями о патриотиз­ме: «Геройство геройством, а танки танками».

Действительно, в годы Великой Отечественной войны на всем фронте русские люди проявляли чудеса героизма, но при умелой организации бое­вых операций, при своевременной поддержке, при заботе о людских жизнях многих смертей можно было избежать.

Анализируя правду войны Некрасова, можно уверенно сказать, что он был человеком-патрио­том, который хотел быть «русским писателем» и «жить по совести».

Рецензии

сейчас фашистов разрешили читать
там есть и Оч. Правдивые словесные пакеты
там прямо нигде не говорится что русские хорошие парни
но проглядывает...а где и ближе к Теме
всё таки многие по десять лет отсидели..
отработали...как волки
жаль подарил книгу...кому то..

Правда войны (по повести В. Некрасова «В окопах Сталинграда»)

Великая Отечественная война 1941-1945 годов открыла новую страницу в истории современной литературы. Вместе с ней в произведения писате­лей входит тема патриотизма, литература вдох­новляет на борьбу с врагом, правительству зачас­тую помогает держать фронт, простому народу - выжить.

Пожалуй, одним из интереснейших и наиболее значительных произведений о войне является по­весть В. Некрасова «В окопах Сталинграда», пред­ставляющая собой дневниковые записи молодого бойца. Описание боев и воинского быта чередуют­ся с размышлениями героя во время отдыха, перед боем, с воспоминаниями о довоенной жизни. Перед нами вырисовывается нелегкий путь человека на войне, путь от желторотого вы­пускника института к опытному командиру бата­льона.

Но важнее, пожалуй, то, как через судьбы от­дельных людей писатель раскрывает перед нами трагедию войны, принесшей горе всей нашей ог­ромной стране. В. Некрасов впервые заговорил об этой трагедии правдивыми, откровенными слова­ми. Конечно, для этого требовалось мужество, и Некрасов не побоялся сказать об ужасной правде войны, которую он рассматривает с разных точек зрения.

Автор пишет о бесчеловечности войн как тако­вых. Подобно Л. Н. Толстому, Некрасов считает войну ненормальным явлением, противоестест­венным человеку состоянием. Вместе со своим ге­роем автор переживает потрясение от увиденного: «Я помню убитого бойца. Он лежал на спине, рас­кинув руки, и к губе его прилип окурок. И это было страшнее всего, что я видел, страшнее раз­рушенных городов, страшнее оторванных рук и ног. Раскинутые руки и окурок на губе. Минуту назад была еще жизнь, мысли, желания. Сей­час - смерть».

Писатель осмысливает войну философски, он видит ее бесчеловечность, он видит людей, кото­рые постепенно привыкают к этой бесчеловечнос­ти. С точки зрения В. Некрасова, нет ничего более страшного и гибельного, чем подобное привыка­ние. Война становится бытом для людей.

Есть в повести правда о героизме тех людей, которых всегда считали только винтиками в ог­ромном корпусе государственной машины. Некра­сов беспощадно судит тех, кто спокойно посылает людей на смерть, кто расстреливает за потерян­ную кирку или саперную лопату, кто держит людей в страхе. Это был протест не только против сталинских методов ведения войны, но и против сталинских комиссаров, внимательно наблюдав­ших за словами и поведением человека, а человек этот шел на смерть: «Не везет нашему полку. Каких-нибудь несчастных полтора месяца воюем, а вот уже нет ни людей, ни пушек. По два-три пулемета на батальон… Необстрелянных, впервые попавших на фронт, нас перебрасывали с места на место, клали в оборону, снимали, передвигали, опять клали в оборону… Мы терялись, пугались, пугали других, никак не могли привыкнуть к бом­бежке». В. Некрасов против беспорядочности на войне: бездарность руководства стоит многих че­ловеческих жизней, люди становятся «пушечным мясом».

Раскрывая подлинный облик войны, В. Некра­сов не проходит и мимо народа, его роли в ней, отмечает восприимчивость простых солдат к чужой беде, их открытость, их думу о России: «Фронт отступает. У ворот стоят женщины - молчаливые, с вытянутыми вдоль тела тяжелыми, грубыми руками. У каждого дома стоят, смотрят, как мы проходим. Никто не бежит за нами. Все стоят и смотрят». Безысходность в душах людей, отчаяние в душе героя, которого длительное от­ступление заставляет серьезно задуматься над сло­жившейся ситуацией. Пожалуй, прав один из ге­роев повести, инженер, который считал, что нельзя обольщаться рассуждениями о патриотиз­ме: «Геройство геройством, а танки танками».

Действительно, в годы Великой Отечественной войны на всем фронте русские люди проявляли чудеса героизма, но при умелой организации бое­вых операций, при своевременной поддержке, при заботе о людских жизнях многих смертей можно было избежать.

Анализируя правду войны Некрасова, можно уверенно сказать, что он был человеком-патрио­том, который хотел быть «русским писателем» и «жить по совести».

Виктор Некрасов описывает в своей повести события второй половины 1942 года, когда наши войска отступали от Харькова, от реки Оскол под Сталинград, чтобы укрепиться там и оборонять город. Именно в те дни И.В.Сталин подписал знаменитый приказ №227 с призывом «Ни шагу назад».

Лейтенант Юрий Керженцев - архитектор в довоенной жизни, становится сапером на фронте. От его лица В.Некрасов описывает собственные воспоминания об отступлении к Сталинграду. Рассказывает нам автор и о простых людях, встреченных героем на фронте, и описывает воспоминания о мирной жизни, кажущейся теперь такой далекой и нереальной.

Читать краткое содержание В окопах Сталинграда Некрасова

Начало событий, описываемых в повести, приходится на июль 1942 года. Немецкая армия находится на подступах к Воронежу и нашим войскам приходится отступать. Первому батальону под командованием комбата Ширяева приказано остаться, чтобы прикрыть уходящих. Лейтенант Юрий Керженцев прикомандирован к оставшимся. Через два дня, выполнив свою задачу первый батальон также покидает укрепления у реки Оскол.

По дороге происходит встреча Керженцева с его другом Игорем Свидерским, который сообщает, что немцы в 10км от них, необходимо изменить направление. Вскоре батальон добирается до полуразрушенных сараев и останавливается в них. Здесь их накрывают немцы. Комбат, взяв 14 солдат, уходит, а Керженцев с четырьмя другими остается для прикрытия. Один из них погибает, остальным удается покинуть сарай. Они пытаются догнать своих. На дороге множество частей отступающей армии, разыскать свой полк им не удается. Так они добираются до Дона, переправляются через него и доходят до Сталинграда.

Сталинград, на тот момент, - мирный город. Юрий с товарищами останавливается у родственников своего бывшего командира. И на некоторое время они получают передышку от войны. Неспешные беседы с хозяевами за чаем с вареньем, купание в Волге и вечерние прогулки с соседской девушкой - все это прерывается вдруг бомбежкой. Началось наступление немецкой армии на Сталинград.

Игорь с товарищем, попавшие в резерв саперами, должны были готовить промышленные объекты к уничтожению. С началом наступления их отправили на тракторный завод. Вместе с ними там находится инженер-электрик ТЭЦ Георгий Акимович. Это человек философского склада, любящий порассуждать, но достаточно пессимистично. Его возмущает неподготовленность нашей армии к войне, он считает, что у немцев есть все условия, несмотря на то, что действия они ведут на чужой территории. По его мнению победу нашей армии может принести только чудо. Юрий спорит с ним в перерывах между дежурствами, он не может принять точку зрения инженера. Керженцев помнит разговоры солдат о земле, полях засеянных хлебом. Это то, что дорого простым русским людям. И, наверное, это и есть любовь к Родине, та, которая способна сотворить чудо победы.

Вот уже десять дней продолжаются бомбежки, завод полностью готов к взрыву, а приказа об уничтожении нет. Саперы направлены на другой берег, в инженерный отдел штаба фронта. Там они получают новые назначения и Юрий расстается с товарищем. Керженцев направлен в 184-ю дивизию. Прибыв туда, он обнаруживает первый батальон, с которым виделся последний раз возле сараев. Вместе со своими товарищами он переправляется через реку и сразу же попадает в ожесточенный бой. Командир батальона погибает и Керженцеву приходится брать командование на себя.

День за днем проходят сентябрь и октябрь. Каждое утро начинается с канонады, переходящей затем в атаку. Сильно поредевший батальон меняет позиции. Они должны взять сопку, что им удается, но при этом бойцы оказываются отрезанными от своих.

19 ноября, в день именин Керженцева, объявлено общее наступление по всему фронту. Керженцев с Ширяевым предлагают идею как выполнить поставленную задачу и при этом сохранить людей, но начштаба капитан Абросимов, не считает их доводы вескими и предпочитает наступать лобовой атакой. В результате, в ходе тяжелого продолжительного боя, от батальона остается половина. Абросимов арестован, командование передано комроты Фарберу.

Назавтра происходит суд над Абросимовым. Бывший начштаба не признает своей ошибки, он считает неверным беречь людей и обвиняет солдат в недобросовестности и трусости при выполнении задачи. Но ему возражают, что это не так. И погибшие, и выжившие не были трусами, они действовали согласно приказу. Но если бы была применена хитрость, предложенная Ширяяевым, живыми осталось бы намного больше солдат. Именно Абросимов виноват в их гибели. Бывший начштаба разжалован и отправлен в штрафной батальон.

Вновь наступление, Юрий ранен. После лечения в медсанбате, он возвращается защищать Сталинград. Война продолжается.

Через это произведение автор раскрывает нам суть слова патриотизм. Не тот, который на словах или с флагом на площади, а тот, настоящий, когда люди молча идут в бой и умирают за свою Родину, за свой народ. Автор рассказывает нам об ответственности современников за своих товарищей, необходимости как следует заранее обдумывать свои поступки и слова. А еще любить и ценить каждый момент своей жизни, ведь никто не знает, сколько она еще продлится.

Картинка или рисунок Некрасов - В окопах Сталинграда

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Прошлым летом в Чулимске Вампилов

  Валентина идет на работу в чайную. Заметив сломанный палисадник, по которому предпочитают ходить посетители, она начинает его чинить. На крыльце чайной спит таежник Еремеев, пришедший к своему другу Афанасию.

• Краткое содержание Дневник Коли Синицына Носов

  В этом произведении говорится о мальчишке по имени Коля, который был старательным и любопытным ребенком. Летом, когда занятия в школе уже закончились, мальчик завел дневник.

• Краткое содержание былина Садко

  Садко - гусляр из Нижнего Новгорода, однажды его прогоняют с пира бояре, которым он не угодил своими песнями. Опечаленный и разгневанный он приходит на берег Ильмень-озера и играет там, чем привлекает Морского Царя.

• Краткое содержание Чехов Попрыгунья

  Главная героиня рассказа – Попрыгунья, то есть Ольга Дымова, которая обожает людей искусства. Она сама «немного талантлива», зато, во всех сферах, и она стыдится своего любящего мужа, хотя он и зарабатывает на двух работах, исполняет любой её каприз

• Краткое содержание На краю Ойкумены Ефремов

  Вся жизнь – игра, и в ней люди – совсем не актеры, а только единое целое, которое если убрать, то не будет никакой игры. Все начинается с правления Джедефра Четвертого.

«В окопах Сталинграда» (1946) - это уникальное для всей литературы 40-х гг. явление. Впервые, вероятно, в истории батальной прозы явилось произведение, написанное в спокойной, «чеховской» манере, без подчеркивания исключительности ситуаций, концентрации страстей, патетики. Писатель попросту не дал ограбить, обесцветить свою биографию, свой опыт фронтовика, не пожелал внести в облик своих героев поправок на величавость, грандиозность.

В повести В. Некрасов заговорил о своих героях как бы «вполголоса», не пытаясь перекричать войну, с позиций «окопной правды». Неожиданностей в этой повести было много.

Например, главный герой повести молодой интеллигент Керженцев, предшественник будущих лейтенантов из повестей Ю. Бондарева, Г. Бакланова, К. Воробьева, говорит: «Хуже нет лежать в обороне». Естественно, что читатель предполагает: страшны налеты, обстрелы, а ты неподвижен, как мишень, «удобен» для истребления, да еще в степи. Нет, оборона, оказывается, плоха другим: «Каждую ночь - проверяющий. И у каждого свой вкус!» Ho и отступления, отходы тоже противны: только выроешь окопы, соорудишь землянки - звучит приказ отходить по запруженной дороге, по бездорожью, и снова рытье земли... Ординарец Керженцева, хозяйственный солдат Валега, еще обыкновеннее, проще, прозаичнее, начиная с одежды: «Ботинки ему непомерно велики - носки загнулись кверху, а пилотка мала, торчит на самой макушке. Я знаю, что в ней воткнуты три иголки - с белой, черной и защитного цвета ниткой».

Эта пара, Керженцев - заботливый Валега, отчасти напоминающая Гринева и Савельича («Капитанская дочка»), вовсе не иллюстрирует единство народа и интеллигенции. Их нравственные взаимосвязи в чем-то проще, душевнее, их глубина обозначается в бытовых деталях: Керженцев знает даже об иголках, о «тайных» запасах своего солдата, но и тот вовремя поправляет командирские планы. Их патриотизм тоже по-чеховски стыдлив, скрыт иронией. Попали Керженцев и его друг Игорь в один семейный, тихий дом, где царила тишина, где красивая девушка играла на пианино. Ho, увы, и эта уютная среда, и музыка почему-то стали вдруг неприятны герою: «Почему? He знаю. Знаю только, что с того момента, как мы ушли с Оскола, нет - позже, после сараев - у меня все время в душе какой-то противный осадок. Ведь я не дезертир, не трус, не ханжа, а вот ощущение такое, будто я и то, и другое, и третье».

Отходы, торжество врага - это и мучающие сознание взгляды мирных жителей, оставляемых на произвол фашистов...

Керженцев первым - задолго до «оттепели», до Е. Носова с его ездовым Копешкиным («Красное вино победы») и др., - угадал истинный патриотизм рядовых людей, похожих на его Валегу:

«Валeгa вот читает по складам, в делении путается, не знает, сколько семью восемь, и спроси его, что такое социализм или родина, он, ей-богу, толком не объяснит: слишком для него трудны определяемые словом понятия. Ho за родину - за меня, Игоря, за товарищей своих по полку, за свою покосившуюся хибарку где-то на Урале, за Сталина, которого он никогда не видел... - он будет драться до последнего патрона. А кончатся патроны - кулаками, зубами... Вот это и есть русский человек. Сидя в окопе, он будет больше старшину ругать, чем немцев, а дойдет до дела - покажет себя».

Виктор Некрасов создал традицию камерно-лирического, сдержанного повествования о человеке на войне: через 15 лет ее продолжат многие создатели «лейтенантской прозы» - в особенности В. Богомолов, В. Быков, В. Кондратьев, Б. Васильев... На окопном пятачке войны, в пространстве действия роты, маленькой разведгруппы, «батальонов, которые просят огня», возникали достаточно драматичные испытания душ, человечности.

Принцип изображения советского солдата в произведении В.Некрасова «В окопах Сталинграда»

Образ главного героя лейтенанта Керженцева

Повествование в повести В.Некрасова ведется от первого лица: это делает ее похожей на дневниковые записи, очерки. Вообще очерк был излюбленной формой писателей военного времени. Описывается почти каждый день пребывания военного инженера лейтенанта Керженцева на фронте. Кроме описаний боев, в повести много воспоминаний героя, его размышлений о пережитом, о том, как изменила его война. Стыд, неловкость испытывает Юрий за то, что он, командир, «не знает, где его взвод, полк, дивизия». А ведь казалось, что самое страшное - отступление под Москвой - уже позади. Но наши войска снова отходят. Юрий чувствует свою вину перед мирными жителями, которых они не могут защитить. Он чувствует свою ответственность за то, что кажется ему самым страшным - «бездеятельность и отсутствие цели».

Война - это трудная работа, это не только бои, но и тяжелый физический труд. Кем только не приходится быть порой бойцу на войне: и столяром, и плотником, и печником. Кроме боевых качеств, на фронте еще ценится умение выжить, приспособиться к условиям.

Кровь, пот, окопы, смерть... К этому, казалось, давно должен был привыкнуть Юрий. Но не может. Нельзя привыкнуть к тому, что смерть все время рядом... Хотя в повести нет трагического тона, но главный герой каждый раз ощущает смерть товарищей как личную трагедию, при этом говоря об этом спокойно и без надрыва. Но это спокойствие - кажущееся, спокойствие мужчины, офицера, держащего себя в руках, несмотря на весь окружающий его ужас.

«…Лазаренко ранен в живот. Я вижу его лицо, ставшее вдруг таким белым, и стиснутые крепкие зубы.

- Капут, кажется...- Он пытается улыбнуться. …Он весь напрягается. Хочет приподняться и сразу обмякает. Губа перестает дрожать.

Мы вынимаем из его карманов перочинный ножик, сложенную для курева газету, потертый бумажник, перетянутый красной резинкой. В гимнастерке комсомольский билет и письмо - треугольник с кривыми буквами.

Мы кладем Лазаренко в щель, засыпаем руками, прикрыв плащ-палаткой. Он лежит с согнутыми в коленях ногами, как будто спит. Так всегда спят бойцы в щелях…».

«…Через два часа раненый умер. Его фамилия Фесенко. Я узнаю это из красноармейской книжки…

…Перебираемся в соседний блиндаж, где лежат раненые. Их четыре человека. Один бредит. Он ранен в голову. Говорит о каких-то цинковых корытах, потом зовет кого-то, потом опять о корытах. У него совершенно восковое лицо и глаза все время закрыты. Он, вероятно, тоже умрет.

Убитых мы не закапываем. Мины свистят и рвутся кругом без передышки…».

Главный герой повести Юрий Керженцев, кажется, менее всего подходит для военной жизни. Архитектура, живопись, музыка, книги - вот что интересовало его до войны. Не зря же разведчик Чумак говорит ему: «А я думал, Вы стихи пишете. Вид у Вас такой, поэтический». Но его отношение к Юрию меняется от полного пренебрежения до глубокого уважения и признания его мужества.

Керженцев малоразговорчив, хотя его нельзя назвать замкнутым и не общительным. Он старается найти общий со всеми, он недоумевает над необщительностью и отчужденностью Фарбера. Но при этом мы редко слышим от героя каких-либо пространных рассуждений вслух. В диалогах со второстепенными персонажами главный герой немногословен и краток. Однако его внутренний монолог непрерывен, именно на нем построено все повествование.

Юрий Керженцев рассуждает о природе русского патриотизма, о том самом «русском чуде», о «скрытой теплоте патриотизма», о которой писал еще Л. Толстой, о том, что это сильнее, чем немецкая организованность и танки с черными крестами.

«…спроси его, что такое социализм или родина, он, ей-богу ж, толком не объяснит: слишком для него трудно определяемые словами понятия. Но за эту родину - за меня, Игоря, за товарищей своих по полку, за свою покосившуюся хибарку где-то на Алтае - он будет драться до последнего патрона. А кончатся патроны - кулаками, зубами... вот это и есть русский человек. Сидя в окопах, он будет больше старшину ругать, чем немцев, а дойдет до дела - покажет себя…».

Керженцев не спорит яростно, как Игорь Свидерский, о невозможности победы немецкой армии, но чувствуется его внутреннее несогласие с Георгием Акимовичем, утверждающим, что по всем правилам войны немцы должны победить, скрытое возмущение словами Калужского. Но именно что скрытое и внутреннее - вслух и громко выражать оценку и мнение о чем-либо автор предоставляет второстепенным героям.

Керженцев не кричит о защите Родины, бия себя в грудь, не бросается словами о непобедимости советской армии, но чувствуется, что мысли о вынужденном отступлении терзают его, что беспокойство за судьбу сданных городов не отпускают его.

«…Неужели немец так глубоко вклинился? Воронеж... Если он действительно туда прорвался, положение наше незавидное... А по-видимому, прорвался-таки, иначе не отводили бы нас без боя. Да еще с такого рубежа, как Оскол. А до Дона, кажется, никаких рек на нашем участке нет. Неужели до Дона уходить…».

Мы чувствуем его боль из-за того что пришлось сдать оборону, оставить немцам еще один рубеж, еще одна часть родной земли будет осквернена захватчиками. Его мучает мысль о том, что отступление - бесславное, без боя, без борьбы, без попытки отстоять святое - родную землю. Но приказ - это приказ.

«…Обороны на Осколе более не существует. Все, что вчера еще было живым, стреляющим, ощетинившимся пулеметами и винтовками, что на схеме обозначалось маленькими красными дужками, зигзагами и перекрещивающимися секторами, на что было потрачено тринадцать дней и ночей, вырытое, перекрытое в три или четыре наката, старательно замаскированное травой и ветками,- все это уже никому не нужно. Через несколько дней все это превратится в заплывшее илом жилище лягушек, заполнится черной, вонючей водой, обвалится, весной покроется зеленой, свежей травкой. И только детишки, по колено в воде, будут бродить по тем местам, где стояли когда-то фланкирующего и кинжального действия пулеметы, и собирать заржавленные патроны. Все это мы оставляем без боя, без единого выстрела...».

Взгляд главного героя (автора?) напряженный и изучающий. Специфика условий войны заставляет замечать каждую мелочь, вглядываться в людей, запоминая каждую черту лиц и характеров. Глазами Керженцева мы выхватываем из хаоса войны разрозненные картинки: сколько мин и пулеметов осталось, как застегнут на все пуговицы начштаб Максимов, как вьются оводы над рекой, в небе - немецкие бомбардировщики, в подвале - кошка с котятами, раненная осколком.

Но Керженцев, инженер, выполняя обыденную военную работу (минируя берег, копая окопы), мыслями то и дело переносится к довоенной жизни, к родному городу, к родному дому, перебирая в памяти каждую мелочь, каждую деталь: от киевских каштанов и Крещатика до усов старого кота и бабушкиных пилюлей. Он словно находит спасение в этих воспоминаниях от бесконечных ужасов войны, от нечеловеческой усталости.

«Вспоминается наша улица - бульвар с могучими каштанами; деревья разрослись и образовали свод. Весной они покрываются белыми и розовыми цветами, точно свечками. Осенью дворники жгут листья, а дети набивают полные карманы каштанами. Я тоже когда-то собирал. Мы приносили их домой целыми сотнями. Аккуратненькие, лакированные, они загромождали ящики, всем мешали, и долго еще выметали их из-под шкафов и кроватей. Особенно много их всегда было под большим диваном. Хороший был диван - мягкий, просторный. Я на нем спал. В нем было много клопов, но мы жили дружно, и они меня не трогали. После обеда на нем всегда отдыхала бабушка. Я укрывал ее старым пальто, которое только для этого и служило, и давал в руки чьи-нибудь мемуары или "Анну Каренину". Потом искал очки. Они оказывались в буфете, в ящике с ложками. Когда находил, бабушка уже спала. А старый кот Фракас с обожженными усами жмурился из-под облезшего воротника... Бог ты мой, как все это давно было!.. А может, никогда и не было, только кажется...».

Казалось бы, мелочи, обычные, малолиричные воспоминания, перебирающие обыденные бытовые детали, а сколько тоски и боли! Герой думает о потерянном родном городе, о друзьях - кто-то уже погиб, а о чьей-то судьбе ему неизвестно, остается лишь надеяться на лучшее. И все это сквозь то же упорное, монотонное выполняемое дело - для жизни, для смерти, для войны. А поверх только одна мысль - отступление, отступление. И тяжелое чувство вины. «Тихо. Удивительно тихо. Даже собаки не лают. Никто ничего не подозревает. Спят. А завтра проснутся и увидят немцев. И мы идем молча, точно сознавая вину свою, смотря себе под ноги, не оглядываясь, ни с кем и ни с чем не прощаясь...».

Керженцева мучает мысль о том, что в ходе отступления за ними остаются мирные села, мирные жители. Хоть он и не размышляет о том, как им придется с немцами, но эти мысли висят в воздухе, свербят душу. Глазами героя мы видим лица жителей оставляемой территории, чувствуем его мучительную вину перед ними, вину невольную, но от этого не менее тяжелую. Керженцев чувствует, что как офицер, несет большую ответственность за все происходящее, чувствует вину от того, что находится не на своем месте, не выполняет свой долг перед Родиной, не может ответить в эти испуганные лица хоть что-то обнадеживающее и вынужден опускать глаза и отмахиваться от вопросов.

«…Я не могу смотреть на эти лица, на эти вопросительные, недоумевающие глаза. Что я им отвечу? На воротнике у меня два кубика, на боку пистолет.

Почему же я не там, почему я здесь, почему трясусь на этой скрипучей подводе и на все вопросы только машу рукой? Где мой взвод, мой полк, дивизия? Ведь я же командир...».

Хотя война, и работа, и ответственность офицера и инженера, однако Керженцев внимателен к окружающим его людям: к своему другу Ширяеву и ординарцу Волегову, к инженеру Георгию Акимовичу, к замкнутому, молчаливому Фарберу. Это не какая-то особая душевность героя или сентиментальность. Это суровое бытие войны, сближающее людей, заставляющее приглядываться к ним, быть теплым с близкими - завтра ты можешь это не успеть. Главный герой подчас груб с товарищами, раздражителен и малообщителен, но в душе он испытывает сильную привязанность, нежность к многим из них - не только к своему ординарцу, которого любит как брата, но и к Игорю, тяжело переживая то, что война их разделяет, испытывая страх от мысли, что он может больше никогда не увидеть его; к Ширяеву, которого он уважает как хорошего бойца и умного командира, и просто как веселого товарища, с которым легче делить тяготы войны; к Чумаку, с которым вначале он вступает конфликт, но впоследствии начинает испытывать симпатию, уважая и ценя в нем его задиристость, легкую, ненатужную смелость, его острый язык и умение пошутить в тяжелый момент, даже его взрывную вспыльчивость, от которой сам же вначале не раз страдает.

Однако отчасти в этом и заслуга главного героя. Керженцев - явно интеллектуальный тип человека с тонкой душевной организацией, человека размышляющего. Но при этом, сталкиваясь с людьми менее интеллигентными, менее образованными, он умеет видеть в них что-то лучшее, чего он, возможно, сам лишен: практичность, хозяйственную сметку и безупречную преданность своего ординарца, отчаянную храбрость Седых, дальновидность Пилипенко. И видя в них это, он учится ценить в людях что-то иное, чем то, что ценят люди его круга, его типа.

«…Ведь у меня и раньше были друзья. Много друзей было. Вместе учились, работали, водку пили, спорили об искусстве и прочих высоких материях... Но достаточно ли всего этого? Выпивок, споров, так называемых общих интересов, общей культуры? Вадим Кастрицкий - умный, талантливый, тонкий парень. Мне всегда с ним интересно, многому я у него научился. А вот вытащил бы он меня, раненого, с поля боя? Меня раньше это и не интересовало. А сейчас интересует. А Валега вытащит. Это я знаю... Или Сергей Веледницкий. Пошел бы я с ним в разведку? Не знаю. А с Валегой - хоть на край света. На войне узнаешь людей по-настоящему. Мне теперь это ясно. Она - как лакмусовая бумажка, как проявитель какой-то особенный…».

Но при этом герой не судит других людей, тех, кто, возможно, не «вытащил бы с поля боя». Не судит он и Калужского, во всяком случае, мы не слышим из его уст слов осуждения. Если герой выражает свое недовольство, то делает это через действие, как и положено партийцу, что можно увидеть в эпизоде с разведчиком, снимающим часы с убитого немца. Но и возмутившись этим, восстав, герой постепенно приходит, хоть и не к принятию подобных вещей, то, по крайней мере, к пониманию и неосуждению. И в ситуации с Абросимовым мы почти не слышим слов осуждения, хотя без сомнения осуждение со стороны автора тут есть - он выражает его словами Ширяева и Фарбера, майора Бородина. Единственное реакция Керженцева на недопустимое поведение Абросимова - уход, отстранение.

«В армии не договариваются, а выполняют приказания,- перебивает Абросимов.- Что я вам утром приказал? …И, вдруг опять рассвирепев, машет в воздухе пистолетом.- Шагом марш в атаку! Пристрелю, как трусов! Приказание не выполнять!..

Мне кажется, что он сейчас повалится и забьется в конвульсиях.

- Всех командиров вперед! И сами вперед! Покажу я вам, как свою шкуру спасать...

Я больше не могу слушать. Поворачиваюсь и ухожу…».

Попав в горящий Сталинград, Керженцев вдруг ощущает весь груз ответственности, возможно, потому что остался на какое-то время без друзей (не считая своего ординарца), возможно, потому что оказался среди незнакомых людей, многие из которых ждут его офицерского приказа. Но растерявшись поначалу, он приходит в себя - среди боя и смуты, среди сменяющих друг друга кадров войны, как страшных, так и курьезных даже в своем ужасе.

Стычка с Чумаком показывает читателю, чего стоит главный герой не только как командир и боец, но и просто как мужчина, как человек с сильной волей. Разговор с Фарбером окончательно убеждает нас, что герой - человек образованный, интеллигент. Однако интеллигент, умеющий найти общий язык со всеми, понять не только себе подобных, но и людей иного типа, иного склада характера.

Но главный герой у Виктора Некрасова - не идеальный образ непогрешимого русского офицера, или бесстрашного коммуниста «чистые руки - горячее сердце». У него есть свои слабости и человеческие привычки. Он любит лимон, он раздражается, чувствуя себя виноватым перед своим людьми, его самолюбие задевает вызывающее поведение Чумака. Но при всем этом ему чужд снобизм и высокомерие офицера - то, что мы увидим у героев Бондарева. Он не пачкает рук случайной наживой и мародерством (позорными и неизбежными спутниками любой, самой священной войны). Он сдерживает свое самолюбие ради дисциплины в батальоне. Он весь светлый и чистый, но при этом живой, без нимба и прикрас. Керженцев чужд ложного героизма, он признает, если не знает, как можно выполнить задание. Но при этом понимает, что сделать нужно и придется. «И что такое вообще храбрость? Я не верю тем, которые говорят, что не боятся бомбежек. Боятся, только скрыть умеют. А другие - нет. Максимов, помню, говорил как-то: "Людей, ничего не боящихся, нет. Все боятся. Только одни теряют голову от страха, а у других, наоборот, все мобилизуется в такую минуту и мозг работает особенно остро и точно. Это и есть храбрые люди".

Мы видим, как сменяется настроение героя: он то настроен на работу, на деятельность, то предается воспоминаниям, не отрываясь от основного потока войны. А то мы видим, как его одолевает усталость, то, что Борис Слуцкий позже назовет в своем стихотворении «усталая ранняя старость», старость юноши, видевшего слишком много, испытавшего слишком страшное для своего «возраста радости». «Люся спрашивала тогда, люблю ли я Блока. Смешная девочка. Надо было спросить, любил ли я Блока, в прошедшем времени. Да, я его любил. А сейчас я люблю покой. Больше всего люблю покой. Чтоб меня никто не вызывал, когда я спать хочу, не приказывал...». Усталость человека, долгое время живущего тяжелой жизнью, с частыми нервными напряжениями. Если, конечно, можно назвать «тяжелой жизнью» жизнь в аду, которым является любая война. В данном контексте это звучит скорее эвфемизмом.

Что касается образа главного героя в непосредственно батальных сценах, в самой гуще событий войны, то нельзя сказать, что он как-то особенно изменяется или выделяется автором. Вообще эти страницы произведения наиболее «очерковые», если можно так выразиться. Фразы короткие, сухие, рубленые, но выразительные и четкие. Герой делает то, что положено делать на войне - он атакует, он стреляет, он помогает товарищам, его ранят. Но при этом параллельно идет поток сознания. Обостренные чувства отмечают все вокруг: холод, от которого мерзнут пальцы, выстрелы, стоны, серое небо, пули, снег. Кадры и детали мелькают как вокруг, так и в сознании героя, заставляя нас ощущать эту обостренность восприятия во время боя.

Мы не слышим от главного героя жалоб или возмущения во время и после сцен сражения и атак. Однако мы чувствуем его боль и горечь, когда он говорит о погибших и раненных товарищах, о Карнаухове, чье тело остается у немцев - его не забрать и не похоронить. Керженцева ужасает это простота смерти на войну, хотя, казалось бы, он уже давно должен к этому привыкнуть. Но главный герой каждый раз заново ощущает трагедию смерти таких юных, еще ничего, кроме войны не успевших в этой жизни ребят.

«…Всего батальон потерял двадцать шесть человек, почти половину, не считая раненых.

Простые гробы из сосновых необструганных досок. Темнеют три ямы.

Просто как-то это все здесь, на фронте. Был вчера - сегодня нет. А завтра, может, и тебя не будет. И так же глухо будет падать земля на крышку твоего гроба. А может, и гроба не будет, а занесет тебя снегом и будешь лежать, уткнувшись лицом в землю, пока война не кончится.

Три маленьких рыженьких холмика вырастают над Волгой. Три серые ушанки. Три колышка. Салют - сухая, мелкая дробь автомата. Минута молчания. Саперы собирают лопаты, подправляют могилы.

И это все. Мы уходим.

Ни одному из них не было больше двадцати четырех лет…».

С болью Керженцев думает о погибшем Карнаухове, о том, каким он его видел последний раз, о том, что Карнаухов так и не успел прочесть ему свои стихи, о том, что, возможно, Карнаухов предчувствовал свою смерть.

Подобные мысли преследуют каждого на войне, и главный герой не исключение. В мирной жизни нормальный человек избегает мыслей о смерти, живет так, словно в его распоряжении вечность. Иное дело - на войне. Смерть окружает людей, она везде и всюду, и невозможно игнорировать ее присутствие, забыть о ней. Человек на войне остро ощущает свою смертность, понимает, что каждую минуту, каждую секунду он может больше не увидеть своих близких, не успеть улыбнуться им, не успеть выполнить свою задачу. Смерть повсеместна и вездесуща, не спрятаться и не укрыться, да и невозможно - долг воина как раз в обратном.

Керженцев редко размышляет о своей смерти, о том, что возможно, он больше не увидит своих родных, друзей. Но чувствуется, что эти мысли неотступно преследуют его, прорываясь сквозь привычные размышления и воспоминания. Однако главный герой гонит их от себя, понимая, что может поддаться панике, позволить ужасу войны навалиться на разум, погасить его. А этого нельзя допустить - он офицер, он командир, его долг служить примером бойцам, держать голову ясной.

Главный герой как воин и офицер - явно человек действия. Ему нестерпимо быть без дела в общей деятельности войны. Он чувствует себя потерянным, не имея боевой задачи. По тону повествования мы можем ощутить как он напряжен вне военных действий и как собран, сосредоточен, находясь на передовой. Война, сражение - для него не повод отличиться, сделать военную карьеру, получить орден. Война - дело, ради которого он здесь находится, дело, которое он старается выполнить на совесть, и герой невыносимо страдает, когда вынужденно отстранен от него.

«…Да, самое страшное на войне - это не снаряды, не бомбы, ко всему этому можно привыкнуть; самое страшное - это бездеятельность, неопределенность, отсутствие непосредственной цели. Куда страшнее сидеть в щели в открытом поле под бомбежкой, чем идти в атаку. А в щели ведь шансов на смерть куда меньше, чем в атаке. Но в атаке - цель, задача, а в щели только бомбы считаешь, попадет или не попадет…».

В этой устремленности к действию Некрасов вовсе не хочет показать какую-то особенную, необычайную смелость главного героя. Нет, Керженцев открыто признает, если испытывает страх, растерянность, тяжесть груза ответственности командира и офицера. Но это не мучает его, это лишь преодолимые трудности. А бездеятельность пугает его, заставляет испытывать чувство неполноценности и вины.

Главный герой у Виктора Некрасова - наиболее устраненный от какой-либо политики и пропаганды персонаж. Если мы и слышим какие-либо политические рассуждения, то, как правило, от второстепенных героев (Ширяев, Фарбер). Почти все упоминания, могущие быть отнесенными к этой области - либо обычные военные шутки («посадим Гитлера в бочку со вшами и руки свяжем, чтоб чесать не мог»), либо разговоры простых, далеких от политики бойцов (Седых, Лазаренко).

Единственное серьезное упоминание Гитлера - в конце повести, когда герой читает Чумаку речь фюрера о взятии Сталинграда и после размышляет, каким образом пришли к победе советские войска, не будучи подготовлены к войне лучше, чем немецкие, не имея лучших боеприпасов и немецкой организованности. Но и тогда он не дает никакой оценки этому, не говорит о патриотизме и силе духа. Мы слышим только радость от победы, упоение бойца, отстоявшего свою Родину. «…А за теми вот красными развалинами,- только стены как решето остались,- начинались позиции Родимцева - полоска в двести метров шириной. Подумать только - двести метров, каких-нибудь несчастных двести метров! Всю Белоруссию пройти, Украину, Донбасс, калмыцкие степи и не дойти двести метров... Хо-хо!

А Чумак спрашивает почему. Не кто-нибудь, а именно Чумак. …Эх, Чумак, Чумак, матросская твоя душа, ну и глупые же вопросы ты задаешь, и ни черта, ни черта ты не понимаешь. Иди сюда. Иди, иди... Давай обнимемся. Мы оба с тобой выпили немножко. И Валегу давай. Давай, давай... Пей, оруженосец!.. Пей за победу! Видишь, что фашисты с городом сделали... Кирпич, и больше ничего... А мы вот живы. А город... Новый выстроим. Правда, Валега? А немцам капут».

Единственное упоминание Сталина (что так удивило и возмутило литературную общественность того времени) - от второстепенного героя - от второстепенного героя, при этом главный герой не высказывается в ответ никакого связного мнения. И хотя, высказывание о Главнокомандующем - положительное (а какое оно могло еще быть от партийца и сталинградца Некрасова), но как это далеко от «железобетонных» образов Сталина в других произведениях военной прозы, хотя бы у Бондарева.

«…- А все-таки воля у него какая...- говорит Ширяев, не подымая глаз. - Ей-богу...

- У кого? - не понимаю я.

- У Сталина, конечно. Два таких отступления сдержать. Ты подумай только! В сорок первом и вот теперь. Суметь отогнать от Москвы. И здесь стать. Сколько мы уже стоим? Третий месяц? И немцы ничего не могут сделать со всеми своими "юнкерсами" и "хейнкелями". И это после прорыва, такого прорыва!.. После июльских дней. Каково ему было? Ты как думаешь? Ведь второй год лямку тянем. А главнокомандующему за весь фронт думать надо. Газету и то, вероятно, прочесть не успевает. Ты как думаешь, Керженцев, успевает или нет?

- Не знаю. Думаю, все-таки успевает.

- Успевает, думаешь? Ой, думаю, не успевает. Тебе хорошо. Сидишь в блиндаже, махорку покуриваешь, а не понравится что, вылезешь, матюком покроешь, ну иногда там пистолетом пригрозишь... Да и всех наперечет знаешь,- и каждый бугорок, каждую кочку сам лично облазишь. А у него что? Карта? А на ней флажки. Иди разберись. И в памяти все удержи - где наступают, где стоят, где отступают. "Нет, не завидую я ему. Нисколечко не завидую...".

И хотя главный герой не любит упоминаний о важности выполняемой им и его бойцами задачей, чувствуется, что он хорошо это понимает, и, посмеиваясь над Ипполитом Астафьевым с его «исторической миссией», Керженцев в душе признает частичную его правоту. Война будто бы соединяет советских солдат, оставшихся наедине со смертью, с остальным миром, так же воюющим с фашизмом», как и они, здесь, на Сталинградской земле.

«…Авиация союзников совершила небольшие налеты на Лаэ, Саламауа, Буа на Новой Гвинее и на остров Тимор. Бои с японцами в секторе Оуэн-Стэнли стали несколько более интенсивными. В Монровию, столицу Либерии, прибыли американские войска.. А здесь, на глубине четырнадцати метров, в полутора километрах от передовой, о которой говорит сейчас весь мир, я чувствую себя так уютно…»

Подводя итог, можно сказать, что образ лейтенанта Керженцева в повести - это образ не бойца и не коммуниста как таковых. Это образ прежде всего Человека. Человека, такого же, как все, не лучше и не хуже. Человека, имеющего семью, родных, друзей, курящего, имеющего предпочтения в еде, знающего немецкий, любящего музыку Чайковского и читающего поэзию, самолюбивого, но сдержанного, молчаливого, но проницательного. Все эти мелкие детали делают образ главного героя человечным, а не агитационно-патриотичным. Но при всем том этот «обычный» человек, там, в горящем Сталинграде, сотворил Подвиг. Подвиг ради жизни на земле.