Св. мученик Дионисий Ареопагит (Кто наследует живот вечный?) I. Св. Дионисий ареопагит, память коего совершается ныне, родился в городе Афинах. Получив образование в лучшей афинской школе, Дионисий не удовольствовался приобретенными познаниями и отправился в Египет

В 532 г. на Константинопольском Церковном Соборе были предъявлены

произведения, которые оказались подписаны именем Дионисия Ареопагита --

жившего в Афинах в I в., обращенного в христианство Апостолом Павлом и

ставшего первым афинским епископом. Об этих событиях упоминается в "Деяниях

Апостолов". В корпус сочинений, приписываемых Дионисию, входят четыре

большие религиозно-философские работы -- "Об именах Божиих", "О таинственном

богословии" ("О мистическом богословии"), "О небесной иерархии" и "О

церковной иерархии", -- а также десять писем. Все эти сочинения были

написаны на греческом языке и переведены на латынь только в IX в.

Позднее было установлено, что произведения, приписываемые Дионисию, на

самом деле были написаны в V в. в Сирии, которая тогда была частью

этот счет в современной науке существует несколько различных мнений. Поэтому

сочинения "Ареопагитиками".

Уже в Эпоху Возрождения было выявлено, что на автора "Ареопагитик"

огромное влияние оказало учение неоплатонизма. Причем, если большинство

христианских философов IV--V вв. опирались на рациональные элементы

неоплатонизма, то в "Ареопагитиках" в большей степени использованы его

мистические черты. Возможность мистического познания Бога -- вот что

проповедуется в сочинениях Псевдо-Дионисия.

Псевдо-Дионисий считает, что у христианского богословия есть два метода

постижения Бога. Первый -- путь положительный (по-гречески --

"ката-фатическая" теология), когда от самых первых, низших понятий (камень,

воздух и т.д.) человек в своем стремлении понять сущность Бога приходит к

высшим понятиям -- Свет, Благо, Мудрость, Любовь, Всемогущество и др. В силу

абсолютности Бога к нему приложимы все его имена, упоминаемые в Священном

Писании. Однако этот путь не ведет к открытию Божественной истины, ибо

человеческими понятиями невозможно выразить сущность Бога.

Поэтому сам Псевдо-Дионисий формулирует так называемый отрицательный

путь познания, или отрицательную (по-гречески -- "апофатическую") теологию.

Суть ее заключается в том, что по отношению к единому и единственному Богу

можно употреблять лишь такие имена, как Сверхблаго, Сверхмудрость,

Сверхбытие и т.д. Используя их, необходимо последовательно отрицать все

возможные имена и понятия, доступные пониманию человека, ибо Бог совершенно

не похож ни на одно из них.

Бог вообще не доступен человеческим чувствам и мыслям, не постигается

ни чувственно, ни умственно, так как находится за пределами человеческого

разумения, "К сокровенному, --пишет Псевдо-Дионисий, -- мы устремляемся,

отрешась от всякой умственной деятельности". И в этом смысле он приходит к

признанию правильности лишь мистического понимания Бога, очень близкого по

своему характеру к неоплатоновскому экстазу.

Если в положительной теологии Бог становится "всеимянным", то в

отрицательной теологии Псевдо-Дионисия утверждается абсолютная

"безымян-ность" Бога. И вообще, неизреченность и непознаваемость Бога -- это

вершина его понимания человеком. В этом заключается главная идея

"Ареопагитик".

Приближенное к истине знание о Боге может совершаться только в качестве

мистических богоявлений: "Если кто-либо скажет, что некоторым святым

непосредственно являлся сам Бог, пусть он из Священного Писания уразумеет и

другое; что сокровенное Божие никто не видел и не увидит, богоявление же

праведникам свершалось через боголепные и соразмерные им видения и

изъяснения".

Господь изливает на все созданное им невидимый сверхъестественный свет,

который описывается в "Ареопагитиках" с необычайной художественностью:

"Божественный мрак -- это тот недосягаемый свет, в котором, как сказано в

Писании, обитает Бог. Свет этот незрим по причине чрезмерной ясности и

недосягаем по причине преизбытка сверхсущностного светолития, и в этот мрак

вступает всякий, кто сподобился познавать и видеть Бога именно через

не-видение и не-познавание, но воистину возвышается над видением и

познанием, зная то, что Бог -- во всем чувственном и во всем

умопостигаемом".

Бог вообще есть "Начало и Конец всех существ": "их Начало, поскольку Он

есть их Причина, их Конец, поскольку Он есть их высшая цель". Своими

световыми излияниями Бог порождает добро и любовь, а уже посредством добра и

любви сотворяет все мироздание. При этом любовь ежесекундно движет всеми

существами и снова ведет их к Богу. Поэтому, в понимании Псевдо-Дионисия, на

пути любви человеку доступ но то, что недоступно на пути разума --

приближение к познанию Бога.

Земной, телесный мир творится Богом в самую последнюю очередь, после

того как он сотворяет мир небесный -- небесную иерархию. В человеческом

обществе Божественный свет находит свое полное отражение только в церкви,

поэтому именно церковная иерархия отражает собой иерархию небесную,

следовательно, сама церковь есть воплощение Божественного света на Земле. И

только церковь способна открыть людям глаза на Божественную истину.

Учение Псевдо-Дионисия стало необычайно популярно и в Восточной, и в

Западной церквах. В Западной Европе "Ареопагитики" стали широко известны в

IX в., когда были переведены на латынь, потому что большинство католических

теологов не знали греческого языка. Западную, а позднее римско-католическую

церковь "Ареопагитики" привлекали своим учением о главенствующей роли церкви

в человеческой жизни.

На Востоке сочинения Псевдо-Дионисия стали известны раньше.

Православные мыслители большее внимание обращали на обоснование

Псевдо-Дионисием возможности мистического познания Бога, ибо именно в

мистике многие из них видели путь к постижению Божественной истины.

Псевдо-Дионисий Ареопагит (от греч. член Ареопага, судебной коллегии в античных Афинах ) - христианский неоплатоник 5 или начала 6 в., представитель поздней патристики. Наиболее известными мыслителями, ассоциировавшимися с Псевдо-Дионисием Ареопагитом, выступали: Петр Ивер (412-488), Север Антиохийский и др.

Главное сочинение Псевдо-Дионисия Ареопагита - "Софий Areopagiticum" - включает четыре трактата ("О божественных именах", "О небесной иерархии", "О церковной иерархии", "О мистическом богословии") и десять посланий. Труды П.-Д.А. (в переводе на латинский язык, осуществленным Иоанном Скотом Эриугеной ) стали известны на Западе с 9 в. и стали предметом комментариев Фомы Аквинского , М. Фичино и др. Сочинения П.-Д.А. написаны от имени персонажа новозаветных "Деяний апостолов" (17, 34) - образованного гражданина Афин, обращенного в христианство в 1 в. проповедью апостола Павла, первого христианского епископа своего города. (Данная точка зрения просуществовала до 16 в.)

Первая полемика по поводу трудов П.-Д.А. датируется 533 (дискуссия между православными богословами, отрицавшими их аутентичность, и адептами монофизитства ). В дальнейшем сомнения в подлинности "Corpus Areopagiticum" высказывали Л.Валла, Эразм Роттердамский и др.: ряд особенностей трактатов и посланий П.-Д.А. (стилистика, культовые реалии, текстуальные заимствования из Прокла) требуют датировать их периодом не позже второй половины 5 в. В основании миропредставления П.-Д.А. лежит неоплатоническое представление о принципиальной неописуемости и неопределимости Бога наряду с идеей об условной осуществимости богопознания посредством построения иерархии аналогий. (Так, по мысли П.-Д.А., Бог неизречен, "Божественный мрак" таинственен, "Божественный свет" недосягаем "по причине преизбытка сверхсущностного светолития" и незрим "по причине чрезмерной ясности".) Иерархическая онтология, присущая неоплатонизму, апплицируется П.-Д.А. на сопряженную социальную проблематику: "церковная иерархия" выступает прямым продолжением "иерархии небесной". Так, по версии П.-Д.А., мировая лестница выглядит так: "пресветлый мрак", единый Бог - серафимы, херувимы, престолы; господства, силы, власти; начала, архангелы, ангелы (это строение "небесной иерархии"). Далее - епископы, священники, диаконы; монахи, члены христианской общины, оглашенные. Ниже церковной иерархии - остальной мир: разумные существа, живые неразумные существа, безжизненные тела.

Образ церкви у П.-Д.А. акцентированно статичен: иерархия людей - прямое продолжение иерархии ангелов - суть цепь отражений чистого света в ничем незамутненных зеркалах. Эта последовательность, согласно П.-Д.А., и задает стройный распорядок таинств святой церкви. (Эстетическая интерпретация П.-Д.А. картины мира как иерархии света оказала значимое воздействие на средневековую эстетику.) Учение П.-Д.А. как система философской теологии включало в себя три рода теологии: катафатическую (Бог, "будучи Всем во всем и Ничем в чем-либо, всеми познается из всего и никем из чего-либо"), символическую и мистическую (в ее рамках: апофатическую теологию и теологию сверхумного экстаза как высшей формы познания Бога). Для раскрытия божественной природы П.-Д.А. предлагались два пути богословствования: апофатический (по отношению к божественной единичности) и катафатический (по отношению к божественной троичности). Благодаря этим двум методам выявляется бесконечная степень абсолютно всех мыслимых предикаций "божественного мрака" Единого, так что Он может именоваться, к примеру, различающимся тождеством подвижного покоя. Сверхмыслимый Бог, по П.-Д.А., заключает в себе черты плотиновской благой единицы и бесформенной "умной материи". Христос же выступает наподобие неоплатонического числа, "утверждая согласие между частями и целым". При неоплатонической категории простой математической единичности Бога слова бессмысленны и в ноэтическом космосе вовсе не нужны. Поэтому, по мысли П.-Д.А., умный экстаз Плотина есть бессловесное "упрощение" до числовой единицы. Только в Троице, замечает П.-Д.А., которая при этом по своей божественной фигуре геометрически равна одному, обретает деятельное (энергийное) значение любая словесность, выявляющая сущности. Отсюда катафатическое богословие, созерцающее Троицу, призвано исследовать любые имена, фиксирующие сущность предметов; следовательно, божественные Имена являются основным ее предметом. На основании этого П.-Д.А. утверждал, что благодаря пресвятой Троице "все рождаемое на небесах и на земле получает бытие и наименование".

Бог включает в себя все умные потенции и энергии, поэтому зло не участвует в действительном протекании сущего. Оно есть лишь оскудение и недостаток добра: "злу даруется бытие по воле случая, и проявляться оно может только в чем-то ином, поскольку не имеет собственного бытия". Абсолютного зла не может быть вовсе, т.к. оно есть полнейшее отсутствие божественного Блага. В традиции, заложенной П.-Д.А., специфическую трактовку получили понятия "трансцендентный" и "имманентный". Трансцендентным человеческому мышлению считается восхождение от дольнего мира к миру горнему, что составляет предмет апофатического метода богословствования, имманентный же - нисхождение от горнего мира к дольнему, что составляет предмет апофатического метода богословствования. Учение П.-Д.А. обрело официальный статус в православии византийского канона благодаря его интерпретации Максимом Исповедником.

А.А. Грицанов, А.Н. Шуман

Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998.

Псевдо-Дионисий Ареопагит (Διονύσιος ’Αρεοπαγίτης, т.е. член Ареопага, древней судебной коллегии в Афинах) – христианский мыслитель 5 или нач. 6 в., представитель поздней патристики. Его трактаты и послания от имени образованного афинянина 1 в., обращенного в христианство проповедью апостола Павла и упоминаемого в новозаветных «Деяниях апостолов» (17, 34). Первое известие о сочинениях Псевдо-Дионисия Ареопагита связано с религиозным собеседованием между православными и монофиситами в Константинополе в 533. Фразеология и стилистика сочинений, бытовые реалии, упоминаемые в контексте символических истолкований, наконец, следы прямого использования текстов Прокла, выявленные в конце 19 в. Г.Кохом и И.Штигльмайром, – все это в совокупности не позволяет датировать «Corpus Areopagiticum» («Ареопагитики»), как его принято называть в науке, ранее 2-й пол. 5 в.; некоторые дополнительные данные указывают на сирийскую среду. Грузинский исследователь Ш.И.Нуцубидзе и (независимо от него) бельгийский специалист Э.Хонигман предложили идентифицировать автора трактатов с монофиситским церковным деятелем и мыслителем Петром Ивером, уроженцем Иверии (восточной Грузии), епископом Маюмы (близ Газы); высказывались и другие гипотезы (авторство Севера Антиохийского, круг Иоанна Скифопольского и т.п.), ни одна из которых, однако, не приобрела общего признания.

«Ареопагитический корпус» включает 4 трактата («О небесной иерархии», «О церковной иерархии», «О божественных именах», «Таинственное богословие») и 10 посланий; развиваемая в них доктрина – высшая точка христианского неоплатонизма. Усвоив и развив неоплатонические представления о безусловной неопределимости и неописуемости Бога (апофатическая теология – тема «Таинственного богословия») и об условной возможности восходить к Богопознанию по иерархической лестнице аналогий (катафатическая теология – тема «О божественных именах»), автор связал онтологию неоплатонизма (и порожденное ею учение о символе) с социальной проблематикой; доктрина о «церковной иерархии» непосредственно подстраивается к доктрине о «небесной иерархии». При этом в отличие от мистического историзма Августина (Церковь как «град божий») образ Церкви как идеального человеческого сообщества, находящегося в согласии с законами универсального бытия, предельно статичен: это иерархия людей, непосредственно продолжающая иерархию ангелов, отражение чистого света в чистых зеркалах, передающих луч друг другу, стройный распорядок церковных «таинств» (описываемых как «посвящения» при помощи лексики античных языческих мистерий); какой-либо драматизм и противоречия полностью отсутствуют. Символизм в истолковании всего сущего, эстетически переживаемая картина мира как иерархии света оказали всеобъемлющее влияние на всю средневековую эстетику (в т.ч. на теорию света и символа у Сугера, воплощенную в художественной практике готического искусства, поэзию Данте – «Рай» и др.).

Учение Псевдо-Дионисия Ареопагита получило официальное признание в византийском православии первоначально благодаря его интерпретации Максимом Исповедником. Его влияние испытали Иоанн Дамаскин, Григорий Панама и противник Паламы Варлаам Калабрийский, позднее Максим Грек и другие древнерусские мыслители. На Западе «Ареопагитический корпус» стал известен с 9 в.; к нему писали комментарии многие мыслители средних веков и Возрождения, в т.ч. Фома Аквинский и М.Фичино, сильное влияние его идей испытали Иоанн Скот Эриугена и Николай Кузанский.

С.С. Аверинцев

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин , А.А. Гусейнов , Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. III, Н – С, с. 382-383.

Псевдо-Дионисий Ареопагит (Διονύσιος "Αρεοπαγίτης, т. е. член Ареопага, древней судебной коллегии в Афинах), христианский мыслитель 5 или начала 6 века, представитель поздней патристики. Трактаты и послания Псевдо-Дионисия Ареопагита написаны от имени персонажа новозаветных «Деяний апостолов» (17, 34) - образованного афинянина 1 века, обращённого в христианство проповедью апостола Павла; но первое известие о сочинениях Псевдо-Дионисия Ареопагита связано с религиозным собеседованием между православными и монофиситами в Константинополе в 533 году. Фразеология и стилистика Псевдо-Дионисия Ареопагита, бытовые реалии, упоминаемые им в контексте символических истолкований, наконец, следы прямого использования текстов Прокла, выявленные в конце 19 века Г. Кохом и И. Штигльмайром,- всё это в совокупности не позволяет датировать «Corpus Areopagiticum», как его принято называть в науке, ранее 2-й половины 5 века; некоторые дополнительные данные указывают на сирийскую среду. Советский исследователь Ш. И. Нуцубидзе и (независимо от него) бельгийский специалист Э. Хонигман предложили идентифицировать Псевдо-Дионисия Ареопагита с монофиситским церковным деятелем и мыслителем Петром Ивером, уроженцем Иверии (восточной Грузии), епископом Маюмы (близ Газы); высказывались и другие гипотезы (авторство Севера Антиохийского, круг Иоанна Скифопольского и т. п.), ни одна из которых, однако, не приобрела общего признания. «Ареопагитический корпус» включает 4 трактата («О небесной иерархии», «О церковной иерархии», «О божественных именах», «Таинственное богословие») и 10 посланий; развиваемая в них доктрина - высшая точка христианского неоплатонизма. Усвоив и развив неоплатонические представления о безусловной неопределимости и неописуемости бога (апофатическая теология - тема «Таинственного богословия») и об условной возможности восходить к богопознанию по иерархия, лестнице аналогий (катафатическая теология - тема «О божественных именах»), Псевдо-Дионисий Ареопагит связал онтологию неоплатонизма (и порождённое этой онтологией учение о символе) с социальной проблематикой; доктрина о «церковной иерархии» непосредственно подстраивается у Псевдо-Дионисия Ареопагита к доктрине о «небесной иерархии». При этом в отличие от мистического историзма Августина (церковь как «град божий») образ церкви у Псевдо-Дионисия Ареопагита как идеального человеческого сообщества, находящегося в согласии с законами универсального бытия, предельно статичен: это иерархия людей, непосредственно продолжающая иерархию ангелов, отражение чистого света в чистых зеркалах, передающих луч друг другу, стройный распорядок церковных «таинств» (описываемых как «посвящения», при помощи лексики античных языческих мистерий); какой-либо драматизм и противоречия полностью отсутствуют. Символизм в истолковании всего сущего, эстетически переживаемая картина мира как иерархии света оказали всеобъемлющее влияние на всю средневековую эстетику (в том числе на теорию света и символа у Сугера, воплощённую в художественной практике готического искусства, поэзию Данте - «Рай», и др.).

Учение Псевдо-Дионисия Ареопагита получило официальное признание в византийском православии первоначально благодаря его интерпретации Максимом Исповедником. Его влияние испытали Иоанн Дамаскин, Григорий Палама и противник Паламы Варлаам Калабрийский, позднее Максим Грек и другие древнерусские мыслители. На Западе «ареопагитический корпус» стал известен с 9 века; к нему писали комментарии многих мыслители средних веков и Возрождения, в том числе Фома Аквинский и М. Фичино, сильное влияние его идей испытали Иоанн Скот Эриугена и Николай Кузанский.

Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв , П. Н. Федосеев , С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

Сочинения: Migne PG, t. 3; La hierarchie celeste, P., 19702; в рус. пер.-О божественных именах, Буэнос-Айрес, 1957; в кн.: Антологий мировой философии, т. 1, ч. 2, М., 1969, с. 606-20.

Литература: Скворцов К. И., Исследование вопроса об авторе соч., известных с именем св. Дионисия Ареопагита, К., 1871; Hуцубидзе Ш., Тайна Псевдо-Дионисия Ареопагита, Тб., 1942; его же, Петр Ивер и проблемы ареопагитики, Тб., 1957; Хонигман Э., Петр Ивер и сочинения Псевдо-Дионисия Ареопагита, Тб., 1955; Данелиа С, И., К вопросу о личности Псевдо-Дионисия Ареопагита, в сб.: Визант. временник, т. 8, М.- Л., 1956; Rogues R., L"univers dlonysien, P., 1954; Реpin 3., Univers dionyaien et univers augustinien. Aspects de la dialectique, P., 1956; Vanneste J., Le Mystere de Dieu. Essai sur la structure rationelle de la doctrine mystique du Pseudo-Denys L"AreOpagite, Bruges, 1959; Goltz H., HIERA MESITEIA. Zur Theorie der hierarchischen Sozietät im Corpus Areopagiticura, Erlangen, 1974 («Oikonoinia», Bd 4).

Послание 1. Гаю Монаху. Послание 5. Дорофею диакону. – В кн.: Историко-философский ежегодник-90. М., 1991, с. 226.

Литература:

Нуцубидзе Ш. Тайна Псевдо-Дионисия Ареопагита. Тбилиси, 1942;

Он же. Петр Ивер и проблемы ареопагитики. Тбилиси, 1957;

Хонигман Э. Петр Ивер и сочинения Псевдо-Дионисия Ареопагита. Тбилиси, 1955;

Данелиа С.И. К вопросу о личности Псевдо-Дионисия Ареопагита. – В сб.: Византийский временник, т. 8. М.–Л., 1956;

Roques R. L"univers dionysien. P., 1954,

Pépin J. Univers dionysien et univers augustinien. Aspects de la dialectique. P., 1956;

Vanneste S. Le Mystère de Dieu. Essai sur la structure rationelle de la doctrine mystique du Pseudo-Denys L"Aréopagite. Bruges, 1959;

Goltz H. HIERA MESITEIA. Zur Theorie der hierarchischen Sozietät im Corpus Areopagiticum. Erlangen, 1974 («Oikonomia», Bd 4).

ПСЕВДО-ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ

ПСЕВДО-ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ

(Dionisios Areopagi-tus, т.е. член Ареопага, древней судебной коллегии в Афинах) - христианский мыслитель 5 или нач. 6 в., представитель поздней патристики. Трактаты и послания П.-Д. А. написаны от имени персонажа новозаветных «Деяний апостолов» - образованного афинянина 1 в., обращенного в проповедью апостола Павла; но первое известие о сочинениях П.-Д. А. связано с религиозным собеседованием между православными и монофиситами в Константинополе в 533. Фразеология и стилистика П.-Д. А., бытовые реалии, упоминаемые им в контексте символических истолкований, наконец, следы прямого использования текстов Прокла, выявленные в . 19 в. Г. Кохом и Й. Штигльмайром, - все это в совокупности не позволяет датировать «Ареопагитический корпус» («Corpus Areopagiticum»), как его принято называть в науке, ранее втор. пол. 5 в.; некоторые дополнительные данные указывают на сирийскую среду. Ш.И. Нуцубидзе и (независимо от него) Э. Хонигман предложили идентифицировать П.-Д. А. с монофи-ситским церковным деятелем и мыслителем Петром Ивером, уроженцем Иверии (вост. Грузии), епископом Маюмы (близ Газы); высказывались и др. гипотезы (авторство Севера Антиохийского, круг Иоанна Скифопольского и т.п.), ни одна из которых, однако, не обрела общего признания. «Корпус» включает 4 трактата («О небесной иерархии», «О церковной иерархии», «О божественных именах», «Таинственное ») и 10 посланий; развиваемая в них - высшая точка христианского неоплатонизма. Усвоив и развив неоплатонические представления о безусловной неопределимости и неописуемости Бога ( - «Таинственного богословия») и об условной возможности восходить к богопознанию по иерархической лестнице аналогий ( - тема «О божественных именах»), П.-Д. А. связал онтологию неоплатонизма (и порожденное этой онтологией учение о символе) с социальной проблематикой; доктрина о «церковной иерархии» непосредственно подстраивается у П.-Д. А. к доктрине о «небесной иерархии». При этом в отличие от мистического историзма Августина ( как «град Божий») церкви у П.-Д. А. как идеального человеческого сообщества, находящегося в согласии с законами универсального бытия, предельно статичен: это людей, непосредственно продолжающая иерархию ангелов, чистого света в чистых зеркалах, передающих луч друг другу, стройный распорядок церковных «таинств» (описываемых как «посвящения», при помощи лексики античных языческих мистерий); к.-л. драматизм и противоречия полностью отсутствуют. Символизм в истолковании всего сущего, эстетически переживаемая как иерархии света оказали всеобъемлющее влияние на всю средневековую эстетику (в т.ч. на теорию света и символа у Сугера, воплощенную в художественной практике готического искусства, поэзию Данте - «Рай», и др.).
Учение П.-Д. А. получило официальное признание в византийском православии первоначально благодаря его интерпретации Максимом Исповедником. Его влияние испытали Иоанн Дамаскин, Григорий Пала-ма и противник Паламы Варлаам Калабрийский, позднее Максим Грек и др. др.-рус. мыслители. На Западе «Ареопагитический корпус» стал известен с 9 в.; к нему писали комментарии многие мыслители Средних веков и Возрождения, в т.ч. Фома Аквинский и М. Фичино, сильное влияние его идей испытали Иоанн Скот Эриугена и Николай Кузанский.

Философия: Энциклопедический словарь. - М.: Гардарики . Под редакцией А.А. Ивина . 2004 .

ПСЕВДО-ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ

(", т. е. член Ареопага, древней судебной коллегии в Афинах) , христ. мыслитель 5 или нач. 6 в. , представитель поздней патристики. Трактаты и послания П.-Д. А. написаны от имени персонажа новозаветных «Деяний апостолов» (17, 34) - образованного афинянина 1 в. , обращённого в христианство проповедью апостола Павла; но первое известие о соч. П.-Д. А. связано с религ. собеседованием между православными и монофиситами в Константинополе в 533. Фразеология и стилистика П.-Д. А., бытовые реалии, упоминаемые им в контексте символич. истолкований, наконец, следы прямого использования текстов Прокла, выявленные в кон. 19 в. Г. Кохом и И. Штигльмайром,- всё это в совокупности не позволяет датировать «Corpus Areo-pagiticum», как его принято называть в науке, ранее 2-й пол. 5 в. ; некоторые дополнит. данные указывают на сирийскую среду. Сов. исследователь Ш. И. Нуцубидзе и (независимо от него) бельг. Э. Хонигман предложили идентифицировать П.-Д. А. с монофисит-ским церк. деятелем и мыслителем Петром Ивером, уроженцем Иверии (вост. Грузии) , епископом Маюмы (близ Газы) ; высказывались и др. гипотезы (авторство Севера Антиохийского, круг Иоанна Скифопольского и т. п.) , ни одна из которых, однако, не приобрела общего признания. «Ареопагитич. корпус» включает 4 трактата («О небесной иерархии», «О церк. иерархии», «О божеств. именах», «Таинственное богословие») и 10 посланий; развиваемая в них доктрина - высшая точка христ. неоплатонизма. Усвоив и развив неоплатонич. представления о безусловной неопределимости и не-описуемости бога (апофатическая - тема «Таинственного богословия») и об условной возможности восходить к богопознанию по иерархия, лестнице аналогий (катафатическая теология - тема «О божеств. именах») , П.-Д. А. связал онтологию неоплатонизма (и порождённое этой онтологией учение о символе) с социальной проблематикой; доктрина о «церк. иерархии» непосредственно подстраивается у П.-Д. А. к доктрине о «небесной иерархии». При этом в отличие от мистич. историзма Августина (церковь как «град божий») образ церкви у П.-Д. А. как идеального человеч. сообщества, находящегося в согласии с законами универс. бытия, предельно статичен: это иерархия людей, непосредственно продолжающая иерархию ангелов, отражение чистого света в чистых зеркалах, передающих луч друг другу, стройный распорядок церк. «таинств» (описываемых как «посвящения», при помощи лексики антич. языч. мистерий) ; к.-л. драматизм и противоречия полностью отсутствуют. Символизм в истолковании всего сущего, эстетически переживаемая картина мира как иерархии света оказали всеобъемлющее влияние на всю ср.-век. эстетику (в том числе на теорию света и символа у Сугера, воплощённую в художеств. практике готич. искусства, поэзию Данте - «Рай», и др. ) .

Учение П.-Д. А. получило офиц. признание в визант. православии первоначально благодаря его интерпретации Максимом Исповедником. Его влияние испытали Иоанн Дамаскин, Григорий Палама и противник Па-ламы Варлаам Калабрийский, позднее Максим Грек и другие др.-рус. мыслители. На Западе «ареопагитич. корпус» стал известен с 9 в. ; к нему писали комментарии мн. мыслители ср. веков и Возрождения, в том числе Фома Аквинский и М. Фичино, сильное влияние его идей испытали Иоанн Скот Эриугена и Николай Кузанский.

Migne PG, t. 3; La hierarchie celeste, P., 19702; в рус. пер.-О божественных именах, Буэнос-Айрес, 1957 ; в кн. : Антологий мировой философии, т. 1, ч. 2, М., 1969 , с. 606-20.

Скворцов К. И., Исследование вопроса об авторе соч. , известных с именем св. Дионисия Ареопагита, К., 1871 ; Hу-цубидзе Ш., Тайна П.-Д. А., Тб. , 1942 ; его же, Петр Ивер и проблемы , Тб. , 1957 ; Хонигман Э., Петр Ивер и соч. П.-Д. А., Тб. , 1955 ; Данелиа С, И., К вопросу о личности П.-Д. А., в сб. : Визант. временник, т. 8, М.- Л., 1956 ; Rogues R., L"univers dlonysien, P., 1954 ; Ре-pin 3., Univers dionyaien et univers augustinien. Aspects de la dialectique, P., 1956 ; Vanneste J., Le Mystere de Dieu. Essai sur la structure rationelle de la doctrine mystique du Pseudo-Denys L"AreOpagite, Bruges, 1959 ; Goltz H., HIERA MESITEIA. Zur Theorie der hierarchischen Sozietat im Corpus Areopagiticura, Erlangen, 1974 («Oikonoinia», Bd 4) .

Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия . Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов . 1983 .

ПСЕВДО-ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ

см. Дионисий Ареопагит.

Философский энциклопедический словарь . 2010 .

ПСЕВДО-ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ

ПСЕВДО-ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ (Διονύσιος Αρεοπαγίτης, т. е. член Ареопага, древней судебной коллегии в Афинах) - христианский мыслитель 5 или нач. 6 в., представитель поздней патристики. Его трактаты и послания от имени образованного афинянина 1 в., обращенного в христианство проповедью апостола Павла и упоминаемого в новозаветных “Деяниях апостолов” (17, 34). Первое известие о сочинениях Псевдо-Дионисия Ареопагита связано с религиозным собеседованием между православными и монофиситами в Константинополе в 533. Фразеология и стилистика сочинений, бытовые реалии, упоминаемые в контексте символических истолкований, наконец, следы прямого использования текстов Прокла, выявленные в конце 19 в. Г. Кохом и И. Штигльмайром,- все это в совокупности не позволяет датировать “Corpus Areopagiticum” (“Ареопагитики”), как его принято называть в науке, ранее 2-й пол. 5 в.; некоторые дополнительные данные указывают на сирийскую среду. Грузинский исследователь Ш. И. Нуцубидзе и (независимо от него) бельгийский специалист Э. Хонигман предложили идентифицировать автора трактатов с монофиситским церковным деятелем и мыслителем Петром Ивером, уроженцем Иверии (восточной Грузии), епископом Маюмы (близ Газы); высказывались и другие гипотезы (авторство Севера Антиохийского, круг Иоанна Скифопольского и т. п.), ни одна из которых, однако, не приобрела общего признания.

“Ареопагитический корпус” включает 4 трактата (“О небесной иерархии”, “О церковной иерархии”, “О божественных именах”, “Таинственное богословие”) и 10 посланий; развиваемая в них доктрина - высшая точка христианского неоплатонизма. Усвоив и развив неоплатонические представления о безусловной неопределимости и неописуемости Бога (апофатическая теология - тема “Таинственного богословия”) и об условной возможности восходить к Богопознанию по иерархической лестнице аналогий (катафатишская теология - тема “О божественных именах”), автор связал онтологию неоплатонизма (и порожденное ею учение о символе) с социальной проблематикой; доктрина о “церковной иерархии” непосредственно подстраивается к доктрине о “небесной иерархии”. При этом в отличие от мистического историзма Августина (Церковь как “град божий”) образ Церкви как идеального человеческого сообщества, находящегося в согласии с законами универсального бытия, предельно статичен: это иерархия людей, непосредственно продолжающая иерархию ангелов, отражение чистого света в чистых зеркалах, передающих луч друг другу, стройный распорядок церковных “таинств” (описываемых как “посвящения” при помощи лексики античных языческих мистерий); какой-либо драматизм и противоречия полностью отсутствуют. Символизм в истолковании всего сущего, эстетически переживаемая картина мира как иерархии света оказали всеобъемлющее влияние на всю средневековую эстетику (в т. ч. на теорию света и символа у Сугера, воплощенную в художественной практике готического искусства, поэзию Данте - “Рай” и др.).

Учение Псевдо-Дионисия Ареопагита получило официальное признание в византийском православии первоначально благодаря его интерпретации Максимом Исповедником. Его влияние испытали Иоанн Дамаскин, Григорий Палама и противник Паламы Варлаам Калабрийский, позднее Максим Грек и другие древнерусские мыслители. На Западе “Ареопагитический корпус” стал известен с 9 в.; к нему писали комментарии многие мыслители средних веков и Возрождения, в т. ч. Фома Аквинский и М. Фичино, сильное влияние его идей испытали Иоанн Скот Эриугена и Николай Кузанский.

Соч.: MPG, t. 3; La hiérarchie céleste. P., 1970; в рус. пер.: О божественных именах. Буэнос-Айрес, 1957; О божественных именах. О мистическом богословии. СПб., 1994; О небесной иерархии. СПб., 1997; Послание Титу-иерарху,- В кн.: Прохоров Г. М. Памятники переводной и русской литературы XIV-XV веков. Л., 1987, с. 179-199; Послание 1. Гаю Монаху. Послание 5. Дорофею диакону- В кн.: Историко-философский ежегодник-90. М., 1991, с. 226.

Лит.: Скворцов К. И. Исследование вопроса об авторе сочинений, известных с именем св. Дионисия Ареопагита. К., 1871; НуцубидзеШ. Тайна Псевдо-Дионисия Ареопагита. Тбилиси, 1942; Он же. Петр Ивер и проблемы ареопагитики. Тбилиси, 1957; Хонигман Э. Петр Ивер и сочинения Псевдо-Дионисия Ареопагита. Тбилиси, 1955; Данб/wa С. И. К вопросу о личности Псевдо-Дионисия Ареопагита.- В сб.: Византийский временник, т. 8. М.-Л., 1956; Roques R. L"univers dionysien. P., 1954, PépinJ. univers dionysien et univers augustinien. Aspects de la dialectique. P., 1956; Vanneste S. Le Mystère de Dieu. Essai sur la structure rationelle de la doctrine mystique du PseudoDenys L"Aréopagite. Bruges, 1959; Goltz H. HIERA MESITEIA. Zur Theorie der hierarchischen Sozietät im Corpus Areopagiticum. Erlangen, 1974 (“Oikonomia”, Bd 4).

С. С. Аверинцев

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль . Под редакцией В. С. Стёпина . 2001 .

Смотреть что такое "ПСЕВДО-ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ" в других словарях:

Школа/традиция: патристика Значительные идеи: апофатическое богословие Оказавшие влияние: платонизм … Википедия

- (т. е. член Ареопага, древней судебной коллегии в Афинах), христианский мыслитель V или начала VI в., представитель поздней патристики. Трактаты и послания П. Д. А. написаны от имени персонажа новозаветных «Деяний Апостолов» (17:34) образованного … Энциклопедия культурологии

- (от греч. член Ареопага, судебной коллегии в античных Афинах) христианский неоплатоник 5 или начала 6 в., представитель поздней патристики. Наиболее известными мыслителями, ассоциировавшимися с П. Д.А., выступали: Петр Ивер (412 488), Север… … История Философии: Энциклопедия

ПСЕВДО-ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ - (Dionysios Areopagites) представитель восточной патристики V или нач. VI в., соч. к рого написаны от имени Д. А., упоминаемого в Библии. Настоящее имя не установлено. Опираясь на философско теологические доктрины предшествующего этапа патристики… … Эстетика: Словарь

См. Псевдо Дионисий Ареопагит. Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983. ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ … Философская энциклопедия

ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ, христианский мыслитель 5 в. или начала 6 в., представитель поздней патристики, которому приписывается так называемый Ареопагитический корпус (смотри Ареопагитики). Авторство Дионисия Ареопагита подвергалось сомнению (отсюда… … Современная энциклопедия

Дионисий Ареопагит - ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ, христианский мыслитель 5 в. или начала 6 в., представитель поздней патристики, которому приписывается так называемый “Ареопагитический корпус” (смотри “Ареопагитики”). Авторство Дионисия Ареопагита подвергалось сомнению… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Дионисий Ареопагит - Псевдо Дионисий Ареопагит христианский мыслитель 5 или нач. 6 в., представитель поздней патристики. Ареопагический корпус включает 4 трактата (О небесной иерархии, О церковной иерархии, О божественных именах, Таинственное богословие) и 10… … Словарь-справочник по философии для студентов лечебного, педиатрического и стоматологического факультетов электронная книга

• Псевдо-Дионисий Ареопагит , Творческий коллектив шоу «Объект 22». Псевдо-Дионисий Ареопагит – неизвестный автор сборника богословских сочинений на греческом языке, получившего название «Ареопагитики», и приписывавшегося жившему в I веке н. э. ученику… аудиокнига

Иисус Христос в восточном православном предании Мейендорф Иоанн Феофилович

Псевдо–Дионисий

Псевдо–Дионисий

Перед Византийской мыслью всегда стояла существенная проблема - взаимоотношение между греческой философией и христианским Откровением. Осуждение оригенизма при Юстиниане, конечно, явилось важным этапом в истории византийского эллинизма, постоянно находившегося в конфликте с самим собой. Был нанесен серьезный удар по так называемому «александрийскому мировоззрению», которое представляет собой сочетание учений Аристотеля и Платона и составляет сущность системы неоплатонизма. Неоплатонизм получил признание в христианских кругах со времен Климента и Оригена, после того как он уже был широко принят гностиками. Согласно этому учению, мир представляет собой иерархическую структуру, все элементы которой исходят из Бога и стремятся к Нему, причем высшие по иерархии служат посредниками для низших. Пытаясь разрешить проблему отношения между абсолютным и относительным, философский «метод» неоплатонизма сознательно умножает число посредников, наделяя их прорицательскими и теургическими функциями. Такой метод удовлетворяет типично эллинистической потребности воспринимать мир как гармоническое целое (kosmos), подчиненное вечному и метафизически необходимому порядку (eimarmenh). Но поскольку идея творения ex nihilo при этом полностью исключается, метод неоплатонизма не позволяет избежать монистического и в сущности пантеистического взгляда на вселенную.

Вслед за Филоном Ориген пытался согласовать эту систему с библейским Откровением. Для этого ему пришлось объяснять существование иерархии как результат первоначального падения. Дифференциация умов на ангельские, человеческие и демонические является результатом их самоопределения по отношению ко злу, а не следствием божественной необходимости. Таким образом, в этом пункте Ориген вносит в систему неоплатонизма существенные коррективы, исповедуя учение о свободной воле. Не имея при этом ясной концепции творения, он не сумел избежать присущего неоплатонической философии монизма, следствием чего явилось осужденное в 553 году учение о предсуществовании душ и всеобщем восстановлении.

Однако в самый момент своего осуждения это «александрийское мировоззрение» возникает в новой форме, в своих целях используя авторитет Дионисия Ареопагита, афинского ученика ап. Павла. Поскольку личность автора неизвестна, весьма трудно определить историческую связь с оригенизмом. Вопрос заслуживает тщательного изучения. На сегодняшний день общепринято считать, что неизвестный автор Corpus Areopagiticuin принадлежал к севирианским кругам Сирии, то есть к умеренным монофизитам. Кроме того, известно, что в этих кругах был распространен общий для Оригена, Евагрия и Псевдо–Дионисия неоплатонический образ мысли с его стремлением включить в христианскую систему иерархический мир неоплатонизма. Эта по сути апологетическая установка лучше всего позволяет объяснить такое исключительное явление в истории христианской мысли, как Corpus Areopagiticum. Находясь под непосредственным влиянием Прокла, последнего из великих неоплатоников, автор Areopagiticuin не прибегает, подобно Оригену, к библейской идее грехопадения для объяснения иерархичности мира, но рассматривает ее как благословенную Богом и усвояет ей положительную роль в своем учении об отношениях между Богом и тварью (которому он стремится сообщить христианское содержание). Он полагал, что ему удастся сохранить неповрежденной сущность христианского Откровения, внеся в принятую им неоплатоническую систему изменения, связанные с учением об абсолютной трансцендентности Бога.

Мы не ставим своей целью дать полный анализ системы Дионисия. Мы лишь определим ее место в контексте византийского учения о спасении, на которое Дионисий оказал определенное влияние. Основное внимание будет уделено учению Дионисия о Боге, «богословию» в собственном смысле слова, и иерархической концепции.

До Дионисия вопрос богопознания в греческой патристике рассматривался главным образом в IV веке и был связан с полемикой против крайних ариан, Евномия и аномеев. В этом важнейшем споре участвовали великие каппадокийцы и свт. Иоанн Златоуст. По Евномию, божественная сущность, которую он отождествлял с сущностью Отца, Нерожденного, доступна для человеческого ума; человек способен знать Бога в такой же степени, в какой Бог знает Самого Себя. Этому учению свв. Отцы противопоставили апофатическое, или отрицательное, богословие: божественная сущность непознаваема, поэтому невозможно сказать, что есть Бог, можно знать лишь то, чем Он не является. Любое положительное определение Бога подразумевает Его отождествление с чем–либо. Но свв. Отцы утверждали, что Бог превышает Собою все, и именно поэтому ничто не может ограничивать Его существа. Познаваемый Бог неизбежно был бы ограничен, поскольку наш тварный разум ограничен по природе.

Отождествив божественное бытие с сущностью Отца, Евномий поставил христианскую мысль пред следующей альтернативой: либо признать божественную сущность познаваемой, либо впасть в агностицизм. Оригенистское направление, которого в его упрощенно–рационалистическом варианте придерживался сам Евномий, склонялось к первому. Конечно, и Ориген говорил, вслед за Филоном, о «божественном мраке», но он тем самым стремился исключить из богопознания любые материальные или чувственные образы. Его отрицательное богословие было связано с «платонической» антропологией, где условием истинного знания объявлялась дематериализация ума. Ум, однажды освободившись от телесных оков и выйдя из падшего состояния, восстанавливается, согласно Оригену, в своей изначальной божественности и становится способным к созерцанию Бога в Его сущности. Таким образом, непознаваемость Бога имеет причиной несовершенство падших умов, а не саму Божественную сущность. Каппадокийские Отцы, напротив, настаивали на абсолютной трансцендентности Божественной сущности. Отрицательные определения апофатического богословия не ограничиваются простым указанием на то, что падшему человеку невозможно познать Бога, - в них постулируется принципиальная непознаваемость Самого Бога, Который абсолютно трансцендентен, ибо Он есть Творец и Вседержитель. Но не приводит ли это к агностицизму? Отнюдь нет. Св. Григорий Нисский, обращая внимание на очевидное противоречие между обещанием «узреть» Бога, данное чистым сердцем (Мф. 5:8), и словами ап. Павла (Бога «никто из человеков не видел» (1 Тим. 6:16), пишет: «Он, будучи невидимым по природе, становится видимым через свои энергии, проявляющиеся в том, что Его окружает». Св. Василий Великий также утверждает, что «энергии [Божии] нисходят к нам, в то время как сущность Его остается неприступной». Оппонент его возражает: «Если вы не знаете Божественной сущности, то вы не знаете и Самого Бога». На что свт. Василий отвечает: «Каким образом я спасен? Верой. Но верой можно знать, что Бог есть, а не что Он есть».

В споре с Евномием свв. Отцы твердо отстаивали библейское представление о живом действующем Боге в противоположность рационалистической философской концепции Бога–Сущности. В этом вопросе их богословская мысль отличалась особенной ясностью, хотя терминология, которую они использовали для выражения своего учения, еще далеко не установилась.

На уровне богословия (qeologia) в строгом смысле слова Псевдо–Дионисий продолжает и развивает эту мысль свв. Отцов. Заимствуя язык и понятийную систему неоплатоников, он тем не менее определенно отмежевывается от последних и говорит о трансцендентности как о качестве, присущем именно божественной сущности. Для Дионисия Бог есть «Сверхсущностный» (uperousios) и, следовательно, не может быть отождествлен ни с каким познаваемым объектом - Он вне всякого познания. В первой главе своего трактата «О Божественных именах» Дионисий пишет:

Как для чувственного неуловимо и невидимо умственное, а для наделенного обликом и образом простое и не имеющее образа, и для сформированного в виде тел неощутимая и безвидная бесформенность бестелесного, так, согласно тому же слову истины, выше сущностей находится сверхсущественная неопределенность…

Согласно платонической и оригенистской традиции, ум, чтобы познать Бога, должен освободиться от своего падшего состояния и от окружающих его существ; другими словами, он должен снова стать самим собой. По Дионисию, это «сбрасывание оков» недостаточно; ум должен выйти из самого себя, поскольку познание Бога «превосходит ум» uper noun. Уму даруется особый путь познания - «через незнание» (di agnwsias). Сами ангельские чины, по определению и по природе являющиеся чисто духовными созданиями, постоянно наслаждаются этим таинственным созерцанием, но и они не могут достичь его высшей ступени. Дионисий представляет ангельское познание как постоянное, ибо даже для ангелов Бог остается непознаваемым в Своей сущности, являя Себя через теургические действия. Эти действия «объединяют», но не ведут непосредственно к Тому, что для Платона было Единым по сущности, противопоставленным множественности существ; ибо Бог «непознаваем ни для нас, ни для любых других существ, ни как Единый, ни как Троица», хотя Он одновременно и Один и Три, трансцендентная причина того, что для нас есть и единство, и множественность.

Псевдо–Дионисий, таким образом, совершенно отрицает два неоплатонических постулата: природную божественность ума (nous) и познаваемость божественной сущности. Его Бог есть трансцендентный библейский Бог–Творец, а не Единый Плотина, что, разумеется, не исключает общения между Богом и тварью; наоборот, это общение составляет цель и высший смысл бытия твари. Бог нисходит, выходит из Самого Себя, чтобы сделаться доступным и познаваемым; тварные же существа восходят: сначала обретают богоподобие, то есть способность участвовать в божественных добродетелях, затем, выходя из самих себя, приобщаются бытию Божию (но не Его сущности) и таким образом «возвращаются» (epistrojh) к Богу.

Нисхождение Бога к тварям описано у Дионисия в терминах, напоминающих плотиновские «исхождения». Бог не только «Единое» и «Молчание»: Он умножает Себя, Он выражает Себя и Он является. Он не только трансцендентная сущность, но и причина всего сущего, открывающаяся в действиях. Дабы быть понятым современными ему неоплатониками, Дионисий говорит о двойственности Божественной природы совершенно специфическим языком. Так, он пишет:

Как я уже сказал, святые основоположники нашего богословского предания называют божественное единство (enwseis tas qeias) тайной и непередаваемой реальностью, которая глубже всякого основания, реальностью, составляющей это единство, о котором нельзя говорить, что оно невыразимо и непознаваемо. И они называют различия (diakriseis) исхождениями и проявлениями, достойными благоприличной теархии (tas agaqoprepeis ths Qearcias proodous te kai ekjanseis).

Согласно Дионисию, поскольку божественная сущность не отождествляется с «Единым» Плотина, возможно говорить о различиях в Боге, которые являются основанием Его вездесущия и всепричинности. Именно это является главной темой трактата «О Божественных именах»:

Божество есть Сверхдоброе (uperagaqon), Сверхбожественное (uperqeos), Сверхсущностное (uperousion), Сверхживое (uperzwon), Сверхмудрое (upersojon), потому что Оно не укладывается в наши понятия о благе, о божественном, о существенном, о живом и о мудром, и мы вынуждены применять к Нему все эти выражения отрицания, предполагающие превосходство; поскольку Он является и истинной причиной всего существующего; можно применить к Нему имена Благой, Прекрасный, Сущий, Источник жизни, Мудрый, так как все это относится к благодатным дарам Божества, называемого поэтому Причиной всякого Блага.

Таким образом, можно сказать, что Бог «пронизывает» вселенную, что идеи красоты, добра, мудрости, открывающиеся нам в познании мира, подлинно вводят нас в общение с Богом. Но Бога нельзя отождествлять с этими идеями: Он остается трансцендентным, являясь их причиной.

Как и всякого платоника, развивающего идеи о единстве и различии в Боге, Дионисия в его богословствовании подстерегали две опасности. Первая - это пантеизм, а вторая - платоническое учение об эманации. Идея трансцендентного и «сверхсущностного» Бога с самого начала устраняла опасность пантеизма. Дионисий твердо придерживался концепции причинности, утверждавшей участие вещей в своей причине. Такое участие допускалось учением о Божественных «силах» и «исхождениях», благодаря которым Божество становится на одну ступень со своими созданиями и делается доступным для них. Согласно Плотину, эти нахождения представляют собой умаление Божества; эманации самим фактом того, что они исходят от Единого, теряют полноту божественного бытия. Дионисий сознательно избегал этой ловушки, которая могла бы привести его к понятию о фрагментарности Бога. Он пишет:

И это присуще всей вообще, объединенной и единой Божественности: Она каждым из причащающихся причаствуется вся, и никто не причащается лишь какой–то ее части. Подобно этому, все находящиеся в окружности радиусы причастны ее центру, и оттиски печати имеют много общего с ее оригиналом: оригинал присутствует в каждом из отпечатков весь, и ни в одном из них - лищь какой–то своей частью. Непричастность же всепричинной Божественности превосходит и это, поскольку ни прикоснуться к Ней невозможно, ни других каких–либо средств для соединяющего с Ней приобщения не существует.

В описании нисхождения Бога, подразумевающего «выход» Его из Своей сущности, так же, как в описании восхождения человека к Богу, основанного на понятии «экстаза», то есть выхода за пределы всяких проявлений собственно человеческой деятельности, телесной, зрительной и интеллектуальной, Дионисий, несомненно, очень близко подходит к тайне личной встречи с Божеством. Кто же есть Бог, всецело присутствующий в исхождениях и действиях ad extra, и в то же время остающийся неприступным, если не личный Бог Библии? Равным образом и человек, отрешающийся ради познания Бога от всех тварных вещей, в том числе и от собственного ума, в чем сохраняет свое подлинное человечество, если не в первом и основополагающем принципе существования, который христианское богословие называет ипостасью? Глубокое прозрение Дионисия становится очевидным там, где неоплатонический жаргон, обычно преобладающий в «Ареопагитиках», уступает место более традиционным выражениям, связанным с христологическими и эсхатологическими темами:

Тогда, когда мы станем нетленными и бессмертными, и достигнем состояния, подобного Христу и совершенно блаженного, мы всегда с Господом будем, как и Писание говорит (1 Фес. 4:17), всецело наслаждаясь самым чистым созерцанием Его видимого богоявления, которое будет просвещать нас своими ослепительными лучами, как учеников во время самого Божественного Преображения, и, участвуя нашим бесстрастным и невещественным умом в Его доступном сиянии, через неведомое и блаженное проявление этих пресветлых лучей будем достигать сверх–непостижимого единства, в Божественном уподоблении сверх–небесным умам. Ибо как Слово Истины, так и мы будем равны ангелам и будем сынами Божиими, будучи сынами воскресения.

Чисто христианский дух этого отрывка, обобщающего те аспекты, по которым Дионисий определенно отграничивается от неоплатонизма и в которых выражается христианское понимание богопознания на доступном для неоплатоников языке, объясняет, почему учение Дионисия в целом смогло оказать такое влияние на позднейшее христианское богословие. Однако необходимо отметить, что Дионисий умело избегает любых явных ссылок на личностное понимание ипостаси, которое каппадокийские Отцы применяли в учении о Пресвятой Троице и которое было использовано в знаменитом христологическом определении Халкидонского Собора. В хорошо известном отрывке из трактата «О Божественных именах» Дионисий говорит о Боге, Который одновременно есть и Единица, и Троица, утверждает, что для нашего познания невозможно реально достичь Бога ни как Единицу, ни как Троицу, поскольку Бог есть Причина, безымянная и трансцендентная по отношению к любому числу и всякому единству. Итак, здесь уже ничего не остается от встречи с личным и триединым Богом. Подобная сдержанность в рассуждениях Дионисия в то время, когда еще не существовало хорошо обоснованного учения об ипостаси, с одной стороны, может являться следствием его принадлежности к резко отрицательно настроенным в отношении Халкидона монофизитским кругам, в которых отказывались различать природу и ипостась, а с другой - может быть обусловлено апологетическими интересами, вынуждавшими Дионисия принимать в своих произведениях неоплатоническую точку зрения. Ограниченный этой установкой, он лишь иногда приходит к умозаключениям, в которых библейское представление о живом Боге становится очевидным.

Сам Дионисий жалуется на то, что его обвиняют в «использовании достижений греков против самих греков». Он в действительности всегда старался так делать, и его огромная заслуга состоит в том, что по крайней мере в двух принципиальных вопросах это ему удалось. Во–первых, в области мистического богословия Дионисий успешно показал, что богопознание не может быть отождествлено ни с каким естественным процессом, чувственным или интеллектуальным, но превосходит их, являясь познанием sui generis, сверхрациональным или мистическим. Во–вторых, в учении об отношении Бога к тварному миру он вышел за пределы пантеизма и плотиновского учения об эманации, показав, что Божественные проявления, или «имена», говорящие о реальном и необходимом присутствии Бога в мире, не противоречат трансцендентности Его сущности.

Тем не менее, как заметил Ж. Лебретон, «все эти рассуждения не выводят нас за границы естественной теологии». Дионисий всегда оставался философом, а не мистиком в современном значении этого слова. Его целью было создать такую теорию познания, которая отвечала бы требованиям и неоплатонической философии, и христианства. И если в сфере собственно богословия он успешно достиг своих целей, то в космологии и экклезиологии достижения его представляются гораздо более спорными. Отсутствие общих христологических предпосылок делает иллюзорными его попытки полностью преодолеть пропасть между Евангелием и неоплатонизмом.

Существенными чертами греческого мировоззрения были иерархичность космоса и незыблемость космического порядка, которые являлись условием всеобщей красоты и гармонии, а также выражением божественного происхождения мира. Усвоив принципы эллинистической космологии, Ориген и Евагрий пытались объяснить иерархическую структуру космоса свободным самоопределением тварей и падением, явившимся следствием их свободы. В отличие от Оригена, Дионисий придерживается мнения о божественном происхождении иерархии, уделяет ей значительное место в своей концепции взаимоотношений между Богом и миром, «пополняя» ее библейскими, литургическими и таинственными представлениями, заимствованными из церковного предания. Несомненно, что и здесь он преследует цель защитить христианскую традицию и сделать ее приемлемой для интеллектуалов–неоплатоников. Порой эта установка даже приобретает вид прямой полемики. Например, после краткого описания таинства крещения он будто бы напрямую обращается к собеседнику–язычнику:

Это посвящение в некоторой мере символизирует священное рождение Бога в нас и не содержит ничего неподобающего или богохульного, оно не содержит даже никаких чувственных образов, но скорее отражает тайну боголепного созерцания в природных зеркалах, приспособленных к естеству человека. В чем может показаться несовершенным этот обряд,… запечатлевающий посвящаемого своими святыми наставлениями и предписывающий ему святую жизнь…?

Подобная апологетическая направленность у автора VI века объясняется самой природой неоплатонизма того времени. Следуя Проклу и Ямвлиху, а также находясь под влиянием восточных культов, неоплатоническое движение придавало все большее и большее значение теургии и мистериям. Оно вдохновляло своих последователей искать не столько философского удовлетворения для ума, сколько непосредственного общения с Божественным и стремилось совместить в целостной системе философию и религию. Как полагает Эмиль Брейе, эта тенденция представляла собой поиск метода, который позволил бы заново логически осмыслить тысячи религиозных образов, именуемых в язычестве богами, демонами, героями и т. д., и уразуметь их особое место в духовном мире. Эта подробная классификация чужда духовной жизни, наполнившей «Эннеады» [Плотина], - она снижает ее до уровня прилежной работы богослова, с одной стороны, или практики теурга - с другой.

Подобное делал и Дионисий, с той только разницей, что религиозные образы, которые он вписывает в философские структуры позднего неоплатонизма, являются христианскими. Здесь кроется объяснение дионисиевого учения о двух «иерархиях», небесной и церковной.

Споры вокруг подлинного имени Псевдо–Дионисия хотя и не приводили сами по себе к удовлетворительным результатам, по крайней мере позволили точно определить, что автор находился под сильным влиянием неоплатоников V века, особенно Ямвлиха и Прокла. Все существующее происходит от трансцендентного, несообщимого Единого и заключено в жесткую систему градаций, где положение всего сущего определяется степенью его удаленности от начала. При этом каждый более высокий чин (taxis), с одной стороны, служит посредником по отношению к более низкому, а с другой - сам разделяется на три элемента: элемент, к которому приобщиться невозможно (ameqektos), элемент, доступный приобщению (meqektos), и элемент приобщающийся (metecwn), образуя триаду. Согласно Проклу, божественное исхождение (proodos) сообщается через систему посредников, следствием чего является возвращение (epistrojh) каждой вещи к Единому. Как мы видели, Дионисий остается убежденным христианином, утверждая, что Бог выше Единого, причиной которого Он является, что понятия бытия, жизни, премудрости и разума суть Божественные имена - они не относятся к более низким иерархическим уровням; исхождение не есть умаление Божественного существа, но присутствие всей полноты Божества в каждой вещи. Однако параллелизм с Проклом сохраняется в самом принципе построения системы разделяющихся на триады посредников, предназначенных для передачи Божественного знания к низшим уровням. Их назначение состоит в том, чтобы «выводить Бога из молчания», посвящать низшие уровни в знание высших и таким образом служить как бы каналами для нисходящих проявлений Бога, а также для восхождения тварных существ к трансцендентному Благу.

Дионисий является основоположником ставшей впоследствии классической классификации ангельских сил, включающей девять «чинов», подразделяемых на три триады. Первая триада, «восседающая непосредственно окрест Бога, в большей близости, чем все прочие» и «соприкасающаяся с предвечным сиянием теархии», суть Серафимы, Херувимы и Престолы; вторая небесная триада - это Господства, Власти и Силы; последняя состоит из Начал, Архангелов и Ангелов. Хотя по отдельности все эти наименования - и можно найти в Библии, очевидно, что сама предложенная Дионисием структура не имеет в Писании никакого основания. Свт. Кирилл Иерусалимский, свт: Иоанн Златоуст и автор сборника, называемого «Апостольские постановления», упоминают весь ряд из девяти дионисиевых наименований, но в различном порядке. То есть некоторое стремление к классификации ангельских сил несомненно существовало, но Дионисий систематизировал ее и придал ей метафизическое обоснование.

Согласно Дионисию, небесной иерархии соответствует иерархия церковная, являющаяся продолжением и отражением небесной. Нигде в рассуждениях Дионисия платоническое противопоставление чувственного умопостигаемому не преобладает столь явно, как в его учении о Церкви. Представляется, что исходным моментом для него послужили аллегорические и символические истолкования Ветхого Завета александрийской экзегезы зз. Не останавливаясь на ней слишком подробно и не изучая ее как таковую, Дионисий часто говорит о «законной» иерархии (h kata nomon ierarcia), цель которой состояла в том, чтобы являть в чувственных образах и символах умопостигаемые реальности иерархии небесной. Со времени Филона это был общеупотребительный метод, дававший эллинистическому миру возможность понять Ветхий Завет. Что касается Дионисия, он рассматривает этот метод как интеллектуально–пропедевтическую ступень для создания своей экклезиологической концепции. Законная иерархия приводит к мысли о «более совершенном посвящении», то есть «нашей иерархии» (h kaq hmas ierarcia). Последняя является

одновременно небесной и законной, причастной, благодаря своему срединному положению, обеим иерархиям, разделяя, с одной стороны, умное созерцание, а с другой - различные чувственные символы, посредством которых она священным образом возвышается в направлении Божественного.

Это странное определение церковной иерархии показывает, что Дионисий в основном остается пленником дихотомии чувственного и умопостигаемого, и что у него недостает философских средств для выражения реалий, связанных с Воплощением. Он разделяет, однако, и теорию о единстве структуры космоса, вводя церковную иерархию в ту же систему, в которую входят небесные чины. «Наша иерархия, - пишет он, - уподобляется насколько возможно [небесной иерархии], так что она может обладать ангельским блеском, получить его отпечаток и возвыситься до сверхсущностной Первопричины, управляющей всякой иерархией».

Таким образом устанавливается параллелизм церковной и небесной иерархий и зависимость первой от второй, но мы с удивлением обнаруживаем только две триады или шесть «чинов» церковной иерархии: триада посвящающих, соответствующая духовенству, и триада посвящаемых, или мирян.

Триада посвящающих включает епископов, которых Дионисий называет «иерархами», дабы подчеркнуть, что они в полном смысле «начальники иерархии»; священников (iereis); и диаконов, называемых служителями (leitourgoi). Триада посвящаемых включает монахов, мирян и чин очищающихся (оглашенных и кающихся). Мы видим, что Дионисий вводит в свою систему некоторые традиционные элементы, например он признает в епископе центр всей таинственной жизни поместной Церкви. Но недостатки этой системы очевидны. Возможно ли строго, в порядке, предписанном Дионисием, поддерживать связь посвящающего и посвящаемого между разными ступенями церковной иерархии? Возможно ли построить точное богословие церковных чинов, говоря вместе с Дионисием, что епископ «освящает и завершает», священник «просвещает», а диакон «очищает»? Совершенно очевидно, что Дионисий, хорошо знавший церковные служения, практиковавшиеся в его время (тайносовершительную роль епископа, функцию священника, в основном просветительную и воспитательную, катехизическую и литургическую роль диакона, связанную с крещением), строит систему, в которой эти служения, оторванные от своего контекста, являются искусственными иллюстрациями.

Кроме произвольного характера, существенным недостатком Дионисиевой системы является то, что она искажает основное направление, которому следовала экклезиология в течение первых пяти веков. Заключенные в рамки иерархических структур, отношения между Богом и человеком трактуются в чисто индивидуалистическом смысле. Епископат, например, определяется не как элемент внутренней структуры церковной общины, член Тела Христова, а как личное состояние человека. Дионисий пишет:

Если кто произносит слово «иерарх», то он говорит об обоженном и божественном человеке, овладевшем всем священным знанием, в котором вся подчиненная ему иерархия обладает наилучшим средством совершенствования и самовыражения.

Богоподобный иерарх (qeoeidhs ierarchs), целиком и полностью причастный иерархической власти, не только не довольствуется получением посредством Божественного просвещения истинного значения всех ритуальных слов и иерархических таинств, но более того, именно он передает их другим в соответствии с их иерархическим статусом, и именно он, будучи наделен вершиной божественного ведения и наивысшей властью духовного вознесения, производит наисвятейшие посвящения в иерархические чины.

Дионисиев иерарх (а нужно заметить, что это слово означает не только епископа, но и великие персоналии Писания, такие как Мелхиседек, Моисей, Захария, Серафим из 6–й главы книги пророка Исайи) - в сущности понятие гностическое, оно обозначает человека, посвященного в тайну, передающего знание и свет отдельным людям. Концепция церкви–общины, о которой Дионисий должен был знать, отсутствует в его учении. Понятие таинства, таким образом, сводится к передаче личного озарения. Правда, Дионисий использовал для обозначения Евхаристии традиционный термин «синаксис», подразумевающий собрание верных и общественное служение, но это понятие не нашло отражения в его концепции таинства; обряд имеет лишь символическое и нравственное значение: «Само божественное раздаяние одного и того же Хлеба и одной и той же Чаши, совершаемое сообща и мирно, предписывает им, поскольку они вкусили одну и ту же пищу, объединиться нравственно и жить совершенно в Боге». И Дионисий тут же ограничивает значение таинства:

Но оставим для несовершенных эти знаки, которые, как я уже говорил, прекрасно изображены в притворах и святилищах; они годятся лишь для того, чтобы питать их зрение. А мы в том, что касается святого синаксиса, вернемся от внешних проявлений к их причинам, и благодаря свету, который ниспошлет нам Иисус, сможем в гармонии созерцать умопостигаемые вещи, в которых ясно отражены благословенные достоинства первообразов.

Труды Ареопагита представляют важное историческое свидетельство о литургической практике Восточной Церкви в пятом и шестом веке. Например, включение монашеского пострига и похоронных обрядов в число таинств Церкви напоминает современным литургистам и богословам, что учение о седмеричном числе таинств - сравнительно недавнее, оно было довольно поздно принято некоторыми византийскими авторами и до сегодняшнего дня формально не получило на Востоке всеобщего признания. Однако интерес Дионисия к истории литургии и таинств не ограничивается областью фактов. Учение об иерархиях, с его дихотомией чувственного и умопостигаемого, диктовало Дионисию такое представление о таинствах, которое соответствовало бы всей его системе, - для тех, кто видел в нем ученика ап. Павла и воспринимал его труды как неотъемлемую часть предания, это создавало проблемы истолкования и отбора.

Так, таинство причащения, чинопоследование которого истолковывается как урок нравственности, необходимый лишь для «несовершенных», представляется по существу «образом» невещественного причастия. Описав, как епископ раздает Евхаристии верным, Дионисий комментирует: «Предлагая Иисуса Христа нашим очам, он показывает нам вещественно и образно нашу умопостигаемую жизнь».

Хлеб и вино являются для Ареопагита не более чем «священными символами, которыми Христос обозначает и сообщает себя». Можно было бы умножить цитаты подобного рода, но достаточно привести заключение Р. Рока: «Высший смысл Евхаристического действия и самого Святого Причастия состоит в том, что оно символизирует союз нашего ума с Богом и Христом… Дионисий никогда формально не представляет Евхаристическое общение как причастие Тела и Крови Христовых». Следовательно, всякая осязаемая, обрядовая или вещественная реальность имеет, согласно Дионисию, лишь символическую связь с умопостигаемым миром.

Каким же образом сам Дионисий и позднейшие поколения включили различные элементы этого учения в христианскую традицию? Это важный вопрос, поскольку Corpus Areopagiticum имел большое влияние как на Востоке, так и на Западе.

Мы уже видели, что на уровне собственно богословия Псевдо–Дионисий в точности следовал традиции великих каппадокийцев; ему удалось преодолеть основное противоречие между трансцендентностью Бога и фактом его присутствия в мире. Поэтому трактат «О божественных именах» стал неотъемлемой частью восточной святоотеческой традиции, в то время как на Западе это произведение сделалось, в силу иного истолкования, причиной серьезного непонимания подлинного смысла дионисиевой мысли. Это непонимание лежало в основе спора XIV века между Варлаамом Калабрийским и Григорием Паламой. Во всяком случае, хорошо известно, какое влияние оказали трактаты Дионисия на богословов и аскетов последующих веков; и мы вернемся к этому вопросу при изучении дальнейшего развития византийского богословия.

Здесь же нам важно отметить один аспект, на который обычно обращают меньше внимания, а именно влияние, оказанное идеями Дионисия на церковно–литургическое благочестие, существенный элемент христианской духовности. Очевидно, что в своем учении об иерархии Дионисий стремился выразить простую мысль: все существующее было сотворено для соединения с Богом, - эта идея, начиная со св. Иринея, являлась центральной в святоотеческой антропологии и получила впоследствии великолепное развитие у преп. Максима. В творениях Дионисия слово «иерархия» прежде всего означает всеобщее движение твари к Богу:

Иерархия, по моему мнению, представляет собой священный порядок, науку, деятельность, ведущую к возможно большему уподоблению божественному, и, по мере даруемого Богом просвещения в соответствии со своими силами, возвышающуюся в направлении подражания Богу.

Но вместе с этим динамическим определением иерархии Дионисий предлагает и свой конкретный образ «лестницы посредников», нужный ему прежде всего для того, чтобы интегрировать в свою систему неоплатонические триады. Следствием этого является своеобразное учение Дионисия о спасении через Церковь и таинства, в котором в действительности полностью игнорируется основная тайна христианства - Воплощение.

Конечно, Дионисий, принадлежавший, по–видимому, к кругам монофизитов–севириан (отсюда моноэнергическая формула, которую он однажды использует), упоминает имя Иисуса Христа и исповедует свою веру в Воплощение, но при этом структура его системы совершенно независима от исповедуемой им веры. Для него Иисус - «самый теархический и сверхсущий ум (qearcikwtatos nous), принцип, сущность и самая теархическая сила всей иерархии, всякой святости и всех божественных действий». Воплощение состоит в том, что

Сам Иисус, сверхсущая причина сверхнебесных сущностей, сошедший к нам, не утратив Своего бессмертия, не уклоняется от превосходного порядка, учрежденного и избранного Им ради человеческого блага, но смиренно подчиняется воле Бога–Отца, возвещенной Ему ангелами.

Иными словами, Он, уже будучи главой небесной иерархии, нисходит, чтобы возглавить иерархию земную, стать ее «Просветителем», «Освятителем», «Посвящающим» и Первоиерархом. Но Свет Иисуса нисходит к нам всегда через посредство незыблемой иерархии.

Совместима ли эта неподвижность иерархии с непосредственным и непостижимым единением человека с Богом, которое является целью «мистического богословия»? Представляется, что нет. Напротив, создается впечатление, что для Дионисия существуют два различных способа единения с Богом: с одной стороны, богословие, мистическое, индивидуальное и непосредственное; и с другой - теургия, то есть «деятельность иерархии» и многочисленных посредников. Два способа богопознания совпадают только в своей конечной стадии, постольку поскольку их общая цель есть единение с Богом. Богословие Дионисия явно принадлежит к сфере личной святости, что современная теология называет словом «со–бытие»; однако теургию нельзя определить просто как «установление», поскольку у Дионисия она, как и богословие, основана на той же онтологии неоплатонизма: цель теургии - передача гносиса, самим же таинствам отводится при этом роль символов, посредством которых совершается посвящение.

На экклезиологическом уровне из этого учения вытекают очень важные следствия. Например, если церковную иерархию рассматривать как объективную ценность, то система Дионисия приведет к своего рода магическому клерикализму, и было бы интересно выяснить, оказало ли учение Дионисия осознанное или неосознанное влияние на развитие западной экклезиологии в схоластический период и более поздние времена. Если же, напротив, приписывать иерархии лишь функции посвящения, а смысл таинств свести к простым символам, то тогда не может быть никакого различия между объективным присутствием благодати и личным совершенством «Посвящающего». Это смешение оказалось серьезным соблазном для некоторых кругов византийского монашества, особенно для представителей того направления духовной жизни, которое связывают с именем Евагрия; Никита Стифат, комментатор Дионисия XI века, формально пришел к выводу, что истинный «епископ» есть тот, кто обладает «ведением» и способен посвящать в него людей, а не тот, кто «поставлен человеками». Эту крайнюю тенденцию, несомненно имевшую место на всем протяжении духовного пути от Оригена к Евагрию и Дионисию, смогли преодолеть только такие богословы, как Максим Исповедник и Григорий Палама, вернувшись к христоцентрическому пониманию благодати таинств и к учению о человеческой синэргии. Этот поворот ликвидировал дионисиеву систему иерархий, ограничив ее рамками естественной теологии. Новейшие исследования подтверждают мнение Ж. Ваннеста о влиянии Дионисия:

Хотя нельзя отрицать, что Дионисий оставил свой след в богословии и вероучении Запада, мы вынуждены признать, что на Востоке, откуда пришли к нам его произведения, влияние Псевдо–Дионисия оставалось незначительным. Будучи с самого начала вовлеченным в богословские споры, разделявшие в VI веке Восток, учение Дионисия нашло немного учеников, распространявших его. Несомненно, что уже каппадокийцы сформировали духовное учение Востока, оставившее глубокий след в византийском богословии и духовности.

Конечно, и Максим Исповедник, и Иоанн Дамаскин обращались к трудам Дионисия, Но они интегрировали его учение в систему мысли, совершенно независимую от дионисиевой.

В византийском мире терминология Дионисия сохранила свою самобытность и значимость, вероятно, только в области литургики. Начиная с IV века христианское богослужение, больше не являвшееся культом преследуемого меньшинства, должно было удовлетворять потребностям широких масс - оно претерпело серьезные изменения, если и не по существу, то, по крайней мере, по формам, и особенно по типу благочестия, которое оно выражало. Это явление, хорошо известное историкам богослужения, привело к тому, что Церковь восприняла понятия и термины, заимствованные из греческих мистерий. В проповедях акцент делался на святости священнодействий, которую множество наполнивших храмы номинальных христиан легко могли профанировать. Идея эзотерического посвящения, заимствованная у неоплатоников и из Corpus Hermeticum, стала широко использоваться, дабы внушить верующим чувство святыни и напомнить о том, как трудно к ней приблизиться. Эта тенденция, основание которой можно отчасти найти в понятии тайны у ап. Павла, получает у Псевдо–Дионисия свое наиболее полное выражение. Только поднимаясь по ступеням иерархии путем посвящения можно достичь тайны, сущность которой всегда остается сокрытой. Не имея посвящения, человек обладает только косвенным знанием, полученным через иерархическую систему посредников и символы. Для Дионисия в этом собственно и состоит назначение литургии и таинств, соборный, христологический и эсхатологический смысл которых остается невыясненным. В богословие Дионисия достаточно быстро были внесены необходимые коррективы, но его символическое и иерархическое истолкование богослужения навсегда наложило свою печать на византийский тип благочестия: отсюда представление о богослужении как о символической драме, которую собравшиеся воспринимают словно зрители: как о мистерии, проникнуть в сущность которой могут только посвященные.