Пушкинский музей изобразительных искусств выставка бакста. Бакст великолепный

Юбилейная выставка в ГМИИ в рамках Открытого фестиваля искусств "Черешневый лес" частично наследует только что закрывшейся выставке в Русском музее. Вот только в Русском она оказалась совсем провальной: все, что мы хотели знать о Баксте, так и осталось там несказанным. Пушкинский музей, взяв за основу все те же главные станковые работы Бакста, привлек к делу одного из самых известных западных специалистов по русскому началу ХХ века Джона Боулта, а с ним, хоть и частично, но парижско-американский период жизни художника, практически неизвестный у нас. А ведь это без малого 14 лет: с 1910-го Бакст в Париже и с "Русскими сезонами" почти постоянно, а после 1914-го в Россию уже не вернется вовсе.

Бакст в традиционном изводе советского искусствознания — стилистическая аномалия, мирискусник, "невский пиквикианец", пассеист-мечтатель, страстный поклонник греческой архаики, звезда "Русских сезонов", исчезнувший в тумане парижской моды, больших гонораров и заказных портретов.

Бакст в толстенной дягилевской библиографии — единственный из всех работавших с Дягилевым художник, бывший его идеальным партнером. То есть тем живописцем, который в полной мере воплощал представления Дягилева о том, каким должно быть искусство. Не отягощенный излишней интеллектуальной глубиной (часто мешавшей Бенуа). Слишком долго сохранявший верность "дурновкусию" своей провинциальной юности (которое в полной мере разделил с ним и Дягилев). И ни разу не изменивший себе под натиском авангарда — Лев Бакст делал искусство "красивое" и модное. Оба понятия для Дягилева были святы. Даже принеся "красоту" на алтарь моды и своего гениального чутья (все эти игры с Пикассо и другими), Дягилев так и не смог до конца от нее отказаться, и разрыв с Бакстом в 1918-м был чрезвычайно болезненным.

Бакст в той истории русского искусства, которую еще надо будет написать,— уникальный в логоцентричном русском искусстве художник, главным инструментом которого был врожденный вкус. Его оскорбляло безобразие. В своей статье "Об искусстве сегодняшнего дня" в 1914 году он напишет: "Посмотрите, что выходит: мы живем в прошловековых зданиях, среди старинной мебели, обтянутой облезлыми материями, среди картин, драгоценных "патиною" или желтизною, мы смотримся в зеркала блеклые, тусклые, с очаровательными пятнами и ржавчиной, где еле можем рассмотреть свою позорную современную фигуру, наряженную в платье из старинного куска материи. Я должен сознаться, что не могу отделаться от мысли, что все вокруг меня сфабриковано мертвецами для мертвецов и что я, современник, в сущности intru (втируша) в этом почетном и красивом собрании произведений мертвецов". Этот говорит уже состоявшийся законодатель мод, человек, заставивший Париж молиться на себя, напяливший на всех модниц Старого и Нового Света тюрбаны или колпаки. Его желание прекрасного во всем, от высокого до низкого, могло показаться провинциальным шиком, компенсацией за униженное положение еврея, сумевшего преодолеть черту оседлости, но в любой момент могущего получить предписание покинуть столицу, познавшего бедность и неравенство среди вроде бы равных друзей. Пусть так. Но он сумел сделать из этих своих комплексов большое искусство, полюбить себя заставил, да еще всю жизнь кормил ораву своих родственников.

Быть Лейбой Розенбергом в Российской империи было несладко. Быть Левушкой Бакстом, почти на десяток лет старшим в снобистской компании Шуры Бенуа, но прийти туда смущающимся "художником-еврейчиком",— геройство. Победить это все в себе и стать Leon Bakst с очередью из желающих получить портреты его кисти "разных Гульдов, Корнеджи и Вандербильтов" и выгодными контрактами на эскизы тканей, платьев, шляп и обуви — в его глазах это было почти случайностью ("руками развожу"). Он творил свою "красоту" из всего, что видел (Греция, узоры инков, египетские орнаменты, японские и ашкеназские мотивы), он ненавидел то, что было нормой хорошего тона в его юности (прежде всего аляповатый театр, сочетанием цветов в одной сцене способный свести с ума современного зрителя), он декорировал американскую виллу как дворец Минотавра, одевал бальные толпы в цветные парики, ставил дам на котурны, раскрашивал обнаженные части тела модниц узорами, а каблучки их туфель украшал бриллиантами.

Он хотел изменить мир хотя бы вокруг себя. В 1903 году, собираясь жениться на дочери Третьякова Любови Павловне Гриценко, он писал своей невесте: "Одевайтесь, как цветок — у Вас столько вкуса! Да это ведь одна из радостей этой земли! Клянусь Вам. Носите у корсажа цветы, душитесь, завертывайтесь в кружева — все это безумно красиво. Все это жизнь и ее прекрасная сторона". Сама жизнь, правда, поворачивалась к нему совсем иными сторонами. Получив в 1912-м по носу от императора запретом на проживание в Петербурге, Бакст лишь рассеянно и недоуменно пожимал плечами, да и друзья отбили. Но вот война и революция разделили его с семьей. По ту сторону остались жена и сын, любимая сестра и ее дети. Сестра погибнет. Сам Бакст будет метаться между континентами, пытаясь накормить семью. "Увы, я здесь прикован заработком (у меня четырнадцать человек родных живут целиком на мой счет!)", будут нервные срывы, одиночество, тяжелые болезни, будет мерзкая домоправительница, обиравшая беспомощного больного как липку, и родные, у которых не будет денег даже на то, чтобы приехать и спасти от нее дядюшку-кормильца. Американские покровители и друзья Бакста Гарриеты, конечно, спасут положение, но уже не самого художника. В 1924-м в Париже он умрет от отека легкого. Дмитрий Философов видел в нем "сенсуалиста, человека с тонкой кожей". Жизнь оказалась сильнее его, а вот красоты он нам оставил в избытке.

С 8 июня по 28 августа в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина пройдет масштабная юбилейная ретроспективная выставка Льва Бакста (1866-1924).

Около двухсот пятидесяти произведений живописи, оригинальной и печатной графики, фотографии, архивные документы, редкие книги, а также сценические костюмы и эскизы для тканей впервые собраны вместе на выставке «Лев Бакст / Leon Bakst. К 150-летию со дня рождения».

Выставка воздает должное богатому и многообразному творчеству одного из самых оригинальных и ярких художников начала ХХ века.

Лев Самойлович Бакст, на Западе известный как Леон Бакст, знаменит, прежде всего, своими впечатляющими проектами для Русских сезонов С. Дягилева в Париже и Лондоне. Его необычные и динамичные декорации и костюмы обеспечили успех таким легендарным постановкам, как «Клеопатра», «Шехеразада», «Синий бог» и «Спящая принцесса», и оказали влияние на общее представление о сценическом оформлении.

Бакст прославился не только как театральный художник, но и как живописец, как портретист, как мастер книжной и журнальной иллюстрации, дизайнер интерьеров и создатель высокой моды 1910-х годов, близкий модным домам Пакен, Шанель и Пуаре. Бакст также разрабатывал дизайн украшений, сумок, париков и других модных аксессуаров, писал статьи о современном искусстве, дизайне и танце, читал лекции в России, Европе и Америке о моде и современном искусстве, написал полный интригующих подробностей автобиографический роман, увлекался фотографией и в конце жизни проявлял большой интерес к кино. Влюбленный в старину и в восточное искусство Лев Бакст объединил экстравагантность ар нуво с чувством меры и здравым смыслом — это редкое сочетание принесло ему мировую славу.

В экспозицию включены произведения из государственных и частных российских и западных собраний. Многие из них впервые демонстрируются в России. Работы, представленные на выставке в ГМИИ им. А.С. Пушкина, охватывают ряд наиболее важных для художника тем: пейзажи, портреты, панно, модные туалеты и ткани, и, конечно же, театр, которому посвящена основная часть экспозиции.

Будет представлен ряд костюмов, созданных по эскизам Бакста: Музей Академии русского балета имени А.Я. Вагановой покажет знаменитый костюм Вацлава Нижинского в партии Призрака розы, Санкт-Петербургский государственный музей театрального и музыкального искусства предоставил четыре костюма: Японской куклы для Веры Трефиловой к балету «Фея кукол», костюмы к балетам «Клеопатра», «Карнавал», «Дафнис и Хлоя». Известный российский историк моды Александр Васильев — более 10 экспонатов из своей коллекции: модные платья и театральные костюмы 1910-1920-х годов к балетам «Тамара», «Шехеразада», «Спящая принцесса».

Искусство Льва Бакста — органичная часть возрождения интереса к декоративному искусству начала ХХ века в России, Европе и Америке. Новаторство и изобретательность созданного художником сценического оформления все еще влияет на современный художественный процесс.

К выставке подготовлен научный иллюстрированный каталог, в котором представлено около 400 работ художника.

Из собрания Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства

Санкт-Петербургский музей театрального и музыкального искусства хранит крупнейшую коллекцию театральных эскизов Леона (Льва Самойловича) Бакста — знаменитого художника, одного из основателей объединения «Мир искусства» и «Русских сезонов» Сергея Дягилева. В год 150-летия со дня рождения Бакста (2016) его работы из музейного собрания участвовали в больших выставочных проектах по всему миру, а теперь вернулись домой. Театральный музей, наконец-то, может представить свое собрание шедевров Бакста во всей полноте: более 50 рисунков художника подкреплены сценическими костюмами по его эскизам, раритетными фотографиями, открытками и фарфоровой пластикой.

Санкт-Петербургский государственный музей театрального и музыкального искусства хранит настоящую энциклопедию театральных работ Леона Бакста, от самых ранних его опытов в Императорских театрах до эскизов к одной из последних его постановок «Спящая принцесса». Проект «Весь Бакст» погружает широко известные работы художника из музейной коллекции в его собственный творческий контекст. Так выявляется глубокое сродство между восточной экзотикой его вакханок и строгими, аполлоническими образами античности в других работах, между устремленностью Бакста в будущее театрально-декорационной моды и его ностальгией по европейской классике XVII-XIX веков.

Музейной «премьерой» станут эскизы костюмов к балету-пантомиме «Сердце маркизы». Это самая первая театральная работа Бакста, выполненная для Эрмитажного театра в 1902 году. Несколько листов с эскизами костюмов хранились в фондах Музея театрального и музыкального искусства с 1934 года, но в Петербурге выставляются впервые.

Удачное начало в 1902 году способствовало привлечению Бакста и к другим постановкам Петербургских императорских театров. Настоящим триумфом стало оформление балета «Фея кукол» на музыку И. Байера (1903). Была выпущена даже серия открыток с этими рисунками. На выставке можно увидеть легендарные открытки, а также подлинный сценический костюм одной из кукол — куклы-японки. Удивительно сохранился тончайший шелк, расписанный рукой Бакста.

Популярность спектаклей, оформленных Бакстом, была настолько велика, что побуждала других художников воплощать его образы в своем творчестве. Такова, например, серия фарфоровых статуэток, выпущенных в 1912 году Мейсенской мануфактурой после премьеры балета «Карнавал» на музыку Р. Шумана. Сейчас они стали настоящей антикварной редкостью. Музей показывает на выставке несколько предметов из этого цикла, а также фигурку Тамары Карсавиной работы Д. Иванова, созданную на Государственном фарфоровом заводе в Петрограде на заре советской власти.

Отдельного внимания заслуживают знаменитые эскизы костюмов к балету «Нарцисс» (1911). Ни одна выставка, посвященная дягилевским «Русским сезонам», не обходится без этих изысканных рисунков, демонстрирующих костюмы в вихревом движении танца. На выставке представлено самое полное их собрание, которое хранится в фондах Театрального музея.

Несколько лет назад музейные фонды пополнились целым рядом шедевров Бакста из знаменитой коллекции Лобановых-Ростовских. На выставке экспонируется изысканный эскиз костюма Клеопатры для Иды Рубинштейн (1908), так называемая «Баядерка с павлином» из балета Михаила Фокина «Синий бог» (1912), а также изумительная серия рисунков к последней работе для Сергея Дягилева (и одна из последних работ Бакста в театре) «Спящая принцесса» по мотивам балета П. И. Чайковского «Спящая красавица» (1921-1922).

Более пятидесяти рисунков художника выставлены вместе с подлинными сценическими костюмами, которые были сшиты в самом начале XX века и являются настоящими раритетами. Выставку дополняют старые фотографии, выполненные как в России, так и за рубежом во время существования труппы С. П. Дягилева.

Стоимость : взрослые - 100 руб., школьники, студенты, пенсионеры - 50 руб., дошкольники - бесплатно

РЕЖИМ РАБОТЫ

четверг-понедельник 11.00-19.00

среда 13.00-21.00

Касса закрывается на час раньше

Выходные: вторник и последняя пятница месяца

КОНТАКТЫ

Адрес: площадь Островского, 6

Когда искусство - это не только красиво, но еще и модно. В Пушкинском музее открылась масштабная выставка работ Льва Бакста. Она посвящена 150-летию со дня рождения знаменитого художника. Ценители искусства в первую очередь вспоминают его работы для «Русских сезонов» Сергея Дягилева, а модельеры - эскизы к тканям и аксессуарам. Как выходец из белорусского Гродно мог превратиться в законодателя европейской моды, узнала корреспондент телеканала «МИР 24» Екатерина Рогальская.

«Французская революция» - понятие устойчивое. Но если перевороты на улицах организовывали местные жители, то революцию во французском театре могли устроить только русские. Яркие и провокационные костюмы Леона Бакста к «Русским сезонам» Дягилева вскружили голову европейской публики. Побывав на спектаклях, поклонницы хотели заполучить костюмы, придуманные художником, и готовы были ради этого на все.

«Бакст был самым сексуальным из всех художником, он позволил женщинам не стоять, а лежать на подушках, носить шаровары, полупрозрачные туники, снять корсет. Эротическое начало, которое присутствует в его эскизах, не могло не понравиться женщинам эдвардианской эпохи, воспитанным в викторианском пуританизме», - говорит историк моды Александр Васильев.

Начинал Лёвушка Бакст, уроженец белорусского Гродно, с портретов и пейзажей. Тогда его еще звали Лейб-Хаим Розенберг. Псевдоним Бакст - это укороченная фамилия бабушки Бакстер - он взял уже позже, для своей первой выставки. Пройдет немало лет, прежде чем паренек из небогатой еврейской семьи будет чувствовать себя как дома и в Петербурге, и в Париже.

«На Западе он был в зените славы, что редко бывает в такой художественной области. Бакст хорошо известен и в нашей стране, в том числе в силу того, что он входил в плеяду «Мир искусств». Неслучайно на нашей выставке мы видим портреты друзей и соратников Бакста: Александра Бенуа, Сергея Дягилева, Виктора Нувеля, Зинаиды Гиппиус. Все они представители нашего «Серебряного века», - отмечает куратор Выставки Наталья Автономова.

Яркие краски, пышные ткани. Такое впечатление, что ты не в центре Москвы, а где-то на Востоке. Как Бакст, который собирал мотивы для своих работ по всему миру, так и организаторы выставки собирали его произведения. Например, «Портрет графини Келлер» привезли из Зарайска. Оказалось, что в небольшом городе, где единственная достопримечательность - это Кремль, есть работа знаменитого художника. Эскиз костюма Клеопатры, который Бакст сделал специально для танцовщицы Иды Рубинштейн, доставили из Лондона.

«Далеко не каждая выставка требует такого подробного подхода. Очень много нужно было собрать разных вещей, а потом сделать так, чтобы они начали жить друг с другом», - говорит директор ГМИИ им. А.С. Пушкина Марина Лошак.

Работами для этой выставки поделились 30 музейных и частных коллекций. Но именно в Пушкинском музее, соединяющем в себе Восток и Древнюю Грецию, прошлое и современное, каждая из картин, как будто, оказалась на своем месте.

30.06.2016 13:00

«Бриллиантовый клуб» решил посвятить очередную встречу искусству и побывал в Пушкинском музее на выставке, приуроченной к 150-летию со дня рождения одного из самых ярких и оригинальных художников XX века Льва Бакста.

Когда будний день почти завершен, когда ты устал и развинчен от жары и работы, пойти куда бы то ни было - сродни подвигу, решиться на который в одиночку трудно. Зато в хорошей компании, например с участницами клуба, - за милую душу. Тем более на Бакста в Пушкинский, что, прямо скажем, само по себе отличный вариант для приятного вечера.

И вот примерно в семь часов, когда на улице возле музея что-то страшно ухало, скрежетало и грохотало (а где в центре Москвы сейчас не ухает и не грохочет?), «Бриллиантовый клуб» с безупречным keep smiling собрался в прохладном внутреннем раю ГМИИ, чтобы погрузиться в магический мир эстетики Серебряного века.

До экскурсии нам рассказали о том, что дает членство в «Друзьях Пушкинского». Это бесплатный вход в музей без очереди на все выставки, лекции и во все здания, включая усадьбу Голицыных. Плюс можно прийти в Пушкинский за час до открытия и посмотреть все, что хочешь, в тишине и покое. Это похоже на какой-то волшебный депозит: кладешь на карту немного денег, а потом получаешь очень щедрые проценты.

«Сколько надо внести на карту?» - спрашиваем куратора программы Элеонору Тан. «От 4000 рублей - это молодежный вариант. Есть карта за 6000, есть и дороже - семейные и премиальные». «Это в месяц?» - уточняем мы. «Это в год!» - улыбается Элеонора. Чем дороже карта, тем, конечно, интереснее. За 25 000 рублей в год вас будут ждать еще и кураторские индивидуальные экскурсии-превью, приглашения на вернисажи, финисажи и в поездки за границу. Недавно премиальный состав «Друзей Пушкинского» был в Лондоне и Париже, посещая там выставки в сопровождении сотрудников музея. Поездка под ключ стоит около трех тысяч евро. А Третьяковка специально для «Друзей Пушкинского» открывала двери на выставку Серова в свой выходной... В общем, буклеты с информацией обо всех предложениях музея разлетелись в один миг.

Выставка оказалась грандиозна, такая в России проводится в первый раз. Ее готовили целых два года, привозя экспонаты буквально отовсюду: из Центра Помпиду в Париже, музеев Страсбурга и Петербурга, лондонского музея Виктории и Альберта и многих других. Третьяковка, например, предоставила портрет Зинаиды Гиппиус, совершенно драгоценную картину, с которой, кажется, не расставалась никогда.

К слову, портрет Гиппиус произвел на нашу компанию одно из сильнейших впечатлений. Как и ранний портрет Любови Гриценко, тогда еще невесты Бакста, и портрет Философова (который называют портретом Дориана Грея), и «Ужин», являющийся, собственно говоря, портретом жены Бенуа, странно текучим и струящимся. Это знаковые работы, в которых Льву Баксту удалось поймать неуловимое, непередаваемое другими средствами одухотворение, магию красоты.

Знаменитое изображение Гиппиус - это портрет декадентской мадонны, в которой соединились дьявольский эрос и обаяние революции духа. С картины смотрит ядовитая, насмешливая и проницательная умница, вытянувшая ноги в обтягивающем трико. Рядом с Гиппиус совершенно не случайно размещен хрестоматийный портрет Андрея Белого. Эта женщина страшно раздражала поэта, и поэтому Бакст придумал такую каверзу: чтобы сделать портрет Белого «искореженным» гримасой сложных страстей, он заводил с писателем разговор о Гиппиус.

В этот вечер в Пушкинском было какое-то невероятное количество народа, буквально аншлаг, поэтому «Бриллиантовому клубу» принесли наушники, с которыми слушать экскурсовода стало намного удобнее. Не приходилось стоять почти вплотную, можно было, следя за интереснейшим рассказом, подходить поближе к картинам и костюмам.

Балетные, театральные костюмы Бакста - это, пожалуй, самые потрясающие и сложные экспонаты выставки. Уже хотя бы потому, что сохранить их крайне трудно. Но, по счастью, до нас дошел легендарный костюм, сделанный для великого Нижинского, который танцевал партию Призрака розы в одноименном балете в 1912 году. Тот самый, с которого потом поклонницы обрывали розовые лепестки на память. Видно даже места, где эти лепестки обрывались.

Елена Ищеева: «Я только что вернулась из Санкт-Петербурга с экономического форума и свидетельствую - там все ходили на культурные события. Я, например, открыла для себя . Кроме того, мы с мужем всегда завершаем ПМЭФ балетом - на этот раз были в Мариинке на «Жизели». Театр, разумеется, был полон. Сегодня на Баксте ажиотаж, но при этом молчат телеканалы, а пиар выставки - только силами сотрудников музея. И все равно полные залы, люди сами тянутся к подлинной красоте. Я знакома с балетным искусством, я воспитана на этом, и не могу сказать, что изумлена, как если бы познакомилась с шедеврами Бакста впервые. Хотя мне интересно было увидеть подлинный костюм Нижинского, который за сто лет ужался до микроскопического размера. Но это костюм, в котором Нижинский танцевал на сцене, это вызывает настоящий трепет. И я, конечно, приятно удивлена, что так много членов нашего клуба - а сейчас это уже микст, это женская и мужская история - все бросили и пришли. Вот такой истинный порыв, желание прикоснуться к культуре, и делает Россию великой. Это не пропаганда и реклама, нас не зовут сюда наши руководители. Поэтому для меня сегодняшнее открытие - не столько выставка, сколько количество ее посетителей и их вдохновленные лица».

Людмила Антонова, леди с самой лучезарной улыбкой этого вечера, тоже получила от выставки массу впечатлений: «Это было фантастическое время самых красивых женщин и самых вдохновенных мужчин, которые умели восхищаться этими женщинами. Время, когда заканчивалось ар-нуво, начиналось ар-деко, а нашу страну представляли именно такие художники, как Бакст. Поэтому для России большой подарок, что организаторы собрали практически все, что осталось от его блестящего наследия».

Тут надо добавить, что мужчины того времени не только восхищались женщинами, они их украшали. Бакст, например, снял с балерин пачки, заменив их на туники, шарфы и свободные тонкие рубашки, в которых женское тело - воплощенная эротика и красота. Эстетика дягилевских постановок в оформлении Бакста до сих пор оказывает колоссальное влияние на культуру, а тогда, сто лет назад, художник просто перевернул все представления о прекрасном. Старый одряхлевший европейский театр был сметен. Французская пресса ворчала по поводу «этих великих русских», особенно «тех, что рисуют и танцуют» так, что после них стало невозможно смотреть обычный театр.

Мало того, что Бакст раздел женщину, он впервые разрисовал ее тело. Да-да, первые тату, точнее боди-арт, - это тоже Лев Бакст, он делал это раньше футуристов, которые считаются здесь пионерами. На выставке мы видели чудесный костюм Фавна с синим шарфом для партии Нижинского. Известно, что на ногах танцора тоже было вовсе не трико, а искусная роспись на теле. Обнажение для Бакста много значило, но эта невероятная театральная сексуальность не всеми воспринималась однозначно. Например, «Саломея», которую оформлял художник, в Петербурге была запрещена цензурой. Разрешили только танец семи покрывал, где экстравагантную Иду Рубинштейн разворачивали как из кокона, пока не появлялось ее совершенно обнаженное раскрашенное тело.

Владимир Бохмат, бизнесмен: «Я сегодня бросил все дела, чтобы прийти в Пушкинский, и открыл для себя совершенно нового художника. Конечно, я слышал фамилию, но она ни с чем не ассоциировалась. Больше всего меня поразила картина «Древний ужас». Мне она кажется настолько пророческой! Думаю, художник каким-то образом умел смотреть сквозь время и видел беды новой эпохи. Портрет Гиппиус, конечно, очень цепляет, не так, быть может, как Андрея Белого, но Бакст, конечно, смелый человек. Учитывая то время, столетней давности, думаю: как же ему сложно жилось. Но всем гениям сложно».