Сенека о том, как справляться с беспричинными страхами. на другие темы

Что такое бог? - Всё, что видишь, и всё, чего не видишь.

Богатство

Они нуждаются, обладая богатством, - а это самый тяжёлый вид нищеты.

Верность

Верность друга нужна и в счастье, в беде же она совершенно необходима.

Вечность

Вечного нет ничего, да и долговечно тоже немногое.

Власть

Власть над собой - высшая власть.

Возможности

Пока есть возможность, живите весело!

Добро

Кто сделал доброе дело, пусть молчит - говорит пусть тот, для кого оно было сделано.

Доверие

Доверие, оказанное вероломному, даёт ему возможность вредить.

Душа

Душа - это бог, нашедший приют в теле человека.

Величие души должно быть свойством всех людей.

Еда

Избыток пищи мешает тонкости ума.

Желание

Где ты ничего не можешь - там ты должен ничего не хотеть.

Жестокость

Жестокость всегда проистекает из бессердечия и слабости.

Жизнь

Первый же час, давший нам жизнь, укоротил её.

Век живи - век учись тому, как следует жить.

Все заботятся не о том, правильно ли живут, а о том, долго ли проживут; между тем жить правильно - это всем доступно, жить долго - никому.

Если хочешь жить для себя, живи для других.

Жить - значит бороться.

Жить - значит мыслить.

Зависть

Видишь, как несчастен человек, если и тот, кому завидуют, завидует тоже.

Законы

Закон должен быть краток, чтобы его легко могли запомнить и люди несведущие.

Здоровье

Одно из условий выздоровления - желание выздороветь.

Книги

Чрезмерное обилие книг распыляет мысли.

Любовь

Хочешь быть любимым - люби.

Люди

Люди верят больше глазам, чем ушам.

Нет ничего хуже зрелищ. Со зрелища человек возвращается тупым, озлобленным и жестоким - и всё потому, что он побыл среди людей.

Мир

Если ты не можешь изменить мир, измени отношение к этому миру.

Молчание

Если хочешь, чтобы о чем-то молчали, молчи первый.

Кто молчать не умеет, тот и говорить не способен.

Мудрость

Пусть мудрому никто, кроме него самого, не нужен, он всё-таки желает иметь друга, хотя бы ради деятельной дружбы, чтобы не оставалась праздной столь великая добродетель.

Мужество

Бедствие даёт повод к мужеству.

Гнев делает мужественнее лишь того, кто без гнева вообще не знал, что такое мужество.

Мужество без благоразумия - только особый вид трусости.

Истинное мужество заключается не в том, чтобы призывать смерть, а в том, чтобы бороться против невзгод.

Наказания

Кого боги хотят покарать, того они делают педагогом.

Всякий разумный человек наказывает не потому, что был совершён проступок, но для того, чтобы он не совершался впредь.

Ненависть

Чем несправедливее наша ненависть, тем она упорнее.

Несовершенство

Способность расти есть признак несовершенства.

Нравственность

Главное условие нравственности - желание стать нравственным.

Обиды

Кто собирается причинить обиду, тот уже причиняет её.

Отвага

Мы на многое не отваживаемся не потому, что оно трудно; оно трудно именно потому, что мы на него не отваживаемся.

Победа

Победителю мир выгоден, побеждённому же просто необходим.

Пороки

Дело не в том, чтобы пороки были малы, а в том, чтобы их не было, а иначе, если будут хоть какие-то, они вырастут и опутают человека.

Правда

Язык правды прост.

Право

Равенство прав не в том, что все ими воспользуются, а в том, что они всем предоставлены.

Преступление

Задуманное, хотя и не осуществлённое преступление есть всё же преступление.

Кто, имея возможность предупредить преступление, не делает этого, тот ему способствует.

Одни преступления открывают путь другим.

Разум

Если ты хочешь всё подчинить себе, то самого себя подчини разуму.

Родина

Любят родину не за то, что она велика, а за то, что своя.

Смерть

Мы дорого ценим умереть попозднее.

Смерть мудреца есть смерть без страха смерти.

Старость

Гнёт возраста чувствует только тело, а не душа, и состарились одни лишь пороки и то, что им способствует.

До старости я заботился о том, чтобы хорошо жить, в старости забочусь о том, чтобы хорошо умереть.

Страдания

Не чувствовать страданий несвойственно человеку, а не уметь переносить их не подобает мужчине.

Страх

Если хочешь ничего не бояться, помни, что бояться можно всего.

Судьба

Желающего идти судьба ведёт, нежелающего - тащит.

Счастье

Без товарища никакое счастье не радует.

Никогда не будет счастлив тот, кого мучает вид бо́льшего счастья.

Никогда не считай счастливцем того, кто зависит от счастья.

Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в других.

Учение

Лучше изучить лишнее, чем не изучить ничего.

Учителя

Когда боги хотят покарать человека, они делают его учителем.

Философия

Наука о добре и зле одна только составляет предмет философии.

Царь

Царям принадлежит власть, а гражданам - собственность.

Человек

Если человек не знает куда он плывёт - то для него нет попутного ветра.

Никто не становится хорошим человеком случайно.

Человек по своей природе - животное чистое и изящное.

Щедрость

Истинно щедр тот, кто даёт из того, что принадлежит ему самому.

на другие темы

Больше есть вещей, которые нас пугают, чем таких, которые мучают нас, и мы чаще страдаем от воображения, чем от действительности.

Величие некоторых дел состоит не столько в размерах, сколько в своевременности их.

Веселье не наполняет сердце, а лишь разглаживает морщины на лбу.

Всякий человек столь же хрупок, как все прочие: никто не уверен в своём завтрашнем дне.

Если бы на Земле существовало только одно место, откуда видны были звёзды, к нему бы отовсюду стекались люди.

Живи с людьми так, будто на тебя смотрит бог, говори с богом так, будто тебя слушают люди.

Как пышность пиров и одежды есть признак болезни, охватившей государство, так и вольность речи, если встречается часто, свидетельствует о падении душ, из которых исходят слова. И не приходится удивляться, если испорченность речи благосклонно воспринимается не только слушателями погрязнее, но и хорошо одетой толпой: ведь отличаются у них только тоги, а не мнения. Удивительнее то, что хвалят не только речи с изъяном, но и сами изъяны.

Кто громоздит злодейство на злодейство, свой множит страх.

Кто живёт ни для кого, тот не живёт и ради себя.

Никогда число прожитых дней не заставит нас признать, что мы прожили достаточно.

Первое условие исправления - сознание своей вины.

Подняться в небо можно из любого закоулка.

Проводи время только с теми, кто сделает тебя лучше, допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше.

Сильнее всех - владеющий собой.

Цезарю многое непозволительно именно потому, что ему дозволено всё.

Через тернии, к звёздам.

1) Нико­гда не счи­тай счаст­лив­цем того, кто зави­сит от сча­стья! Если он раду­ет­ся при­шед­ше­му извне, то выби­ра­ет хруп­кую опо­ру: при­ш­лая радость уйдет. Толь­ко рож­ден­ное из само­го себя надеж­но и проч­но, оно рас­тет и оста­ет­ся с нами до кон­ца; а про­чее, чем вос­хи­ща­ет­ся тол­па, - это бла­го на день. - Так что же, невоз­мож­но ни поль­зо­вать­ся им, ни наслаж­дать­ся? - Мож­но, кто спо­рит? - но так, чтобы оно зави­се­ло от нас, а не мы от него. ( 2) Все при­част­ное фор­туне и пло­до­нос­но, и при­ят­но, если вла­де­ю­щий им вла­де­ет и собою, не попав под власть сво­его досто­я­нья. Поэто­му, Луци­лий, оши­ба­ют­ся пола­гаю­щие, буд­то фор­ту­на может послать нам хоть что-нибудь хоро­шее или дур­ное: от нее - толь­ко пово­ды ко бла­гу или ко злу, нача­ла тех вещей, кото­рым мы сами даем хоро­ший или дур­ной исход. Ведь душа силь­нее фор­ту­ны: это она ведет все туда или сюда, она дела­ет свою жизнь бла­жен­ной или несчаст­ной. ( 3) Душа дур­ная все обо­ра­чи­ва­ет к худ­ше­му, даже то, что при­хо­дит под видом наи­луч­ше­го. Душа пря­мая и чуж­дая пор­чи исправ­ля­ет зло­вред­ность фор­ту­ны и зна­ни­ем смяг­ча­ет с трудом пере­но­си­мые тяготы; все при­ят­ное она встре­ча­ет скром­но и с бла­го­дар­но­стью, все непри­ят­ное - муже­ст­вен­но и со стой­ко­стью. Пусть чело­век будет разум­ным, пусть все дела­ет по зре­лом раз­мыш­ле­нье, пусть не берет­ся ни за что непо­силь­ное, - не полу­чит он это­го пол­но­го, избав­лен­но­го от всех угроз бла­га, если не будет заве­до­мо спо­ко­ен перед неве­до­мым. ( 4) Взгля­ни при­сталь­но хоть на дру­гих (ведь о чужом мы судим сво­бод­нее), хоть на себя, отбро­сив при­стра­стие, - и ты почув­ст­ву­ешь и при­зна­ешь: ни одна из этих желан­ных и высо­ко цени­мых вещей не будет на поль­зу, если ты не воору­жишь­ся про­тив непо­сто­ян­ства слу­чая и все­го того, что от слу­чая зави­сит, если сре­ди утрат не будешь повто­рять часто и не сетуя: « Боги ина­че суди­ли» . ( 5) Или даже - чтобы мне сде­лать этот стих еще муже­ст­вен­нее и спра­вед­ли­вее, чтобы ты мог луч­ше под­дер­жать им душу, - твер­ди каж­дый раз, когда что-нибудь про­изой­дет вопре­ки тво­им ожида­ньям: « Боги луч­ше суди­ли» . Кто так настро­ен, с тем ниче­го не слу­чит­ся. А настро­ит­ся так толь­ко тот, кто заду­ма­ет­ся об измен­чи­во­сти чело­ве­че­ских дел преж­де, чем почув­ст­ву­ет ее силу, кто, имея и детей, и жену, и богат­ство, зна­ет, что все это не будет непре­мен­но и все­гда при нем, и не станет несчаст­ным, если пере­станет ими вла­деть. ( 6) Все­гда в смя­те­нии душа, что тре­во­жит­ся за буду­щее, и до всех несча­стий несча­стен тот, кто забо­тит­ся, чтобы все, чем он наслаж­да­ет­ся, до кон­ца оста­лось при нем. Ни на час он не будет спо­ко­ен и в ожида­нии буду­ще­го поте­ря­ет нынеш­нее, чем мог бы наслаж­дать­ся, Ведь что жалеть о поте­рян­ной вещи , что боять­ся ее поте­рять - одно и то же.

Это не зна­чит, что я про­по­ве­дую тебе бес­печ­ность. ( 7) Что страш­но, то ста­рай­ся откло­нить; что рас­судок может пред­видеть, то ста­рай­ся пред­видеть; что гро­зит тебе уда­ром, ста­рай­ся заме­тить и пред­от­вра­тить, преж­де чем оно слу­чит­ся. В этом тебе нема­ло помо­жет спо­кой­ная уве­рен­ность и дух, зака­лен­ный и ко все­му вынос­ли­вый. Тот может огра­дить себя про­тив фор­ту­ны, кто спо­со­бен пере­не­сти все, что она пошлет; во вся­ком слу­чае спо­кой­ный дух ей не при­ве­сти в смя­те­ние. Есть ли что более жал­кое и глу­пое, чем боять­ся зара­нее? Что за безумье - пред­вос­хи­щать соб­ст­вен­ные несча­стья? ( 8) Я хочу поды­то­жить вкрат­це то, что думаю, и опи­сать тебе людей, что сами себе не дают покоя, сами себе в тягость: они так же нестой­ки в беде, как и до нее. Кто стра­да­ет рань­ше, чем нуж­но, тот стра­да­ет боль­ше, чем нуж­но. Одна и та же сла­бость не дает ему ни пра­виль­но оце­нить боль, ни ждать ее. Одно и то же незна­нье меры велит ему вооб­ра­жать свое сча­стье веч­ным, а свое досто­я­нье не толь­ко не убы­ваю­щим, но и все воз­рас­таю­щим, и сулить себе неиз­мен­ность всех слу­чай­ных пре­иму­ществ, забыв о том махо­вом коле­се, кото­рое пере­во­ра­чи­ва­ет все чело­ве­че­ское. ( 9) Пото­му-то кажут­ся мне заме­ча­тель­ны­ми сло­ва Мет­ро­до­ра в том пись­ме, где он обра­ща­ет­ся к сест­ре, поте­ряв­шей сына - юно­шу высо­ко­го даро­ва­ния: « Вся­кое бла­го смерт­ных смерт­но!» Он гово­рит о тех бла­гах, кото­рые всех манят, пото­му что под­лин­ные бла­га - муд­рость и доб­ро­де­тель - не уми­ра­ют, они неиз­мен­ны и посто­ян­ны. В уде­ле смерт­но­го толь­ко они бес­смерт­ны. ( 10) Впро­чем, люди так бес­стыд­ны, до того забы­ва­ют, куда они идут, куда вле­чет их каж­дый день, что, обре­чен­ные одна­жды поте­рять все, удив­ля­ют­ся вся­кой поте­ре. То, на чем ты пишешь­ся хозя­и­ном, при тебе, но не твое: кто сам непро­чен, у того нет ниче­го проч­но­го, кто сам хру­пок, у того нет ниче­го веч­но­го и непо­беди­мо­го. Гиб­нуть и терять оди­на­ко­во неиз­беж­но, и, поняв это, мы най­дем уте­ше­нье и спо­кой­но будем терять теря­е­мое неиз­беж­но.

( 11) Но в чем же нам най­ти помощь про­тив этих потерь? В том, чтобы хра­нить утра­чен­ное в памя­ти, не допус­кать, чтобы вме­сте с ним канул и тот плод, кото­рый оно нам при­нес­ло. Чем мы вла­де­ем, то мож­но отнять; чем мы вла­де­ли, того не отни­мешь. Верх небла­го­дар­но­сти - не чув­ст­во­вать себя обя­зан­ным за то, что одна­жды полу­чил, хотя потом и утра­тил. Слу­чай отни­ма­ет вещь, но остав­ля­ет пло­ды обла­да­нья ею, кото­рые мы теря­ем сами, вопре­ки спра­вед­ли­во­сти сожа­лея об отня­том.

( 12) Ска­жи себе: « Из того, что кажет­ся страш­ным, все мож­но одо­леть. Мно­гие побеж­да­ли что-нибудь одно: Муций - огонь, Регул - крест, Сократ-яд, Рути­лий - ссыл­ку, Катон - смерть от меча; и мы что-нибудь да победим! ( 13) Опять-таки мно­гие пре­зре­ли то, что види­мо­стью сча­стья манит тол­пу. Фаб­ри­ций , будучи пол­ко­вод­цем, отверг богат­ства, будучи цен­зо­ром, осудил их. Тубе­рон счел бед­ность достой­ной и себя, и Капи­то­лия, когда, рас­ста­вив на все­на­род­ном пиру гли­ня­ную посу­ду, пока­зал, как чело­век дол­жен доволь­ст­во­вать­ся тем, что и богам годит­ся. Отец Секс­тий отка­зал­ся от почет­ных долж­но­стей: рож­ден­ный, чтобы пра­вить государ­ст­вом, он не при­нял от боже­ст­вен­но­го Юлия тоги с широ­кой кай­мой, ибо пони­мал: все, что дано, может быть отня­то. Так посту­пим и мы хоть в чем-нибудь муже­ст­вен­но! Попа­дем и мы в чис­ло при­ме­ров! ( 14) Отче­го мы сла­бе­ем? Отче­го теря­ем надеж­ду? Что мог­ло слу­чить­ся преж­де, то может и сей­час. Толь­ко очи­стим душу и будем сле­до­вать при­ро­де, пото­му что отсту­пив­ший от нее обре­чен жела­ньям, стра­ху и раб­ству у вещей слу­чай­ных. Мож­но еще вер­нуть­ся на пра­виль­ный путь, мож­но все вос­ста­но­вить. Сде­ла­ем это, чтобы пере­но­сить боль, когда она охва­тит тело, и ска­зать фор­туне: ты име­ешь дело с муж­чи­ной; хочешь победить - поищи дру­го­го! »

( 15) Таки­ми или подоб­ны­ми реча­ми ути­ша­ет­ся боль язвы, - хоть я и желаю ему, чтобы она облег­чи­лась, или была изле­че­на, или хотя бы оста­лась такою же и ста­ре­ла с ним. Впро­чем, за него я спо­ко­ен; это нам гро­зит урон, у нас будет отнят заме­ча­тель­ный ста­рик. Сам он уже сыт жиз­нью, а если и жела­ет ее про­дле­нья, то не ради себя, а ради тех, кому он поле­зен. Так что, оста­ва­ясь жить, он явля­ет свою щед­рость. ( 16) Дру­гой бы поло­жил конец этим мукам, а он счи­та­ет оди­на­ко­во постыд­ным бежать и от смер­ти, и от жиз­ни. - « Так что же, если обсто­я­тель­ства его убедят, неуже­ли он не уйдет?» - А поче­му ему не уйти, если никто уже не смо­жет при­бег­нуть к нему? если ему не о чем будет забо­тить­ся, кро­ме сво­ей боли? ( 17) Вот что зна­чит, Луци­лий, учить­ся фило­со­фии у жиз­ни, упраж­нять­ся в ней, видя перед собою истин­ный при­мер: разум­но­го чело­ве­ка, его муже­ство перед лицом под­сту­паю­щей смер­ти, сре­ди гне­ту­щих болей. Кто дела­ет, как долж­но, у того и учись, как долж­но делать. До сих пор мы при­во­ди­ли дово­ды: может ли кто-нибудь про­ти­вить­ся боли, сло­мит ли при­бли­жаю­ща­я­ся смерть даже вели­кие души. ( 18) Но к чему сло­ва? Взгля­нем воочию! Ему не смерть дает муже­ство сопро­тив­лять­ся боли и не боль - сопро­тив­лять­ся смер­ти. Он про­ти­вит­ся и той, и дру­гой, пола­га­ясь толь­ко на себя. Он стра­да­ет тер­пе­ли­во не в надеж­де смер­ти и с охотой уми­ра­ет не пото­му, что ему нев­тер­пеж стра­да­нья. Стра­да­нья он тер­пит, смер­ти ждет. Будь здо­ров.

Сенека

В каждом деле смотри на цель – и откажешься от всего лишнего.

Сенека

Великих людей питает труд.

Сенека

Сенека

Величие души должно быть свойством всех людей.

Сенека

Сенека

Власть над собой — высшая власть.

Сенека

Войны - это прославляемое злодейство.

Сенека

Всякое излишество превращается в порок.

Сенека

Сенека

Высшее богатство - отсутствие жадности.

Сенека

Сенека

Сенека

Для нас более естественно удивляться новому, чем великому.

Сенека

Дружба кончается там, где начинается недоверие.

Сенека

Если хочешь быть любимым, люби.

Сенека

Жизнь - как пьеса: не важно, длинна она или коротка, а то, хорошо ли она сыграна.

Сенека Луций Анней

Жить - значит бороться.

Сенека

Жить - значит мыслить.

Сенека

Золотая узда не сделает клячу рысаком.

Сенека

Золото пробуют огнем, женщину — золотом, а мужчину — женщиной.

Сенека

Сенека

Искусства полезны лишь в том случае, если они развивают ум, а не отвлекают его.

Сенека

Каждому делу - свое время.

Сенека

Сенека

Когда человек не знает, к какой пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.

Сенека

Кто молчать не умеет, тот и говорить не способен.

Сенека

Сенека

Лучше иметь не деньги, а власть над теми, у кого они есть.

Сенека

ЕЩЁ БОЛЬШЕ ПОКАЖЕТ МАКСИМУМ МАКСИМУМ

Бедствие даёт повод к мужеству.

Больше звону, чем смысла.

Быть лучшим среди худших ещё не значит быть хорошим.

Великих людей питает труд.

Величайший изъян жизни - вечная её незавершённость из-за нашей привычки откладывать со дня на день.

Веселье не наполняет сердце, а лишь разглаживает морщины на лбу.

Воздержанность - это добровольная бедность.

Возненавидеть жизнь можно только вследствии апатии и лени.

Воля не будет справедлива, пока не исправлены привычки ума.

Все люди одинаковы по существу, все одинаковы по рождению, знатнее тот, кто честен по природе.

Всякое зло легко подавить в зародыше.

Всякое искусство есть подражание природе.

Главный враг мудрости - мудрствование.

Да будет мне позволено молчать.
Какая есть свобода меньше этой?
Что можно там, где и молчать нельзя.

Даже Богу трудно любить и оставаться мудрым.

Даже знающие благодарность не считают себя должниками, когда им уделяют самое дорогое, что у нас есть - время.

Деньгами надо управлять, а не служить им.

Для трудного достижения добродетели нужен руководитель и вождь, пороку же научаются сами.

Добродетель - плохой слуга на службе у царей.

Доверие, оказываемое вероломному, даёт ему возможность вредить.

Если душа видит свои недостатки, которых прежде не знала, это свидетельствует, что она обратилась к лучшему.

Есть люди, которые живут без всякой цели, проходят в мире, точно былинка в реке: они не идут, их несёт.

Жестокого господства никто долго не выдерживал, умеренное длится долго.

Жизнь глупца безрадостна и полна страха, потому что он всё откладывает на будущее.

Жизнь длинна, если ею умело пользоваться.

Жизнь не сама по себе благо, а только хорошая жизнь.

Жить - значит бороться.

Зло не вне нас, а внутри нас; и оно пребывает в каждой душе. Мы излечиваемся от него с трудом, потому что не знаем, что больны.

Избежать неизбежного нельзя - его можно только победить.

Интересуйся не количеством, а качеством своих почитателей: не нравиться дурным для человека похвально.

Иные пороки проникают в нас под видом добродетелей.

Каждому делу - свое время.

Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным.

Каждый размышляет об отдельных сторонах жизни, но никто не думает о самой жизни.

Каждый человек, который тревожится о будущем, бывает несчастен.

Когда человек не знает, к какой он пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.

Кому не на что надеяться, тому и отчаиваться не в чём.

Кто робко просит - напросится на отказ.

Кто страдает раньше, чем это необходимо, тот страдает больше необходимого.

Многие лгут для того, чтобы обманывать, другие же - потому, что обмануты сами.

Многие, накопив богатство, нашли не конец бедам, а другие беды.

Не было ещё гения без некоторой доли безумия.

Не многих удерживает рабство, большинство за своё рабство держится.

Не считай счастливым того, кто зависит от счастья.

Некоторые неписаные законы твёрже всех писанных.

Необходимость учит переносить всё мужественно, а привычка - легко.

Нет зла без задатка: жадность сулит деньги, похотливость - множество разных наслаждений, честолюбие - рукоплескание и могущество.

Нет лекарства для того, у кого пороки стали нравами, кого постыдное не только услаждает, но и радует.

Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неоплаченное благодеяние.

Нет ничего безобразнее старика, который не имеет других доказательств пользы его продолжительной жизни, кроме возраста.

Нет правил без исключений, но исключения не нарушают правила.

Неудивительно, что случаи имеют над нами такую огромную власть: ведь то, что мы живём,- тоже случайность.

Никакая власть не больше и не лучше, чем власть человека над самим собой.

Никакое благо не принесёт радости обладателю, если он в душе не готов его утратить.

Никогда не будет счастлив тот, кого мучает вид большего счастья.

Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в друге.

Никто не бывает глупым в одиночку: один заражает своей глупостью других, да и сам он восприимчив к чужим глупостям.

Ничто не принадлежит нам, одно только время наше.

Ничто не является пороком само по себе.

Ничтожен и жалок тот, кто вечно ропщет и, находя неудовлетворительным мировой порядок, хочет исправить богов, вместо того, чтобы исправиться самому.

Нужно быть упорным и умножать силы усердными занятиями, пока добрая воля не превратится в добрые нравы.

О великих делах следует судить, проникшись их величием, иначе мы рискуем внести в них собственные пороки.

Одиночество для нас - самый злой советчик.

Одни преступления открывают путь другим.

Осуждение невиновного есть осуждение самих судей.

От мелких ошибок легко перейти к крупным порокам.

От народа можно защититься, не желая того, чего желает он.

Первый же час, давший нам жизнь, укоротил её.

Переноси с достоинством то, что изменить не можешь.

Пока есть возможность, живите весело.

Пока мы откладываем жизнь, она проходит.

Польза не во многих, но в хороших книгах.

Пользуйся настоящим удовольствием так, чтобы не повредить будущим.

Прошлые поколения оставили нам не столько готовые решения вопросов, сколько сами вопросы.

Пьянство - это добровольное сумасшествие.

Пьянство не создаёт пороков, а только выставляет их напоказ.

Речь людей такова, какой была их жизнь.

С кем поведешься, от того и наберешься.

Самый счастливый - тот, кому не нужно счастье.

Свои способности человек может узнать, только попытавшись применить их на деле.

Сильнее всех - владеющий собою.

Сколь многие недостойны света, и всё-таки день начинается.

Слава не в том, чтобы пользоваться почестями, а в том, чтобы их заслужить.

Смелость без благоразумия - только особый вид трусости.

Спокойная жизнь не для тех, кто считает за благо жить как можно дольше.

Страсти придают ума самым глупым людям и делают глупыми самых умных.

Стремится доблесть к звёздам, трусость - к гибели.

У заблуждения нет предела.

Утомительные физические упражнения истощают ум и делают его неспособным к вниманию и занятиям предметами более тонкими.

Учиться добродетели - это значит отучаться от пороков.

Философия учит делать, а не рассуждать.

Худший из недугов - быть привязанным к своим недугам.

Цезарю многое непозволительно именно потому, что ему позволительно всё.

Человек не заблуждается один. Заблуждаясь, всякий распространяет своё заблуждение между окружающими.

Честолюбие и роскошь и безудержность хотят подмостков; ты вылечишь их, если спрячешь.

Что было пороками, то теперь нравы.

Что может достаться на долю человеку презренному и бесстыдному не есть благо.

Что естественно, то не постыдно.

Что у кого болит, тот о том, естественно, и говорит.

Чувственные удовольствия обманчивы и не дают истинного блага.

Щадя преступников, вредят честным людям.

Римская история в лицах Остерман Лев Абрамович

Интерлюдия третья Сенека «Нравственные письма к Луцилию»

Интерлюдия третья

Сенека

«Нравственные письма к Луцилию»

В длинной череде выдающихся деятелей Римской истории Анней Сенека по праву занимает свое место рядом со знаменитыми государственными деятелями, полководцами и императорами. Биографическую канву его жизни мы проследили в предыдущей главе. Там же было отмечено, что философия (своеобразный стоицизм) Сенеки побуждала его к активному участию в политической жизни Рима. Положение советника императора в течение первых восьми лет правления Нерона открывало для этого широкие возможности. Мы не знаем, какие конкретно решения принцепса или законодательные акты сената в этот сравнительно благоприятный период времени были приняты по совету Сенеки. Но его литературное наследство, представляя нам систему взглядов и, в частности, нравственную позицию философа, позволяет судить о том, как рождались эти советы и в каком направлении Сенека пытался влиять на Нерона. Здесь не место (да я бы и не взялся) анализировать философскую позицию Сенеки. Некоторые, на мой взгляд, наиболее важные, аспекты его этики были ранее отмечены в связи с конкретными обстоятельствами и отношением к поступкам императора. Для более подробного знакомства читателю следует обратиться к специальной литературе, например, послесловию С. А. Ошерова к его переводам «Нравственных писем Луцилию» (Наука. М., 1977).

Помимо этого завершающего труда, Сенека оставил восемь трактатов. Я расскажу о них лишь вкратце, поскольку «Письма» вобрали в себя этические размышления, содержащиеся в этих трактатах. «Утешение к Гельвии» (матери философа) и «О краткости жизни» написаны в изгнании. В силу этого мысли Сенеки далеки от государственной деятельности.

Позиция автора меняется, когда по воле обстоятельств перед ним открывается возможность влияния на Нерона - сначала отрока из семьи принцепса, а затем властителя Рима. В трактате «О милосердии» Сенека рисует образ мудрого и милосердного правителя, противопоставляя его тирану а в трактате «О блаженной жизни» впервые вводит понятие осознанной разумом и пережитой чувством нравственной нормы, соответствующей нашему понятию совести. Оба трактата написаны в пору действенного влияния Сенеки на императора. После смерти Бурра и добровольного отхода от политической деятельности он пишет трактат «О спокойствии души». Деяние, направленное на благо государства, по-прежнему представляется ему истинным поприщем добродетели. Но в раскрытии понятия «деяние» отражается та реальная ситуация, в которой оказался философ. «Вот что, я полагаю, - пишет он, - должна делать добродетель и тот, кто ей привержен: если фортуна возьмет верх и пресечет возможность действовать, пусть он не тотчас бежит, повернувшись тылом и бросив оружие, в поисках укрытия, как будто есть место, куда не доберется погоня фортуны, - нет, пусть он берет на себя меньше обязанностей и с выбором отыщет нечто такое, чем может быть полезен государству. Нельзя нести военную службу? Пусть добивается общественных должностей. Приходится остаться частным лицом - пусть станет оратором. Принудили к молчанию - пусть безмолвным присутствием помогает гражданам. Опасно даже выйти на форум - пусть по домам, на зрелищах, на пирах будет добрым товарищем, верным другом, воздержанным сотрапезником. Лишившись обязанностей гражданина, пусть выполняет обязанности человека!»

Оказавшись уже в глубокой изоляции от общественной жизни, Сенека пишет трактат «О досуге», где отстаивает право мудреца на досуг, необходимый для созерцания всего сущего и выработки законов существования не одного государства, а всего рода человеческого. Он пишет: «Два государства объемлем мы душою: одно поистине общее, вмещающее богов и людей, где мы не глядим на тот или на этот угол, но ходом солнца измеряем пределы нашей гражданской общины, и другое, к которому мы приписаны рождением... Этому большому государству мы можем служить и на досуге - впрочем, не знаю, не лучше ли на досуге».

Это служение во время вынужденного досуга (а он уже связан с угрожающей жизни опалой) выражается в написании еще двух больших трактатов: естественно-научного - «Изыскания о природе» и на этическую тему - «О благодеяниях». В акте добровольного благодеяния Сенека теперь видит единственную надежную основу взаимоотношений между людьми. Для человека всякое благодеяние есть добродетельный поступок, награда за который - в нем самом. Даже если за благодеяние не платят благодарностью.

«Он неблагодарен? - вопрошает философ. - Но мне он этим не нанес обиды. Ведь это я, давая, получил пользу от благодеяния. И по такой причине я буду делать не только неленивее, но усерднее. Что потерял я на нем, то возмещу на других. Но и его я снова облагодетельствую, как хороший земледелец, который заботой и обработкой побеждает бесплодие почвы... Давать и терять - не это свойственно великой душе. Терять и давать - вот что ей свойственно».

Благодарность за благодеяние является нравственным долгом человека перед самим собой. Пусть мудрецу неважно, найдет ли он ее, но она благодетельна для самого благодарящего. Благодеяние и благодарность образуют самую прекрасную связь между людьми.

«Нравственные письма к Луцилию» - книга итогов, написанная в конце жизни, Ее адресат Луцилий - лицо реальное. Из бедняков он выбился во всадники, был прокуратором Сицилии, писал стихи, увлекался философией. В свободной форме писем к другу-ученику придерживаясь разговорной интонации, Сенека не поучает, а как бы размышляет по поводу различных конкретных жизненных происшествий. Но в ходе этих размышлений представляет итог всех своих поисков и раздумий нравственного характера. Книга содержит 124 пространных письма, занимающих 323 страницы убористого текста. Бесполезно ее пересказывать. Только для того, чтобы дать читателю некоторое представление о книге и, быть может, побудить его обратиться к оригиналу (в русском переводе), я отобрал двадцать пять небольших фрагментов из писем. Представлены, разумеется, далеко не все темы, затронутые в книге, а лишь те, какие мне казались наиболее важными. Фрагменты тематически объединены в пять групп, именованных условно.

О бедности и богатстве

Из письма № 2:

«...Беден не тот, у кого мало что есть, а тот, кто хочет иметь больше. Разве ему важно, сколько у него в ларях и в закромах, сколько он пасет и сколько получает на сотню, если он зарится на чужое и считает не приобретенное, а то, что надобно еще приобрести».

Из письма № 4:

«...узнай, что приглянулось мне сегодня (и это сорвано в чужих садах): «Бедность, сообразная закону природы, - большое богатство». Знаешь ли ты, какие границы ставит нам этот закон природы? Не терпеть ни жажды, ни голода, ни холода. А чтобы прогнать голод и жажду, тебе нет нужды обивать надменные пороги, терпеть хмурую спесь или оскорбительную приветливость, нет нужды пытать счастья в море или идти вслед за войском. То, чего требует природа, доступно и достижимо, потеем мы лишь ради избытка. Ради него изнашиваем мы тогу, ради него старимся в палатках лагеря, ради него заносит нас на чужие берега. А то, чего с нас довольно, у нас под рукой. Кому и в бедности хорошо, тот богат. Будь здоров».

Из письма № 123. (Это то самое письмо, начало которого я уже цитировал. Там Сенека рассказывает, как приехал в свою усадьбу, а для него даже хлеба не нашлось...):

«...Ведь только не имея некоторых вещей, мы узнаем, что многие из них нам и не нужны. Мы пользовались ими не по необходимости, а потому, что они у нас были.

А как много вещей мы приобретаем потому только, что другие их приобретают, что они есть у большинства. Одна из причин наших бед - та, что мы живем по чужому примеру и что не разум держит нас в порядке, а привычка сбивает с пути. Чему мы и не захотели бы подражать, если бы так делали немногие, за тем идем следом, стоит всем за это приняться...»

О мудрости и добродетели

Из письма № 8:

«...то, к чему я тебя склоняю - скрыться и запереть двери - я сам сделал, чтобы многим принести пользу. Ни одного дня я не теряю в праздности, даже часть ночи отдаю занятиям. Я не иду спать, освободившись: нет, сон одолевает меня, а я сижу, уставившись в свою работу усталыми от бодрствования, слипающимися глазами. Я удалился не только от людей, но и от дел, прежде всего - моих собственных, и занялся делами потомков. Для них я записываю то, что может помочь им. Как составляют целительные лекарства, так я заношу на листы спасительные наставления, в целительности которых я убедился на собственных ранах: хотя мои язвы не закрылись совсем, но расползаться вширь перестали. Я указываю другим тот правильный путь, который сам нашел так поздно, устав от блужданий. Я кричу «Избегайте всего, что любит толпа, что подбросил вам случай!..

Угождайте же телу лишь настолько, насколько нужно для поддержания его крепости, и такой образ жизни считайте единственно здоровым и целебным. Держите тело в строгости, чтобы оно не перестало повиноваться душе: пусть пища лишь утоляет голод, питье - жажду, пусть одежда защищает тело от голода, а жилище - от всего ему грозящего. А возведено ли жилище из дерна или из пестрого заморского камня, разницы нет: знайте, под соломенной крышей человеку не хуже, чем под золотой. Презирайте все, что ненужный труд создает ради украшения или напоказ. Помните: ничто, кроме души, недостойно восхищения, а для великой души все меньше нее».

Из письма № 25:

«...Самое благотворное - жить словно под взглядом неразлучного с тобой человека добра, но с меня довольно и того, если ты, что бы ни делал, будешь делать так, будто на тебя смотрят. Одиночество для нас - самый злой советчик. Когда ты преуспеешь настолько, что будешь стесняться самого себя, тогда можешь отпустить провожатого, а до тех пор пусть за тобой надзирает некто чтимый, будь то Катон, либо Сципион, либо Лелий, - любой, в чьем присутствии даже совсем погибшие люди обуздывали свои пороки, - и так, покуда сам не станешь тем человеком, на глазах у которого не отважишься грешить».

Из письма № 124:

«...Вопрос таков: чувством или разумом постигается благо? ... Кто ставит выше всего наслаждение, тот считает благо чувственным; мы же, приписывающие благо душе, - умопостигаемым. Если бы о благе судили чувства, мы бы не отвергали никаких наслаждений: ведь все они заманчивы, все приятны - и, наоборот, не шли бы добровольно на страдание, потому что всякое страдание мучительно для чувств... Ведь ясно, что лишь разум властен выносить приговор о жизни, добродетели, о честности, а, значит, и о благе и зле...

Ты - разумное существо! Что есть твое благо? Совершенный разум! Призови его к самой высокой цели, чтобы он дорос до нее, насколько может. Считай себя блаженным тогда, когда сам станешь источником всех своих радостей, когда среди всего, что люди похищают, стерегут, чего жаждут, ты не найдешь не только что бы предпочесть, но и чего бы захотеть». Из письма № 50:

«...Однако, Луцилий, нельзя отчаиваться в нас по той причине, что мы в плену у зла и оно давно уже нами владеет. Никому благомыслие не досталось сразу же - у всех дух был раньше захвачен злом. Учиться добродетели - это значит отучаться от пороков. И тем смелее мы должны браться за исправление самих себя, что однажды преподанное нам благо переходит в наше вечное владение. Добродетели нельзя разучиться. Противоборствующие ей пороки сидят в чужой почве, потому их можно изничтожить и искоренить; прочно лишь то, что на своем месте. Добродетель сообразна с природою, пороки ей враждебны и ненавистны. Но хотя воспринятые добродетели ни за что нас не покинут и сберечь их легко, начало пути к ним трудно, так как первое пробуждение немощного и больного разума - это испуг перед неизведанным. Нужно принудить его взяться за дело, а потом лекарство не будет горьким: оно доставляет удовольствие, покуда лечит».

Из письма № 98:

«Сенека приветствует Луцилия!

Никогда не считай счастливцем того, кто зависит от счастья! Если он радуется пришедшему извне, то выбирает хрупкую опору пришлая радость уйдет. Только рожденное из самого себя надежно и прочно, оно растет и остается с нами до конца, а прочее, чем восхищается толпа - это благо на день. - Так что же, невозможно ни пользоваться им, ни наслаждаться? - Можно, кто спорит? - но так, чтобы оно зависело от нас, а не мы от него. Все причастное фортуне плодоносно и приятно, если владеющий им владеет и собой, не попав под власть своего достояния. Поэтому, Луцилий, ошибаются полагающие, будто фортуна может послать нам хоть что-нибудь хорошее или дурное: от нее - только поводы ко благу или ко злу, начала тех вещей, которым мы сами даем хороший или дурной исход. Ведь душа сильнее фортуны: это она ведет все туда или сюда, она делает свою жизнь блаженной или несчастной. Душа дурная все оборачивает к худшему, даже то, что приходит под видом наилучшего. Душа прямая и чуждая порчи исправляет зловредность фортуны и знанием смягчает с трудом переносимые тяготы; все приятное она встречает скромно и с благодарностью, все неприятное - мужественно и со стойкостью.

Всегда в смятении душа, что тревожится за будущее, и до всех несчастий несчастен тот, кто заботится, чтобы все, чем он наслаждается, до конца осталось при нем. Ни на час он не будет спокоен и в ожидании будущего потеряет нынешнее, чем мог бы наслаждаться... Гибнуть и терять одинаково неизбежно, и, поняв это, мы найдем утешение и спокойно будем терять теряемое неизбежно.

Но в чем же нам найти помощь против этих потерь? В том, чтобы хранить утраченное в памяти, не допускать, чтобы с ним канул и тот плод, который оно нам принесло. Чем мы владеем, то можно отнять; чем мы владели, того не отнимешь».

Из письма № 59:

«...Я научу тебя, как узнать, что ты еще не стал мудрым. Мудрец полон радости, весел и непоколебимо безмятежен; он живет наравне с богами. А теперь погляди на себя. Если ты не бываешь печален, если никакая надежда не будоражит твою душу ожиданием будущего, если днем и ночью состояние твоего духа, бодрого и довольного собой, одинаково и неизменно, значит, ты достиг высшего блага, доступного человеку. Но если ты стремишься отовсюду получать всяческие удовольствия, то знай, что тебе так же далеко до мудрости, как до радости. Ты мечтаешь достичь их, но заблуждаешься, надеясь прийти к ним через богатство, через почести, словом, ища радости среди сплошных тревог К чему ты стремишься, словно к источникам веселья и наслаждения, в том - причина страданий. Я повторяю, радость - цель для всех, но где отыскать великую и непреходящую радость, люди не знают. Один ищет ее в пирушках и роскоши, другой - в честолюбии, в толпящихся вокруг клиентах, третий - в любовницах, тот - в свободных науках, тщеславно выставляемых напоказ, в словесности, ничего не исцеляющей. Всех их разочаровывают обманчивые и недолгие услады вроде опьянения, когда за веселое безумие на час платят долгим похмельем: как рукоплескания и крики восхищенной толпы, которые и покупаются, и искупаются ценой больших тревог. Так пойми же, что дается мудростью: неизменная радость. Душа мудреца - как надлунный мир, где всегда безоблачно. Значит, есть ради чего стремиться к мудрости: ведь мудрец без радости не бывает. А рождается такая радость лишь из сознания добродетелей. Радоваться может только мужественный, только справедливый, только умеренный. - «Что же, - спросишь ты, - разве глупые и злые не радуются?» - Не больше, чем львы, дорвавшиеся до добычи».

О душе

Из письма № 65:

«Я не так мал и не ради такой малости рожден, чтобы быть только рабом своему телу - на него я гляжу не иначе, как на цепь, сковавшую мою свободу. Его подставляю я судьбе, чтобы не шла дальше, и не позволяю ее ударам, пройдя через него, ранить и меня. Если что во мне и может потерпеть ущерб, так только тело. Но в этом открытом для опасностей жилище обитает свободный дух. Эта плоть никогда не принудит меня страшиться, не принудит к притворству, недостойному человека добра, или ко лжи во славу этого ничтожного тела. Я расторгну союз с ним, как только заблагорассудится. Мы и сейчас, покуда связаны друг с другом, союзники не на равных правах: все их забрала себе душа. Презрение к собственному телу наверняка дает свободу. Возвращаясь к нашему предмету, я повторяю, что свободе этой немало способствует и наблюдение природы, о котором мы беседовали. Ведь все состоит из материи и бога. Бог упорядочивает смешение, и все следует за ним, правителем и вожатым. Могущественнее и выше то, что действует, то есть бог, нежели материя, лишь претерпевающая действие бога. То же место, что в этом мире бог, занимает в человеке душа; что в мире материя, то в нас - тело. Так пусть худшее рабски служит лучшему; будем же храбры против всего случайного, не побоимся ни обид, ни ран, ни оков, ни нужды».

Из письма № 102:

«...согласно природе наш дух должен стремиться в бескрайнюю ширь, ибо душа человека - вещь великая и благородная и не допускает, чтобы ей ставили иначе, нежели богам, пределы... она не принимает отпущенного ей короткого срока: «Мне принадлежат, - говорит она, - все годы, ни один век не заперт для великого ума, и все времена доступны мысли. Когда придет последний час и разделит божественное и человеческое, перемешанное сейчас, я оставлю это тело там, где нашла его, а сама вернусь к богам. Я и теперь не чужда им, хоть и держит меня тяжкая земная темница». Этот медлительный смертный век - только пролог к лучшей и долгой жизни. Как девять месяцев прячет нас материнская утроба, приготовляя, однако, жить не в ней, а в другом месте, куда мы выходим, по видимости, способные уже и дышать и существовать без прежней оболочки, так за весь срок, что простирается от младенчества до старости, мы зреем для нового рождения. Нас ждет новое появление на свет и новый порядок вещей. А без такого промежутка нам не выдержать неба. Так не страшись, прозревая впереди этот решительный час: он последний не для души, а для тела. Сколько ни есть вокруг вещей, ты должен видеть в них поклажу на постоялом дворе, где ты задержался мимоходом... Сбрось груз! Что ты медлишь, как будто уже однажды не покинул прятавшего тебя тела? Ты мешкаешь, упираешься - но и тогда тебя вытолкнуло величайшее усилие матери. Ты стонешь, плачешь; плакать - дело новорожденного, но тогда тебя можно было простить: ты появился неразумным и ничего не ведающим, тебя, едва покинувшего мягкое тепло материнской утробы, овеял вольный воздух, а потом испугало грубое прикосновение жестких рук, и ты, нежный, ничего не понимающий, оторопел перед неведомым. Теперь для тебя уже не внове отделяться от того, частью чего ты был; так равнодушно расставайся с ненужными уже членами и сбрасывай это давно обжитое тело. Его рассекут, закопают, уничтожат. А ты, что печалишься? Это дело обычное! Ведь оболочка новорожденных чаще всего гибнет. Зачем ты любишь, как свое, то, что тебя одевает? Придет день, который сдернет покровы и выведет тебя на свет из мерзкой, зловонной утробы...

Чем покажется тебе божественный свет, когда ты увидишь его в его области? Мысль о нем не допускает, чтобы в душе угнездились грязь, и низость, и жестокость. Она твердит, что боги - свидетели всех наших дел, приказывают искать их одобрения, готовиться к будущей встрече с ними, видеть перед собою вечность. А тот, кто постиг ее разумом, не устрашится никакого войска, не испугается трубы, не побоится ничьих угроз. Да и откуда страх у того, кто надеется умереть?»

О старости и смерти

Из письма № 12:

«...Вот чем обязан я своей загородной: куда бы ни оглянулся - все показывало мне, как я стар. Что же, встретим старость с распростертыми объятиями: ведь она полна наслаждений, если знать как ею пользоваться. Плоды для нас вкуснее всего, когда они на исходе... Всякое наслаждение свой самый отрадный миг приберегает под конец. И возраст самый приятный тот, что идет под уклон, но еще не катится в пропасть. Да и тот, что стоит у последней черты, не лишен, по-моему, своих наслаждений - либо же все наслаждения заменяет отсутствием нужды в них. Как сладко утопить все свои вожделения и отбросить их! Ты возразишь мне: «Тягостно видеть смерть перед глазами». Но, во-первых, она должна быть перед глазами и у старика, и у юноши - ведь вызывают нас не по возрастному списку. Во-вторых, нет стариков столь дряхлых, чтобы им зазорно было надеяться на лишний день. Каждый день - это ступень жизни... Потому каждый день нужно проводить так, словно он замыкает строй, завершает число дней нашей жизни... А если бог подарит нам и завтрашний день, примем его с радостью. Счастливей всех тот, кто без тревоги ждет завтрашнего дня: он уверен, что принадлежит сам себе. Кто сказал «прожита жизнь», тот каждое утро просыпается с прибылью».

Из письма № 61:

«...это письмо я пишу тебе с таким настроением, будто смерть в любой миг может оторвать меня от писания. Я готов уйти и потому радуюсь жизни, что не слишком беспокоюсь, долго ли еще проживу. Пока не пришла старость, я заботился о том, чтобы хорошо жить, в старости - чтобы хорошо умереть; а хорошо умереть - значит умереть с охотой. Старайся ничего не делать против воли!.. Несчастен не тот, кто делает по приказу, а тот, кто делает против воли. Научим же нашу душу хотеть того, что требуют обстоятельства; и прежде всего будем без печали думать о своей кончине. Нужно подготовить себя к смерти прежде, чем к жизни... Довольно ли мы прожили, определяют не дни, не годы, а наши души. Я прожил сколько нужно, милый мой Луцилий, и жду смерти сытый. Будь здоров».

Из письма № 26:

«...Размышляй о смерти!» - Кто говорит так, тот велит нам размышлять о свободе. Кто научился смерти, тот разучился быть рабом. Он выше всякой власти и уж наверное вне всякой власти. Что ему тюрьма, и стража, и затворы? Выход ему всегда открыт! Есть лишь одна цепь, которая держит нас на привязи, - любовь к жизни. Не нужно стремиться от этого чувства избавиться, но убавить его силу нужно: тогда, если обстоятельства потребуют, нас ничего не удержит и не помешает нашей готовности немедля сделать то, что когда-нибудь все равно придется сделать. Будь здоров».

Из письма № 58:

«...Я не покину старости, если она мне сохранит меня в целости - сохранит лучшую мою часть; а если она поколеблет мой ум, если будет отнимать его по частям... я выброшусь вон из трухлявого, готового рухнуть строения. Я не стану бежать в смерть от болезни, лишь бы она была излечима и не затрагивала души; я не наложу на себя руки от боли, ведь умереть так - значит сдаться. Но если я буду знать, что придется терпеть ее постоянно, я уйду, не из-за самой боли, а из-за того, что она будет мешать всему, ради чего мы живем».

Философ и толпа

Из письма № 5:

«...Будем делать все, чтобы жить лучше, чем толпа, а не наперекор толпе, иначе мы отпугнем от себя и обратим в бегство тех, кого хотели исправить. Из страха, что придется подражать нам во всем, они не пожелают подражать нам ни в чем - только этого мы и добьемся. Первое, что обещает дать философия, - это умение жить среди людей, благожелательность и общительность; но несходство с людьми не позволит нам сдержать это обещание. Позаботимся же, чтобы то, чем мы хотим вызвать восхищение, не вызывало смеха и неприязни. Ведь у нас нет другой цели, как только жить в согласии с природой. Но противно природе изнурять свое тело, ненавидеть легкодоступную опрятность, предпочитая ей нечистоплотность, избирать пищу только дешевую, но грубую и отвратительную. Только страсть к роскоши желает одного лишь изысканного - но только безумие избегает недорогого и общеупотребительного. Философия требует умеренности - не пытки, а умеренность не должна быть непременно неопрятной. Вот мера, которая мне по душе: пусть в нашей жизни сочетаются добрые нравы с нравами большинства, пусть люди удивляются ей, но признают. - «Как же так? Неужто мы будем поступать как все прочие, и между ними и нами не будет никакого различия?» - Будет, и очень большое. Пусть тот, кто приглядится к нам ближе, знает, насколько отличаемся мы от толпы. Пусть вошедший в наш дом дивится нам, а не нашей посуде. Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется как серебряной, но не менее велик и тот, кто серебряной пользуется как глиняной. Слаб духом тот, кому богатство не по силам».

Из письма № 7:

«...Дальше от народа пусть держится тот, в ком душа еще не окрепла и не стала стойкой в добре: такой легко переходит на сторону большинства. Даже Сократ, Катон и Лелий отступили бы от своих добродетелей посреди несхожей с ними толпы, а уж из нас, как ни совершенствуем мы свою природу, ни один не устоит перед натиском со всех сторон подступающих пороков... Что же, по-твоему, будет с нашими нравами, если на них ополчится целый народ? Непременно ты или станешь ему подражать, или его возненавидишь. Между тем и того, и другого надо избегать: нельзя уподобляться злым, оттого что их много, нельзя ненавидеть многих, оттого что им не уподобляешься. Уходи в себя, насколько можешь; проводи время только с теми, кто сделает тебя лучше, допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше. И то, и другое совершается взаимно, люди учатся, обучая. Значит, незачем тебе ради честолюбивого желания выставлять напоказ свой дар, выходить на середину толпы и читать ей вслух либо рассуждать перед нею: по-моему, это стоило бы делать, будь твой товар ей по душе, а так никто тебя не поймет».

Из письма № 29:

«...Ты спросишь: «К чему мне беречь слова? Ведь они ничего не стоят! Мне не дано знать, помогут ли мои уговоры тому или этому, но я знаю, уговаривая многих, кому-нибудь да помогу. Нужно всякому протягивать руку, и не может быть, чтобы из многих попыток ни одна не принесла успеха». - Нет, Луцилий, я не думаю, чтобы великому человеку следовало так поступать: влияние его будет подорвано и потеряет силу среди тех, кого могло бы исправить, не будь оно прежде изношено. Стрелок из лука должен не изредка попадать, но изредка давать промах...

Как может быть дорог народу тот, кому дорога добродетель? Благосклонность народа иначе как постыдными уловками не приобретешь. Толпе нужно уподобиться: не признав своим, она тебя не полюбит. Дело не в том, каким ты кажешься прочим, а в том, каким сам себе кажешься. Только низким путем можно снискать любовь низких. Что же дает тебе хваленая философия, высочайшая из всех наук? А вот что: ты предпочтешь нравиться самому себе, а не народу... А если я увижу, что благосклонные голоса толпы превозносят тебя, если при твоем появлении поднимаются крики и рукоплескания, какими награждают мимов, если тебя по всему городу будут расхваливать женщины и мальчишки - как же мне не пожалеть тебя? Ведь я знаю, каким путем попадают во всеобщие любимцы. Будь здоров...» автора Остерман Лев Абрамович

Интерлюдия пятая Письма Плиния Младшего В двух предшествующих главах широко использовался материал «Панегирика» Траяну - благодарственной речи, которую произнес по поводу своего назначения консулом сенатор Плиний младший. Известно, что, готовя свою речь для

Из книги Битвы цивилизаций автора Голубев Сергей Александрович

ЦЕЗАРИ И ФИЛОСОФЫ. СЕНЕКА И НЕРОН Хотя Рим не был символом гражданского порядка, мира и благополучия для всех, были у Рима и моменты величия, и достижения. «Строгое» право (jus strictum) римлян под воздействием права иных народов трансформируется. Рим учился властвовать, по

Из книги Россия: критика исторического опыта. Том1 автора Ахиезер Александр Самойлович

Из книги Буржуа автора Зомбарт Вернер

Из книги Знаменитые мудрецы автора Пернатьев Юрий Сергеевич

Луций Анней Сенека (ок. 4 г. до н. э. – 65 г. н. э.) Римский философ, политик, писатель. Основные сочинения: десять научно-этических трактатов; восемь книг «Естественнонаучных вопросов»; «Нравственные письма к Луцилию». Луция Аннея Сенеку человечество цитирует

Из книги Стратегии счастливых пар автора Бадрак Валентин Владимирович

Сенека Младший и Паулина Помпея Удалиться от шумного света и создать вокруг себя, в себе – железное кольцо покоя. Сенека Я указал тебе на то, что могло бы примерить тебя с жизнью, но ты предпочитаешь благородную смерть; не стану завидовать возвышенности твоего деяния.

Из книги Нерон автора Сизек Эжен

Мудрый учитель Сенека Наш список, конечно, не полон. Нерон уничтожал всех, кто ему угрожал или в ком он только чувствовал угрозу. Весьма чувствительный к любым высказываниям в адрес его собственных произведений, он старался строго не наказывать мыслителей. Он считал своей

Из книги Нерон автора Сизек Эжен

Сенека и школа политики Голос Сенеки не был гласом вопиющего в пустыне. Считается, что, начиная с 49 года, он был, несомненно, самым значительным рупором класса сенаторов, всадников и богатых провинциалов, благосклонно относящихся к укреплению абсолютизма. Но

Из книги Нерон автора Сизек Эжен

Сенека: между молотом и наковальней Еще перед началом дебатов о налоговой реформе и в связи с тем, что он хотел оказать давление на курию, император изгнал Суилия, одного из самых значительных сенаторов - сторонников Клавдия и Агриппины, противников упразднения непрямых

Из книги Русь и ее самодержцы автора Анишкин Валерий Георгиевич

Нравственные понятия на Руси Н.М. Карамзин пишет: «Со времен Владимира Святого нравы долженствовали измениться в древней России от дальнейших успехов христианства, гражданского общежития и торговли. Набожность распространялась: князья, вельможи, купцы строили церкви,

Из книги Ислам и Абхазия автора Кварацхелия Салих

Нравственные ценности в исламе

автора Анишкин В. Г.

Из книги Быт и нравы царской России автора Анишкин В. Г.

Из книги Всемирная история в изречениях и цитатах автора Душенко Константин Васильевич

1. Совершай каждый поступок так, как если бы он был в твоей жизни последним

2. Выгода от доброго деяния - то, что ты использовал возможность его совершить

3. Настроение, в котором тебе был принесен дар, определяет то настроение, в котором ты оплатишь свой долг

4. Повсюду, где есть человек, есть возможность проявить доброту

5. Честный судья осуждает преступление, а не преступника

6. Истинное счастье - понять наш долг перед богами и людьми; наслаждаться настоящим, не тревожась о будущем

7. Люди платят врачу за его заботы; но они остаются перед ним в долгу за его доброту

8. Способность расти - есть признак несовершенства

9. Первое условие исправления – сознание своей вины

10. Они нуждаются, обладая богатством,- а это самый тяжелый вид нищеты

11. Никогда не будет счастлив тот, кого мучает вид большего счастья

12. Жить – значит мыслить

13. Жить - значит бороться

14. Жизнь - единственное благо

15. Жизнь, как пьеса в театре: важно не то, сколько она длится, а насколько хорошо сыграна

16. Власть над собой – высшая власть

17. Бедствие дает повод к мужеству

18. Без товарища никакое счастье не радует

19. Благо - не всякая жизнь, а жизнь хорошая

20. Важно не то, долго ли, а правильно ли ты прожил

21. Век живи - век учись тому, как следует жить

22. Вечного нет ничего, да и долговечно тоже немногое

23. Веселье не наполняет сердце, а лишь разглаживает морщины на лбу

24. Верность друга нужна и в счастье, в беде же она совершенно необходима

25. Величие некоторых дел состоит не столько в размерах, сколько в своевременности их

26. Величие души должно быть свойством всех людей

27. Видишь, как несчастен человек, если и тот, кому завидуют, завидует тоже

28. Все заботятся не о том, правильно ли живут, а о том, долго ли проживут; между тем жить правильно - это всем доступно, жить долго – никому

29. Всякий разумный человек наказывает не потому, что был совершен проступок, а для того, чтобы он не совершился впредь

30. Всякий человек столь же хрупок, как все прочие: никто не уверен в своем завтрашнем дне

31. Главное условие нравственности - желание стать нравственным

32. Где душой овладевает хмель, все скрытое зло выходит наружу

33. Дело не в том, чтобы пороки были малы, а в том, чтобы их не было, а иначе, если будут хоть какие-то, они вырастут и опутают человека

34. Доверие, оказанное вероломному, дает ему возможность вредить

35. До старости я заботился о том, чтобы хорошо жить, в старости забочусь о том, чтобы хорошо умереть

36. Если хочешь быть любимым, люби

37. Если хочешь жить для себя, живи для других

38. Если хочешь, чтобы о чем-то молчали, молчи первый

39. Жестокость всегда проистекает из бессердечия и слабости

40. Задуманное, хотя и не осуществленное преступление есть все же преступление

41. Истинное мужество заключается не в том, чтобы призывать смерть, а в том, чтобы бороться против невзгод

42. Кто громоздит злодейство на злодейство, свой множит страх

43. Кто живет ни для кого, тот не живет и ради себя

44. Кто, имея возможность предупредить преступление, не делает этого, тот ему способствует

45. Кто собирается причинить обиду, тот уже причиняет ее

46. Кто сделал доброе дело, пусть молчит - говорит пусть тот, для кого оно было сделано

47. Любят родину не за то, что она велика, а за то, что своя

48. Люди верят больше глазам, чем ушам

49. Мы дорого ценим умереть попозднее

50. Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в других

51. Никогда число прожитых дней не заставит нас признать, что мы прожили достаточно

52. Не чувствовать страданий несвойственно человеку, а не уметь переносить их не подобает мужчине

53. Никогда не считай счастливцем того, кто зависти от счастья

54. Никто не становится хорошим человеком случайно

55. Одни преступления открывают путь другим

56. Пока есть возможность, живите весело!

57. Чем несправедливее наша ненависть, тем она упорнее

58. Человек по своей природе - животное чистое и изящное

59. Чрезмерное обилие книг распыляет мысли

60. Чтобы не бояться смерти, всегда думай о ней

61. Чего не запрещает закон, то запрещает стыд

62. Утраченный стыд не вернется

63. Ценность добродетели в ней самой

64. Тяжело не перенести горе, а переносить его все время

65. Без борьбы и доблесть увядает

66. Береги время

67. Большая библиотека скорее рассеивает, чем получает читателя. Гораздо лучше ограничиться несколькими авторами, чем необдуманно читать многих

68. Великих людей питает труд

69. Всякое зло легко подавить в зародыше

70. Всякое излишество есть порок

71. Всякое искусство есть подражание природе

72. Высшее богатство - отсутствие жадности

73. Глупо умирать из страха перед смертью

74. Гораздо тяжелее кажется то наказание, которое назначается мягким человеком

75. Деньгами надо управлять, а не служить им

76. Деятельная добродетель многого добивается

77. Для мудрости нет ничего ненавистнее мудрствования

78. Для чего приобретаю я друга? Чтобы было за кого умереть

79. Дружба кончается там, где начинается недоверие

80. Закон должен быть краток, чтобы его легко могли запомнить и люди несведущие

81. Истинная радость - серьезная штука

82. Истина не терпит отсрочек

83. И старость полна наслаждений, если только уметь ею пользоваться

84. Искусства полезны лишь в том случае, если они развивают ум, а не отвлекают его

85. Каждому делу - свое время

86. Мудрость освобождает умы от тщеславия

87. Мужество без благоразумия - только особый вид трусости

88. Мужество есть презрение страха

89. Наука о добре и зле одна только и составляет предмет философии

90. Некоторые неписаные законы тверже всех писаных

91. Необходимость ломает все законы

92. Несчастье - удобное время для добродетели

93. Правдивая речь проста

94. Похвально делать то, что подобает, а не то, что дозволяется

95. После смерти нет ничего

96. Природа дает достаточно, чтобы удовлетворить естественные потребности

97. Природа устроила так, что обиды помнятся дольше, чем добрые поступки. Добро забывается, а обиды упорно держатся в памяти

98. Пьянство - это добровольное сумасшествие

99. Пьянство не создает пороков, а только выставляет их напоказ

100. Пьянство делает много такого, от чего, протрезвев, краснеет

101. Старость - неизлечимая болезнь

102. Смерть мудреца есть смерть без страха смерти

103. Стыд запрещает порой то, чего не запрещают законы

104. Судьба боится храбрых, давит трусов

105. Судьба ничего не дает в вечную собственность

106. Только время принадлежит нам

107. Тому, кем овладевает гнев, лучше повременить с принятием решения

108. Трудно изменить природу

109. Ни одно искусство не может быть изучено на ходу

110. Чистая совесть - есть постоянный праздник

111. Философия есть нечто не побочное, а основное

112. У заблуждения нет предела

113. Тяжелая ошибка часто приобретает значение преступления

114. Философ - тот, кто, не хвастая, обладает той мудростью, которой, хвастая, не обладают другие

115. Жизнь долга, если она полна. Будем измерять ее поступками, а не временем

116. Малые печали словоохотливы, глубокая скорбь безмолвна

117. Нет ничего безобразнее старика, который не имеет других доказательств пользы его продолжительной жизни, кроме возраста

118. Кто молчать не умеет, тот и говорить не способен

119. Есть люди, которые живут без всякой цели, проходят в мире, точно былинки в реке: они не идут, их несет

120. Кто везде, тот нигде

121. Пусть будет нашей высшей целью одно: говорить, как чувствуем, и жить, как говорим

122. Если твои поступки честны, пусть все о них знают, если они постыдны, что толку таить их от всех, когда ты сам о них знаешь? И несчастный ты человек, если не считаешься с этим свидетельством!

123. Если прочтешь что-либо, то из прочитанного усвой себе главную мысль. Так поступаю и я: из того, что я прочел, я непременно что-нибудь отмечу

124. Все люди одинаковы по существу, все одинаковы по рождению, знатнее тот, кто честен по природе

125. Человек для человека должен быть святыней

126. Если вам недостаточно того, что вы иметете, вы были бы несчастливы, владея целым миром