Набор закладок МИФа (для взрослых)

Мифы о взрослой жизни, в которые верит чуть ли не каждый ребенок

Я слишком поздно понял, что пора перестать быть ребёнком и наконец вырасти. У меня ушло на это в два раза больше времени, чем у рядового обывателя. Было много причин, но самая главная – это страх. Страх, что однажды я нажму на выключатель, который осветит меня уже как взрослого мужчину. Мне кажется, что это необычный страх; мы испытываем его, когда пробуем что-то впервые.

Я не могу избавиться от этих страхов. Это то, что проходит с опытом, но я могу дать вам несколько советов, чтобы вы не совершали таких же ошибок, как я. Например…

1. Взрослая жизнь это не только работа, работа и ещё раз работа

«Мои родители вечно носились, пытаясь добиться какой-то цели, и они выглядели несчастными. Мама работала целыми днями, при этом пыталась держать дом в чистоте. Папа уже пятый год спит до 4 часов дня, а затем пьёт до того момента, пока не вырубится. Наблюдая за ними, я понял, что работа выматывает. Если я стану таким, то засуну пистолет себе в рот и… закончу свою жизнь розовым фонтаном и спутанными волосами.» — мои слова в 9 лет.

Ну а, когда ты повзрослел…

Взрослая жизнь не только работа, работа — это вклад. Мы знаем, что отец 9 летнего малыша не по-настоящему взрослый, хотя мы не можем ничего сказать о его жизни. Почему? Много взрослых людей пьют не потому что они любят виски, а просто потому, что не могут нормально войти в эту жизнь.

Но из тех слов, мы знаем, что отец того 9-летнего ребёнка просто кусок ДЕРЬМА, потому что он просто сидит и существует. Всю работу выполняет его жена. Я могу вспомнить только пару лет из их совместной жизни, когда мой отец был не под «опекой» моей матери. Он тогда работал и все свои деньги тратил на выпивку. Он работал, но это ничего не принесло в семью или в общество. Он умер, но так и не стал «взрослым» человеком.

Но если задуматься, то что означает «быть взрослым»? Работать больше, чем когда был подростком? Это решать вам: сколько времени тратить на карьеру. Но оглядываясь назад, я не замечаю, что сейчас мне работать стало сложнее, чем в школьные годы. Задумайтесь, ведь ваш день не заканчивается после 8 часов проведённых в школе. Вам есть ещё чем заняться после занятий, если вы занимаетесь спортом, хором или борьбой, то у вас больше времени, чем у меня в эти же годы.

Вклад – это ключ. Означает ли это, что вы должны завести семью или спасать мир волонтёрством? Нет! Вкладываться можно по-разному. Но, будучи трудоспособным и позитивно настроенным, люди чаще выбирают просто существование. В такие моменты о них никто не думает и не вспоминает. Это больше напоминает клумбу, а не человека.

2. Давление ответственности

«Почему я должен есть суп перед десертом? Это всё равно та же еда и какая разница, что окажется раньше в моем желудке? Пожалуйста, дайте поесть орехи за 20 минут до обеда» — обычные восклицания типичного подростка, у которого уже сформировалось свое мировоззрение.

Для многих детей обучение ответственности очень долгий и мучительный процесс. В первые годы мы просто познаем мир: играем, веселимся, пытаемся общаться. Ничего не поджег, никого не ударил – так и отвечать не за что. Потом нам приходиться заправлять свою постель. Далее, мы уже убираем всю нашу комнату, учимся готовить, а однажды, нас просят поменять трубы под раковиной.

Когда родители понимают, что вы вполне самостоятельный человек, они или отправляют вас учиться в Университет, либо устраивают кошмар в последние годы вашей подростковой жизни (зависит от того, когда они это понимают).

Паника начинается на обоих берегах. Одни думают, что их сын ленивый пень, который все умеет, но ничего не делает. А другие, что родители все сваливают на них, лишь бы самим отдохнуть побольше.

3. Теряется способность радоваться

Вы уже достигли того возраста, когда стали циничным м*даком? Я не могу представить себя, переставшего любить музыку и мультфильмы. Хотя повзрослев, вы понимаете, что та музыка и все вещи, от которых вы так балдели в детстве, просто ужасны. Но со времён вашего детства многое изменилось. Сфера развлечений сделала большой шаг вперед. Даже будучи взрослым, вы обязаны попробовать многое из современных подростковых «увеселений». Я не уверен, что даже через 20 лет смогу устоять от головокружительных аттракционов или новых сверхреалистичных виртуальных игр.

Но большинство взрослых веселятся тогда, когда они этого хотят. Просто делают это по-разному. Просто двум разным поколениям очень сложно понимать друг друга. Например, моя бабушка смотрит телевизор целыми днями. Лично я не могу посмотреть более двух программ в неделю. Но она смотрит их целыми днями, ест во время просмотра, но при этом убирается, готовит и т.д. Почему же так?

Возможно, это напоминает им молодость. Ведь самые важные уроки жизни преподаются в молодости. В молодости у каждого поколения были доступные только для них способы весело проводить время. Бабушка любит смотреть телик потому, что он только-только появился во время её молодости. Ну а мне нравится рок 80-ых и пошаговые стратегии.

Мои же дети не поняли бы меня, если бы я подарил им на Новый Год пошаговую стратегию. «Это скучно! В это играют только лохи и старики». Тем не менее, первое, что я подарил своей дочке после компьютера, это наушники, чтобы не слышать её ужасную музыку. А когда она дорастет до моих лет, она сделает своему ребенку аналогичный подарок, потому что ей их музыка будет казаться ужасной. А она, в свою очередь, будет казаться скучным ходячим мешком.

4. Забываешь, как быть молодым

«Я знаю, что настал комендантский час, но мы просто погуляем. Мы не будем принимать наркотики или заниматься незащищенным сексом» — говорят взрослые подростки своим родителям, которые не хотят отпускать их допоздна. «Вы хотите, чтобы у меня жизнь была бы такой же скучной как у вас?»

Когда ты взрослеешь, ты можешь осознать все произошедшее с высоты полета своего возраста. Все эти удивительные воспоминания, эмоции, приключения, физические и эмоциональные травмы – именно они сделали вас таким. То есть, они сотворили из вас того, кем вы сейчас являетесь, и вполне естественно, что вы не хотите испытывать все это снова. Но не стоит огораживать от молодости (назовем все эти впечатления одним подходящим словом) свое чадо.

Взросление – это плавный процесс. Вы и не заметите как станете взрослым. Это произойдет однажды утром, или на Дне Рождении вашего сына, или на работе, когда будете просить прибавку. Не будет никаких сумасшедших откровений или глобального осознания. Вы даже не почувствуете ничего нового. Просто поймете, что уже прошло несколько лет, как вы повзрослели. А вечером пересмотрите любимый фильм детства, приготовите плюшки по маминому рецепту, или сделаете что-нибудь ещё ностальгическое. Начнете давать советы своим детям, чтобы помочь избежать тех ошибок, которых вы наделали. И будете видеть, что они не ценят вас пока вы рядом. И некоторые вещи станут чертовски предсказуемыми.

Читайте также:

Все о воспитании

Просмотрено

Управление эмоциями или где живет тот, «кто гасит свет»?

Все о воспитании, Советы родителям, Это интересно!

Просмотрено

Женщины не любят действовать жестко, а зря!

Это интересно!

Просмотрено

Трудно ли быть мамой в многодетной семье?

Советы родителям

Просмотрено

Родители должны доверять себе в первую очередь

Итак, существует естественное детское отношение к миру как к вероятностному - как к такому, о котором можно только дога­дываться. И потому это не вышколенное логикой мышление ре­бенка-дошкольника можно было бы назвать вероятностным мыш­лением. А анализ структур вероятностного мышления ребенка позволяет понять нечто существенное в природе того мифа, кото­рый организует горизонт видения первобытного человека.

Дело в том, что тотальность, всеобщность феномена мифоло­гического мышления в первобытном обществе можно понять и истолковать как своеобразное сохранение во взрослом состоянии некоторых структур интеллектуальной инфантильности, т.е. тех структур вероятностного мышления, которые в норме характери­зуют сознание ребенка-дошкольника. И если принять эту гипоте­зу, то многое в феномене первобытного мифологического мышле­ния станет понятным.

В какой-то мере суть тех обществ, которые мы называем пер­вобытными, в том и состоит, что это те общества, в которых не найден выход за границы вероятностного способа мышления и вероятностный способ мышления является не только способом мышления детей, но и способом мышления взрослых. Отличие "взрослого" от "детского" проявляется при этом лишь в появле­нии специфически взрослых реалий.

Так, именно по логике мифа, а вовсе не по логике рациональ­ности происходит вхождение ребенка в пубертатный период. Это значит, что человек, пересекший черту физиологической взрос­лости, продолжает мыслить в принципиально допонятийных мыслительных схемах, продолжает мыслить по законам ирраци­онального, вероятностного мышления. Однако в центр этого -остающегося принципиально детским! - мышления выходит со­вершенно новая, а именно - сексуальная проблематика, и именно, эта проблематика определяет содержание подросткового корпуса мифов.

В современном обществе переход в подростковое состояние -это не только физиологическая революция, но и революция ин­теллектуальная. Именно в этом возрасте происходит смена схе­мы мышления: от мышления в комплексах (принципиально мифологического типа мышления) ребенок переходит к формаль­но-операционному мышлению или мышлению в понятиях. Что - же касается первобытного общества, то там перехода к формаль­но-операционной схеме мышления вообще не происходит, а мыш­ление застревает на вероятностной стадии, на стадии комплек­сов. Меняется только содержание мифов: подросток, прошедший суровый обряд инициации, обряд посвящения во взрослое состояние, посвящается в особую, эзотеричную группу взрослых ми­фов, густо замешанных на сексуальной проблематике.

Ознакомление инициируемых подростков с эзотерическим корпусом племенной мифологии, освященное жестокими и изо­щренными обрядами перехода, составляет суть той границы, ко-

торая в первобытном обществе отделяет взрослое состояние от детского. Эзотерическая информация (мифологически оформлен­ная и преподносимая в процессе сложного ритуального действа) плюс обряд инициации - это то, что в первобытных представле­ниях делает ребенка взрослым. И, вместе с тем, этот процесс пере­хода из детского состояния во взрослое ни в коей мере не связан с изменением самого способа мышления, способа интеллектуаль­ного отношения к действительности. Взрослый представитель племени мыслит так же, как и ребенок - в том смысле, что он пользуется принципиально теми же самыми мыслительными схе­мами - теми, которые были описаны выше как вероятностные. Это мышление акаузальное (равнодушное к причинно-следствен­ным связям), алогичное; и некий вывод совершается в простран­стве этого мышления не с жесткой необходимостью, а лишь с известной долей вероятности.

Понятно, что это принципиально отличает мир первобытнос­ти от знакомого нам, где различие между двумя состояниями -детским и взрослым - не просто информационное, не просто по параметру посвященности или социальной ответственности, но и по параметру лежащих в основании этих двух типов мышления мыслительных схем, мыслительных матриц. Иначе говоря, в на­шем мире сама логика детского мышления фундаментально не совпадает с логикой мышления взрослых.

Что является основой этого принципиального разрыва двух " мыслительных схем (детской и взрослой, вероятностной и поня­тийной), характерного для всех исторических (т.е. постперво­бытных) обществ? Разумеется, институт школы, институт обра­зования, на фундаменте которого строит себя человеческое обще­ство, начиная с эпохи ранних цивилизаций.

Первобытное общество - это общество, которое принципиаль­но не знает института образования, института школы как некоего особого периода человеческой жизни, отделенного от всей про­чей жизни достаточно жесткой чертой. Там есть только одна "шко­ла" - школа мифа, и эта школа менее всего озабочена сменой умственных схем, в которых мыслит ребенок. Поэтому переход во взрослое состояние в том обществе не предполагает никакого интеллектуального переворота, а обозначен чертой инициационных обрядов, отмечаемых физическим насилием над телом, когда само тело становится знаком свершившегося перехода. Интел­лектуальная разница взрослого и ребенка здесь состоит не в спо­собе мышления, а в содержании мифов, которые задают этому мышлению рамки. Таким образом, взрослые и дети говорят здесь о разном, но зато на одном языке. А сам переход из детского во взрослое здесь менее всего связан с изменением структур мышле­ния. Таким образом, взрослый человек в первобытном обществе -это человек, посвященный в реалии взрослой жизни, но продол­жающий мыслить мифологически. Он инициирован, он прини­мает на себя важную долю социальной ответственности и готов служить не своему личному "я", но социальному иному, т.е. внеш-

нему по отношению к его "я" культурному сообществу, и риту­альные рубцы и татуировки его тела свидетельствуют о свершив­шемся обряде перехода. Однако при этом он продолжает мыс­лить в тех же самых структурах мышления, в которых мыслил, будучи ребенком. И, поскольку ребенок в этом обществе не полу­чает интеллектуальную травму образованием (коль скоро там отсутствует институт образования как таковой, т.е. школа как инструмент передачи отчужденного от человека знания), постольку у него не возникают базовые структуры рефлексивности. Он ми­фологически залипает с той информацией, которую он получает об окружающем мире, оказывается не способен вступить в диалог с этой информацией, оказывается не способен на диалог с пози­цией другого. В этом и состоит его тотальная мифологичность.

Что же касается всех постпервобытных обществ, то они бази­руются на особом институте образования, институте школы, осу­ществляющем вмешательство в сам вероятностный сценарий ком­плексного мышления и переводящем ребенка на рельсы понятий­ного, формально-операционного мышления. А в результате у ре­бенка происходит неизбежная интеллектуальная травма (и пото­му человек цивилизации - это всегда интеллектуально травматизированный человек), когда ребенок, еще вчера открытый всему миру в непосредственном мифологическом пафосе, начинает фор­мировать структуры рефлексивной опосредованности и рациональ­ности. И потому между взрослым и ребенком во всех постперво­бытных обществах существует глубокая разница: они фундамен­тально по-разному мыслят и говорят на разных языках. У одного - непосредственный язык мифа. У другого - рефлексивно опосре­дованный язык понятий и формально-логических структур. В изменении структур мышления заключается сама суть происхо­дящего здесь перехода.

И когда я говорю о похожести мифологического способа мыш­ления, характеризующего первобытные сообщества, на мышле­ние современных детей-дошкольников, на мышление ребенка, я имею в виду не столько то, что первобытность - это детство чело­вечества, сколько то, что первобытное мышление - это не про­шедшее этап рационализации и социального отчуждения мышле­ние ребенка, но при том мышление ребенка, поразительным об­разом обретшее взрослый статус. Это мышление, в котором все взрослые реалии - сексуальная жизнь, социальная ответствен­ность, необходимость создавать семью и воспитывать детей - вос­принимаются в границах того, что было охарактеризовано выше как вероятностное отношение к миру.

Впрочем, в отличие от детского мышления вероятностно-ми­фологическое мышление взрослого первобытного человека ока­зывается крайне консервативным и малоподвижным. И связано это с тем, что оно вынуждено выполнять особую социальную роль - роль хранилища информации. Принципиально воспроиз­водя структуры детского мышления, вероятностно открытые в будущее, оно оказывается информационно перегружено про-

шлым, что и делает его феноменом малоподвижным и косным. Живущие в первобытном мире взрослые вынуждены уделять огромную часть своих сил и времени не столько производству новых возможностей, сколько удержанию, накоплению и сохра­нению старых. Взрослые становятся заложниками накопленных за тысячелетия культурных ценностей и обслуживающей эти ценности мифологии, которая транслируется из поколения в поколение в устной форме. И это порождает один из самых уди­вительных парадоксов. Практически совпадая с детским веро­ятностным сознанием в своих базовых структурах, мифологи­ческое сознание первобытного человека принципиально отлича­ется от детского вероятностного сознания в своих взаимоотно­шениях со временем.

Если ребенок долгое время остается практически равнодушен к своему прошлому и весь обращен в будущее (что и продуцирует в нем, в частности, вероятностный тип мышления), то миф как мыслительный горизонт первобытного общества оказывается весь обращен в прошлое. Он субституирует свой высший социальный смысл как смысл поддержания традиции, как смысл трансляции будущим поколениям ценностей прошлого. Сохраняя вероятност­ную природу детского мышления, он использует ее в целях удер­жания прошлого и демонстрирует тем самым, что мышление, орга­низованное на вероятностной основе, может прекрасно служить делу накопления и хранения информации. В каком-то смысле взрослые формы первобытного мышления вообще не являются способом мышления о мире, а служат исключительно способом сохранения уже созданного культурного мира.

Греция и мифы – понятие неразделимые. Кажется, все в этой стране – каждое растение, река или гора – имеет свою сказочную историю, передаваемую из поколения в поколение. И это неслучайно, так как в мифах в аллегорической форме отражено все устройство мира и философия жизни древних греков.

Да и само название Эллада () тоже имеет мифологическое происхождение, т.к. прародителем всех эллинов (греков) считается мифический патриарх Эллин. С мифами связаны названия горных цепей, пересекающих Грецию, морей, омывающих ее берега, островов, рассыпанных в этих морях, озер и рек. А также названия областей, городов и деревень. О некоторых историях, в которые очень хочется верить, я вам и расскажу. Следует добавить, мифов настолько много, что даже для одного и того же топонима имеются несколько версий. Поскольку мифы – это устное творчество, и до нас дошли уже записанными античными писателями и историками, самым известным из которых является Гомер. Начну с названия Балканский полуостров , на котором располагается Греция. Нынешнее «Балканы» турецкого происхождения, что означает просто «горная цепь». Но раньше полуостров был назван в честь Эмоса, сына бога Борея и нимфы Орифинас. Сестру и одновременно жену Эмоса звали Родопи. Их любовь была такой сильной, что они обращались друг к другу по именам верховных богов, Зевса и Геры. За свою дерзость и были наказаны превращением в горы.

История происхождения топонима Пелопоннес , полуострова на полуострове, не менее жестокая. Согласно легенде, правителем этой части Греции был Пелопс, сын Тантала, в юные годы предложенный кровожадным отцом в качестве ужина богам. Но боги не стали вкушать его тело, и, воскресив юношу, оставили на Олимпе. А Тантала обрекли на вечные (танталовы) муки. Далее Пелопс толи сам спускается жить к людям, толи вынужден бежать, но в последствие становится царем Олимпии, Аркадии и всего полуострова, который и был назван в его честь. Кстати, его потомком был знаменитый гомеровский царь Агамемнон – предводитель войск, осаждавших Трою.

Один из красивейших островов Греции Керкира (или Корфу ) имеет романтическую историю происхождения своего названия: Посейдон, бог морей, влюбился в юную красавицу Коркиру, дочь Асопа и нимфы Метопы, похитил ее и спрятал на доселе неизвестном острове, который и назвал ее именем. Коркира со временем превратилась в Керкиру. Еще одна история о влюбленных осталась в мифах об острове Родос . Это имя носила дочь Посейдона и Амфитриты (или Афродиты), которая была возлюбленной бога-Солнца Гелиоса. Именно на этом только что рожденном из пены острове нимфа Родос соединилась в браке со своим любимым.

Происхождение названия Эгейское море многим известно благодаря хорошему советскому мультфильму. История такова: Тесей, сын афинского царя Эгея, отправился на Крит, чтобы сразится с тамошним чудовищем – Минотавром. В случае победы он обещал отцу поднять белые паруса на своем корабле, а в случае поражения – черные. С помощью критской царевны он сразил Минотавра, и отправился на родину, забыв сменить паруса. Увидев вдали траурный корабль своего сына, Эгей с горя бросился со скалы в море, которое и было названо его именем.

Ионическое море носит имя царевны и одновременно жрицы Ио, которая была соблазнена верховным богом Зевсом. Однако его жена Гера решила отомстить девушке, превратив ее в белую корову, а затем убить руками великана Аргоса. С помощью бога Гермеса Ио удалось сбежать. Пристанище и человеческий облик она обрела в Египте, для чего ей пришлось переплыть море, которое названо Ионическим.

Мифы Древней Греции повествуют также о происхождении мироздания, отношении к божественному и человеческих страстях. Для нас они представляют интерес, прежде всего потому, что дают нам понимание того, как формировалась европейская культура.

Очень неудобно каждый раз припоминать, на какой странице остановился в прошлый раз. Записывать на бумажке или загибать уголки страниц не вариант. Так что мы взяли удобную вещь — книжную закладку — и сделали ее по-МИФовски: выбрали цитаты про книги и саморазвитие, нарисовали клевые картинки.
Нам хотелось сделать чтение книг для вас еще более удобным. Поэтому мы положили в конверт сразу пять закладок. Теперь, если вы читаете одновременно несколько книг, для каждой можно выбрать свою закладку: подобрать по цвету, содержанию книги или как-нибудь еще на ваш вкус.
Или подарить парочку закладок близким людям.

Или отметить закладками сразу несколько мест в книге, если это необходимо. Например, когда читаете бизнес-литературу и хочется чуть позже вернуться к нескольким моментам в разных главах, чтобы сделать конспект.

Фишки

• Двусторонняя ламинация, которая продлит жизнь закладкам, даже если очень активно ими пользоваться (а читатели МИФа такие, мы знаем).
• Полезно и удобно: легко найти место, на котором вы закончили чтение.
• Подойдут для того чтобы сделать небольшой сюрприз себе или другому человеку — родителям, другу, второй половинке. Просто подарите этот комплект закладок вместе с книгой или просто так.

Технические характеристики

• Размер закладки 18×5 см.

• 5 закладок в комплекте.

• Материал: бумага.

• Двусторонняя ламинация.

• Упаковка: картон.

• Вес комплекта: 20 г

Для кого

• Для тех, кто любит читать книги и не любит их портить — даже самую малость.

• Для эссенциалистов и поклонников функциональности.

• Для тех, кому нравится удивлять близких по поводу и без.

Обратная связь

Мы уже научились делать книги и блокноты. А вот закладки делаем впервые. Будем признательны, если вы напишете, как мы можем их улучшить, сделать еще более удобными, долговечными и классными. Пишите Лизе на [email protected].

Развернуть описание Свернуть описание

Итак, существует естественное детское отношение к миру как к вероятностному - как к такому, о котором можно только дога­дываться. И потому это не вышколенное логикой мышление ре­бенка-дошкольника можно было бы назвать вероятностным мыш­лением.

А анализ структур вероятностного мышления ребенка позволяет понять нечто существенное в природе того мифа, кото­рый организует горизонт видения первобытного человека.

Дело в том, что тотальность, всеобщность феномена мифоло­гического мышления в первобытном обществе можно понять и истолковать как своеобразное сохранение во взрослом состоянии некоторых структур интеллектуальной инфантильности, т.е. тех структур вероятностного мышления, которые в норме характери­зуют сознание ребенка-дошкольника. И если принять эту гипоте­зу, то многое в феномене первобытного мифологического мышле­ния станет понятным.

В какой-то мере суть тех обществ, которые мы называем пер­вобытными, в том и состоит, что это те общества, в которых не найден выход за границы вероятностного способа мышления и вероятностный способ мышления является не только способом мышления детей, но и способом мышления взрослых. Отличие "взрослого" от "детского" проявляется при этом лишь в появле­нии специфически взрослых реалий.

Так, именно по логике мифа, а вовсе не по логике рациональ­ности происходит вхождение ребенка в пубертатный период. Это значит, что человек, пересекший черту физиологической взрос­лости, продолжает мыслить в принципиально допонятийных мыслительных схемах, продолжает мыслить по законам ирраци­онального, вероятностного мышления. Однако в центр этого -остающегося принципиально детским! - мышления выходит со­вершенно новая, а именно - сексуальная проблематика, и именно, эта проблематика определяет содержание подросткового корпуса мифов.

В современном обществе переход в подростковое состояние -это не только физиологическая революция, но и революция ин­теллектуальная. Именно в этом возрасте происходит смена схе­мы мышления: от мышления в комплексах (принципиально мифологического типа мышления) ребенок переходит к формаль­но-операционному мышлению или мышлению в понятиях. Что - же касается первобытного общества, то там перехода к формаль­но-операционной схеме мышления вообще не происходит, а мыш­ление застревает на вероятностной стадии, на стадии комплек­сов. Меняется только содержание мифов: подросток, прошедший суровый обряд инициации, обряд посвящения во взрослое состояние, посвящается в особую, эзотеричную группу взрослых ми­фов, густо замешанных на сексуальной проблематике.

Ознакомление инициируемых подростков с эзотерическим корпусом племенной мифологии, освященное жестокими и изо­щренными обрядами перехода, составляет суть той границы, ко-

торая в первобытном обществе отделяет взрослое состояние от детского. Эзотерическая информация (мифологически оформлен­ная и преподносимая в процессе сложного ритуального действа) плюс обряд инициации - это то, что в первобытных представле­ниях делает ребенка взрослым. И, вместе с тем, этот процесс пере­хода из детского состояния во взрослое ни в коей мере не связан с изменением самого способа мышления, способа интеллектуаль­ного отношения к действительности. Взрослый представитель племени мыслит так же, как и ребенок - в том смысле, что он пользуется принципиально теми же самыми мыслительными схе­мами - теми, которые были описаны выше как вероятностные. Это мышление акаузальное (равнодушное к причинно-следствен­ным связям), алогичное; и некий вывод совершается в простран­стве этого мышления не с жесткой необходимостью, а лишь с известной долей вероятности.

Понятно, что это принципиально отличает мир первобытнос­ти от знакомого нам, где различие между двумя состояниями -детским и взрослым - не просто информационное, не просто по параметру посвященности или социальной ответственности, но и по параметру лежащих в основании этих двух типов мышления мыслительных схем, мыслительных матриц. Иначе говоря, в на­шем мире сама логика детского мышления фундаментально не совпадает с логикой мышления взрослых.

Что является основой этого принципиального разрыва двух " мыслительных схем (детской и взрослой, вероятностной и поня­тийной), характерного для всех исторических (т.е. постперво­бытных) обществ? Разумеется, институт школы, институт обра­зования, на фундаменте которого строит себя человеческое обще­ство, начиная с эпохи ранних цивилизаций.

Первобытное общество - это общество, которое принципиаль­но не знает института образования, института школы как некоего особого периода человеческой жизни, отделенного от всей про­чей жизни достаточно жесткой чертой. Там есть только одна "шко­ла" - школа мифа, и эта школа менее всего озабочена сменой умственных схем, в которых мыслит ребенок. Поэтому переход во взрослое состояние в том обществе не предполагает никакого интеллектуального переворота, а обозначен чертой инициационных обрядов, отмечаемых физическим насилием над телом, когда само тело становится знаком свершившегося перехода. Интел­лектуальная разница взрослого и ребенка здесь состоит не в спо­собе мышления, а в содержании мифов, которые задают этому мышлению рамки.

Таким образом, взрослые и дети говорят здесь о разном, но зато на одном языке. А сам переход из детского во взрослое здесь менее всего связан с изменением структур мышле­ния. Таким образом, взрослый человек в первобытном обществе -это человек, посвященный в реалии взрослой жизни, но продол­жающий мыслить мифологически. Он инициирован, он прини­мает на себя важную долю социальной ответственности и готов служить не своему личному "я", но социальному иному, т.е. внеш-

нему по отношению к его "я" культурному сообществу, и риту­альные рубцы и татуировки его тела свидетельствуют о свершив­шемся обряде перехода. Однако при этом он продолжает мыс­лить в тех же самых структурах мышления, в которых мыслил, будучи ребенком. И, поскольку ребенок в этом обществе не полу­чает интеллектуальную травму образованием (коль скоро там отсутствует институт образования как таковой, т.е. школа как инструмент передачи отчужденного от человека знания), постольку у него не возникают базовые структуры рефлексивности. Он ми­фологически залипает с той информацией, которую он получает об окружающем мире, оказывается не способен вступить в диалог с этой информацией, оказывается не способен на диалог с пози­цией другого. В этом и состоит его тотальная мифологичность.

Что же касается всех постпервобытных обществ, то они бази­руются на особом институте образования, институте школы, осу­ществляющем вмешательство в сам вероятностный сценарий ком­плексного мышления и переводящем ребенка на рельсы понятий­ного, формально-операционного мышления. А в результате у ре­бенка происходит неизбежная интеллектуальная травма (и пото­му человек цивилизации - это всегда интеллектуально травматизированный человек), когда ребенок, еще вчера открытый всему миру в непосредственном мифологическом пафосе, начинает фор­мировать структуры рефлексивной опосредованности и рациональ­ности. И потому между взрослым и ребенком во всех постперво­бытных обществах существует глубокая разница: они фундамен­тально по-разному мыслят и говорят на разных языках. У одного - непосредственный язык мифа. У другого - рефлексивно опосре­дованный язык понятий и формально-логических структур. В изменении структур мышления заключается сама суть происхо­дящего здесь перехода.

И когда я говорю о похожести мифологического способа мыш­ления, характеризующего первобытные сообщества, на мышле­ние современных детей-дошкольников, на мышление ребенка, я имею в виду не столько то, что первобытность - это детство чело­вечества, сколько то, что первобытное мышление - это не про­шедшее этап рационализации и социального отчуждения мышле­ние ребенка, но при том мышление ребенка, поразительным об­разом обретшее взрослый статус. Это мышление, в котором все взрослые реалии - сексуальная жизнь, социальная ответствен­ность, необходимость создавать семью и воспитывать детей - вос­принимаются в границах того, что было охарактеризовано выше как вероятностное отношение к миру.

Впрочем, в отличие от детского мышления вероятностно-ми­фологическое мышление взрослого первобытного человека ока­зывается крайне консервативным и малоподвижным. И связано это с тем, что оно вынуждено выполнять особую социальную роль - роль хранилища информации. Принципиально воспроиз­водя структуры детского мышления, вероятностно открытые в будущее, оно оказывается информационно перегружено про-

шлым, что и делает его феноменом малоподвижным и косным. Живущие в первобытном мире взрослые вынуждены уделять огромную часть своих сил и времени не столько производству новых возможностей, сколько удержанию, накоплению и сохра­нению старых. Взрослые становятся заложниками накопленных за тысячелетия культурных ценностей и обслуживающей эти ценности мифологии, которая транслируется из поколения в поколение в устной форме. И это порождает один из самых уди­вительных парадоксов. Практически совпадая с детским веро­ятностным сознанием в своих базовых структурах, мифологи­ческое сознание первобытного человека принципиально отлича­ется от детского вероятностного сознания в своих взаимоотно­шениях со временем.

Если ребенок долгое время остается практически равнодушен к своему прошлому и весь обращен в будущее (что и продуцирует в нем, в частности, вероятностный тип мышления), то миф как мыслительный горизонт первобытного общества оказывается весь обращен в прошлое. Он субституирует свой высший социальный смысл как смысл поддержания традиции, как смысл трансляции будущим поколениям ценностей прошлого. Сохраняя вероятност­ную природу детского мышления, он использует ее в целях удер­жания прошлого и демонстрирует тем самым, что мышление, орга­низованное на вероятностной основе, может прекрасно служить делу накопления и хранения информации. В каком-то смысле взрослые формы первобытного мышления вообще не являются способом мышления о мире, а служат исключительно способом сохранения уже созданного культурного мира.